А я, например, никаких противоречий ни Конституции, ни закону, ни логике, ни здравому смыслу в законопроекте не вижу…
Автором сконструирована модель «надзора за надзором», когда согласование прокурором проведения гласного обследования является дополнительным, двойным надзором за органами, осуществляющими ОРД. Мне же кажется, что данную конструкцию можно рассматривать просто как законодательное закрепление формы надзора, осуществляемого прокуратурой. Надзирающий прокурор, давший согласие на проведение обследования, сам себя «не высечет». А если вопросы возникнут у вышестоящего прокурора к нижестоящему, то это ведомственный контроль в системе органов прокуратуры, а не надзор за ОРД. То, что законодатель вправе установить конкретную форму надзора, не оставляя данный вопрос на откуп прокуратуры, следует из похожего института дачи судьей согласия на проведение ОРМ, затрагивающих конституционные права граждан.
Предложение о том, что изъятые в ходе проведения гласных ОРМ предметы и документы в течение 30 суток должны быть возвращены юридическому лицу или индивидуальному предпринимателю, дискуссионным не видится. Из изложения проекта закона в редакции автора следует, что прокурор может дать согласие на их дальнейшее удержание. И, представляется вполне логичным, что решение «возвращать или нет» принимает прокурор, который является непосредственным участником уголовного процесса, а не оперативный сотрудник, который права возбуждать и расследовать уголовные дела не имеет, и, соответственно, не вправе рассуждать, могут те или иные объекты иметь значение для уголовного дела. Срок же (30 дней) — универсальный. Почему при проведении дополнительной проверки следователь (дознаватель) должен успеть провести в такой срок необходимые экспертизы/исследования, а для оперативного работника такой срок недостаточен.
Наконец, относительно неравенства перед законом. В Конституции сказано, что все равны перед законом и судом. Без добавления, если иное не установлено Конституцией. Однако в отношении отдельных видов чиновников по критерию «должностное положение» все же установлены изъятия. Почему аналогичный подход не может быть использован в «простом» федеральном законе? Да он и использован. В Федеральном законе «Об оперативно-розыскной деятельности» возможность проведения отдельных ОРМ связана с категориями преступлений. Чем лицо, подготавливающее, совершающее или совершившее преступление небольшой тяжести, лучше лица, подготавливающего, совершающего или совершившего тяжкое преступление. Может быть в проекте закона, конечно, было бы грамотнее определить конкретные составы преступлений вместо указания на юридические лица и индивидуальных предпринимателей. Такой прием полностью отвечает практике возможности проведения ОРМ в зависимости от категории преступлений, и соответствует тем же новеллам УПК России в части конкретизации составов преступлений, которые считаются предпринимательскими. Так что никакого неравенства.
P.S. Когда г-н Хинштейн исключился из числа инициатовров данного проекта закона, возникло ощущение, что принят он не будет
К сожалению, после прочтения контраргументы показались тоже малоубедительными.
Во-первых. В чем автор увидел проблему использования результатов оперативно-розыскной деятельности в работе налоговых органов? Федеральный закон «Об оперативно-розыскной деятельности» никоим образом не запрещает передавать такие результаты налоговым органам (статья 11 Закона). Причем используемые формулировки не содержат ограничений в части области использования таких результатов. Отсутствуют ограничения и по видам (формам) оперативно-розыскных мероприятий, результаты которых могут передаваться налоговым органам. Хоть результаты опроса, хоть результаты прослушивания телефонных переговоров. Здесь действительная проблема только в том, что за прошедшие восемь месяцев никто не «почесался» разработать, согласовать, ввести в действие и начать использовать порядок передачи налоговым органам результатов оперативно-розыскных мероприятий. Как подтверждение — не участие налоговых органов в принятии соответствующей инструкции от 27.09.2013. Кто должен был наладить (или начать налаживать) такую работу? Несомненно, правоохранительные органы, потому что они специалисты и в оперативно-розыскной деятельности и в налоговом законодательстве, а налоговые органы — только в одном. Однако, как представляется, легче все вернуть назад, в привычное русло, чем создавать что-то новое. Вдруг неправильно? Вот в этом и есть проблема…
Во-вторых, довод автора о заинтересованности законопослушных налогоплательщиков… непонятен чисто интуитивно. Потому что такая заинтересованность может иметь место только тогда, когда деятельность правоохранительных органов изначально направлена против недобросовестных налогоплательщиков (то есть они известны). И только тогда, когда добросовестные налогоплательщики имеют гарантии, что их проверять не будут (именно потому, что они добросовестные). Но как в этом случае будет реализована задача по выявлению налоговых преступлений? Только пресечение и раскрытие — а это в рамках уголовного дела или доследственной проверки.
В третьих, относительно задач правоохранительных органов… Действующее законодательство, предусмотрев освобождение от уголовной ответственности по соответствующим статьям Уголовного кодекса, в случае возмещения бюджету ущерба, тем самым предписывает правоохранительным органам одну единственную задачу — поступление денег в бюджет. Только они поступили в полном объеме, включая недоимки, пени и штрафы, все, уважаемые сотрудники правоохранительных органов, ваша работа окончена. Чем эта задача отличается от задачи налоговых органов?
Автором сконструирована модель «надзора за надзором», когда согласование прокурором проведения гласного обследования является дополнительным, двойным надзором за органами, осуществляющими ОРД. Мне же кажется, что данную конструкцию можно рассматривать просто как законодательное закрепление формы надзора, осуществляемого прокуратурой. Надзирающий прокурор, давший согласие на проведение обследования, сам себя «не высечет». А если вопросы возникнут у вышестоящего прокурора к нижестоящему, то это ведомственный контроль в системе органов прокуратуры, а не надзор за ОРД. То, что законодатель вправе установить конкретную форму надзора, не оставляя данный вопрос на откуп прокуратуры, следует из похожего института дачи судьей согласия на проведение ОРМ, затрагивающих конституционные права граждан.
Предложение о том, что изъятые в ходе проведения гласных ОРМ предметы и документы в течение 30 суток должны быть возвращены юридическому лицу или индивидуальному предпринимателю, дискуссионным не видится. Из изложения проекта закона в редакции автора следует, что прокурор может дать согласие на их дальнейшее удержание. И, представляется вполне логичным, что решение «возвращать или нет» принимает прокурор, который является непосредственным участником уголовного процесса, а не оперативный сотрудник, который права возбуждать и расследовать уголовные дела не имеет, и, соответственно, не вправе рассуждать, могут те или иные объекты иметь значение для уголовного дела. Срок же (30 дней) — универсальный. Почему при проведении дополнительной проверки следователь (дознаватель) должен успеть провести в такой срок необходимые экспертизы/исследования, а для оперативного работника такой срок недостаточен.
Наконец, относительно неравенства перед законом. В Конституции сказано, что все равны перед законом и судом. Без добавления, если иное не установлено Конституцией. Однако в отношении отдельных видов чиновников по критерию «должностное положение» все же установлены изъятия. Почему аналогичный подход не может быть использован в «простом» федеральном законе? Да он и использован. В Федеральном законе «Об оперативно-розыскной деятельности» возможность проведения отдельных ОРМ связана с категориями преступлений. Чем лицо, подготавливающее, совершающее или совершившее преступление небольшой тяжести, лучше лица, подготавливающего, совершающего или совершившего тяжкое преступление. Может быть в проекте закона, конечно, было бы грамотнее определить конкретные составы преступлений вместо указания на юридические лица и индивидуальных предпринимателей. Такой прием полностью отвечает практике возможности проведения ОРМ в зависимости от категории преступлений, и соответствует тем же новеллам УПК России в части конкретизации составов преступлений, которые считаются предпринимательскими. Так что никакого неравенства.
P.S. Когда г-н Хинштейн исключился из числа инициатовров данного проекта закона, возникло ощущение, что принят он не будет
Во-первых. В чем автор увидел проблему использования результатов оперативно-розыскной деятельности в работе налоговых органов? Федеральный закон «Об оперативно-розыскной деятельности» никоим образом не запрещает передавать такие результаты налоговым органам (статья 11 Закона). Причем используемые формулировки не содержат ограничений в части области использования таких результатов. Отсутствуют ограничения и по видам (формам) оперативно-розыскных мероприятий, результаты которых могут передаваться налоговым органам. Хоть результаты опроса, хоть результаты прослушивания телефонных переговоров. Здесь действительная проблема только в том, что за прошедшие восемь месяцев никто не «почесался» разработать, согласовать, ввести в действие и начать использовать порядок передачи налоговым органам результатов оперативно-розыскных мероприятий. Как подтверждение — не участие налоговых органов в принятии соответствующей инструкции от 27.09.2013. Кто должен был наладить (или начать налаживать) такую работу? Несомненно, правоохранительные органы, потому что они специалисты и в оперативно-розыскной деятельности и в налоговом законодательстве, а налоговые органы — только в одном. Однако, как представляется, легче все вернуть назад, в привычное русло, чем создавать что-то новое. Вдруг неправильно? Вот в этом и есть проблема…
Во-вторых, довод автора о заинтересованности законопослушных налогоплательщиков… непонятен чисто интуитивно. Потому что такая заинтересованность может иметь место только тогда, когда деятельность правоохранительных органов изначально направлена против недобросовестных налогоплательщиков (то есть они известны). И только тогда, когда добросовестные налогоплательщики имеют гарантии, что их проверять не будут (именно потому, что они добросовестные). Но как в этом случае будет реализована задача по выявлению налоговых преступлений? Только пресечение и раскрытие — а это в рамках уголовного дела или доследственной проверки.
В третьих, относительно задач правоохранительных органов… Действующее законодательство, предусмотрев освобождение от уголовной ответственности по соответствующим статьям Уголовного кодекса, в случае возмещения бюджету ущерба, тем самым предписывает правоохранительным органам одну единственную задачу — поступление денег в бюджет. Только они поступили в полном объеме, включая недоимки, пени и штрафы, все, уважаемые сотрудники правоохранительных органов, ваша работа окончена. Чем эта задача отличается от задачи налоговых органов?