На мой взгляд — ни то, ни то. То есть, с точки зрения писанного государством права, и его соответствующими институтами сделок, «Сделка с дьяволом» не может рассматриваться с юридической точки зрения, поскольку право «создается», в подавляющем большинстве, секулярными государствами, а РФ таковое.
А вот инквизиция, думается, признала бы подобную сделку не столько ничтожной сколько преступной, т.е. уголовно наказуемой.… :)
Precis. Вопросы о различиях права и морали, на мой взгляд, не столь важны как в теоретическом, так и практическом аспектах. Если уж браться за подобное исследование, то необходимо четко определить его цели..., главной из которых, по моему мнению, является цель — происхождение права: исторические причины, предпосылки возникновения и функциональное назначение; соотношение права и морали: их взаимообусловленность и взаимодействие. К тому же, тему о различиях осилит и студент…
Известно, что исторически возникновение морали предшествует происхождению права, а их фундаментальное отличие проводится по субъекту «создания», т.е. если мораль возникла естественным образом (без какого бы то ни было воздействия со стороны конкретного, заинтересованного лица или группы лиц), то право — явилось следствием закрепления некоторых норм морали в качестве обязательных для соблюдения и санкционируемых обществом путем применения мер воздействия против нарушителя (изначально в форме обычая и после в рамках писанных в т.ч. искусственных, абстрактно-теоретических норм).
Интересен, в этой связи, похоже, фундаментальный труд американского юриста и философа права Л. Фуллера «Моральность права». В соответствии с его теорией, соотношение права и морали изображается с помощью абстрактной шкалы, в нижней части которой заключена «мораль должного» (минимальные и основные ценности личности и общества в целом: жизнь, свобода и собственность), а верхней «мораль стремления» (высшие нравственные добродетели: доброта, милосердие, кротость, щедрость...). При этом извлечение права, его норм, может происходить только лишь путем достижения середины этой шкалы, баланса: где обнаруживается не только соотношение указанных выше категорий, но и единственно верный ориентир в формировании позитивного права.
Познавательно…
Что касается полиции как «структуры» обеспечивающей «правопорядок», то таковой мы узнали ее сравнительно недавно, на стыке XIX-XX вв. На мой взгляд, изначально, полиция, а точнее ее исторический прообраз, возникла еще в античную эпоху и даже само название произошло от «Polis», (город, т.е. городовые или как сегодня «policeman») и ранее «Civitas» (в соответствии с более поздней, уже переработанной политической теорией Цицерона).
С тех пор и до конца XIX в., ознаменовавшегося началом расцвета агрессивного социализма, полиция в Европе и Северной Америке была негосударственным, а частным, рыночным институтом, задачами которой были исключительно обеспечение безопасности личности и собственности гражданина от насильственных посягательств (т.е. защита жизни, свободы и собственности). В отличие от такого искусственного образования как «милиция» — порождения тотального государства — охранявшего порядок навязанный социалистическим режимом государств эпохи злонамеренного низложения классического либерализма (кон. XIX нач. XX), породившего первую волну глобализации (а 2-я началась лишь сегодня).
Как видно, с моей точки зрения, полиция в наши дни и полиция прежних времен, наделялись далеко неодинаковыми функциями, нынешняя «полиция» по сути была превращена в милицию, но с умышленным сохранением названия. Занимательно в этой связи, что в России до недавнего времени милицию называли собственным, правильным именем. :)
Было бы интересно почитать, если бы кто-нибудь нарыл качественный материал по истории полиции или еще лучше сравнительное исследование, желательно переводы западных авторов.
Не без интереса прочел данную статью и в этой связи хотелось бы выразить благодарность автору, за его работы по теории и философии права. Особенно представляют интерес статьи анализирующие отдельные аспекты доктрин исторической и естественно-правовой школ, а так же либеральных индивидуалистических концепций правовой безопасности личности.
Вместе с тем, хотелось бы с Вашего соизволения, Антон, обратить внимание на некоторые тезисы, аргументы и характер статьи в целом.
Во-первых, учитывая известные профессиональные различия по характеру деятельности, в эпистимологических и методологических подходах между практикующими юристами и теоретиками права, в целях облегчения восприятия текстов, было бы целесообразно изначально определять цели и задачи статей, а в конце увенчивать их лаконичными, содержательными выводами. Во-вторых, представляется желательным после приведения формулировок, выражений на латыни и сложных (малораспространенных) философских терминов, в примечании указывать их значение/перевод. Поскольку в практике используются лишь те формулировки на латыни, которые отражают определенные правовые принципы. Не все ведь занимаются научной деятельностью…
Трудно не согласиться тем, что концепция правовой безопасности личности, точнее ее научная разработка и законодательное оформление берет свое начало, главным образом из Нового времени. Однако, сама идея правовой безопасности индивида зародилась в древние времена и я даже не берусь исследовать хотя бы приблизительный период ее возникновения, будучи при этом убежден, что эти времена много предшествуют античной эпохе. А в еще более древние, древнейшие периоды, когда человечество не знало систематизации познаний о закономерностях природы, в большинстве «первобытных» племен по умолчанию (и на основе обычаев) признавалась недопустимость посягательства одного человека против другого (см. в трудах: В. Фон Гумбольдт. О пределах государственной деятельности; Ф. Бастиа. Закон; Б. Леони. Свобода и закон; М. Ван Кревельд. Расцвет и упадок государства).
Гипотезы постулирующие антагонизм классического либерализма и следовательно либерального сознания «миру государственного», со всеми присущими ему свойствами и признаками (власть, аппарат, институты подавления и угнетения...), представляются ошибочными. Так, либеральные ученые, мыслители (Л. Фон Мизес, Ф. Фон Хайек, М. Фридман, Р. Нойзик, Д. Боуз и др.), на фоне общности фундаментальных принципов классического либерализма, констатируют наличие разногласий по вопросам «второго» порядка. В данном случае, дискуссии о подлинно либеральной легитимности существования государства, проводятся вокруг концепции минорхизма, предполагающей целесообразность государства как особой организации наделенной ограниченной властью и предоставляющей гражданам услуги безопасности, по защите жизни, свободы и собственности (борьба с преступностью и внешняя оборона). Однако у минорхизма есть не мало противников, наиболее видным из них является М. Ротбард, доказывавший, что во-первых, государству имманентно стремление к тотальному расширению, а во-вторых, имеются все возможности для предоставления услуг безопасности рынком. И более того, доказывается эффективность рынка перед государством, достигаемой за счет свободной конкуренции (правоохранительных предприятий) и ценообразования (за их услуги...).
Что касается рассуждений о «правовом государстве» (Recht Staat) как идее и его юридизированного воплощения (понятие, принципы. словом модусов и атрибутов) следует отметить, что это концепция представляет собой выхолощенный немецкими юристами (позитивистами, легистами) суррогат англосаксонского принципа Верховенства Закона (Rule of Law), что по моему скромному мнению доказано в труде виднейшего итальянского юриста (к тому же практиковавшего адвокатуру) ХХ в. Бруно Леони «Свобода и закон».
Так же, с Вашего позволения, поделюсь своими соображениями относительно предположения о «революции» в мировоззрении крупнейших философов Нового времени, а следом и в сознании масс, в связи с якобы свершившейся «релятивизацией» метафизических представлений в средневековом обществе (здесь бы целесообразно обратиться к «Критике разума» И. Канта).
«Неограниченный потенциал разума» и естественные потребности сдерживались не столько Богом, сколько клерикальной корпорацией, Церковью. Реформация и последовавшие за тем процессы, явились реакцией общества на специфический абсолютизм — насильственной власти жрецов (первоначально полновластных, а после обслуживавших интересы светского правления) над телами и душами адептов западного, католического христианства. В конечном итоге, образовавшийся после реформации «вакуум», заполнился более рационалистической и гуманистической интерпретацией части авраамической традиции мировосприятия — протестантизмом. Последний, дал обществу новый импульс, устремленный к построению всех структур социума на основе старого фундамента (вера и Бог), но с усиленными несущими конструкциями (религия). Примечательно так же, что классический либерализм, извлеченный из анализа истории и философской антропологии его основоположниками (Дж. Локк и далее), выводится из духа всех авраамических Священных Писаний.
Возьму на себя смелость так же сказать, что современные светские правовые семьи, особенно Общего (а точнее Обычного) права выстроены на основе текстов Писаний, доктрин схоластов и только в последнюю очередь следствий реформации, достижений науки Нового времени…
А заключения о несоответствии исконных протестантских, католических, мусульманских, конфуцианских, буддистских традиций, религии и нравственности новым концепциям о личности и ее безопасности в аспекте индивидуализма, по меньшей мере должны быть предварены глубоким сравнительным анализом этих систем между собой и индивидуализмом в целом. При этом, параллельно необходимо исключить неоднозначное толкование терминов, их персуазивные определения, с тем чтобы не допустить путаницы и ложных выводов.
Западный мир целиком и полностью жил и развивался в лоне религиозного догматизма. Периоды радикальных и жестоких систем подавления личности (например, инквизиция) сменялись под влиянием сопротивления рвущихся из пут, более мягкими. Сегодня, наученные горьким опытом народы Запада, из соображений безопасности конституционно провозгласили секулярные принципы, с тем, чтобы не допустить церковно-жреческого произвола.
И последнее, есть заслуживающие внимания мнения, согласно которым, существующая традиция излишнего научного скепсиса (нередко переходящего в агностицизм) и часто ложной субъективной позиции представителей социо-гуманитарных наук относительно роли самой науки как беспристрастной и абсолютно объективной, в отечественной научной теории, которая редко выступает в чистом виде (не считая естественных наук), не всегда выражение Amicus Plato, sed magis amica veritas верховодит в сознании ученного. Или же это все-таки слепое подражание либо «коллективный самообман». (?)
На Западе и особенно в странах англосаксонской системы, общественное мнение важно для потенциального обвиняемого, потому что в ходе дискуссий у потенциальных присяжных может складываться соответствующее мнение (предвзятость/предубеждение).
А процесс над Р. Мирзаевым, и др. аналогичные дела, лишний раз подтверждают простую, хоть и древнюю, истину — система наказания должна иметь в большинстве случаях компенсационную направленность и реже применяться по талиону (частично как в lex salica, Sachsenspiege и др.). Современная пенитенциарная система не гуманна и затратна, поэтому, уголовный процесс и исполнение наказаний должны носить полностью частный характер.
В этой связи, непредумышленное ли преднамеренное ли, наказание за убийство должно быть 1) неотвратимым, 2) справедливым. А это последнее значит, что только наиболее близкие жертве люди знают: наказать убийцу, попросив у суда взыскать имущество или же простить неосторожного преступника исходя из нравственных причин…
Спасибо автору, очень актуальная статья.
На мой взгляд, будущее за третейскими судами, поскольку их деятельность подчиняется законам рынка, пусть и весьма в специфической отрасли. Третейское судопроизводство как одна из аспектов человеческой (экономической) деятельности направленной на удовлетворение потребностей людей в разрешении определенных категорий социальных конфликтов в виде споров о правах вытекающих из сделок, в отличие от принудительной и безальтернативной государственной судебной системы позволяет разрабатывать критерии оценки эффективности работы третейского суда на рынке юридических услуг и повышать их качество благодаря действию конкуренции со стороны других третейских судов (если и тут государство не отдаст эту сферу на откуп псевдо-рыночной структуре — Торгово-промышленной палате РФ — монополизировав ее).
А вот инквизиция, думается, признала бы подобную сделку не столько ничтожной сколько преступной, т.е. уголовно наказуемой.… :)
Известно, что исторически возникновение морали предшествует происхождению права, а их фундаментальное отличие проводится по субъекту «создания», т.е. если мораль возникла естественным образом (без какого бы то ни было воздействия со стороны конкретного, заинтересованного лица или группы лиц), то право — явилось следствием закрепления некоторых норм морали в качестве обязательных для соблюдения и санкционируемых обществом путем применения мер воздействия против нарушителя (изначально в форме обычая и после в рамках писанных в т.ч. искусственных, абстрактно-теоретических норм).
Интересен, в этой связи, похоже, фундаментальный труд американского юриста и философа права Л. Фуллера «Моральность права». В соответствии с его теорией, соотношение права и морали изображается с помощью абстрактной шкалы, в нижней части которой заключена «мораль должного» (минимальные и основные ценности личности и общества в целом: жизнь, свобода и собственность), а верхней «мораль стремления» (высшие нравственные добродетели: доброта, милосердие, кротость, щедрость...). При этом извлечение права, его норм, может происходить только лишь путем достижения середины этой шкалы, баланса: где обнаруживается не только соотношение указанных выше категорий, но и единственно верный ориентир в формировании позитивного права.
Что касается полиции как «структуры» обеспечивающей «правопорядок», то таковой мы узнали ее сравнительно недавно, на стыке XIX-XX вв. На мой взгляд, изначально, полиция, а точнее ее исторический прообраз, возникла еще в античную эпоху и даже само название произошло от «Polis», (город, т.е. городовые или как сегодня «policeman») и ранее «Civitas» (в соответствии с более поздней, уже переработанной политической теорией Цицерона).
С тех пор и до конца XIX в., ознаменовавшегося началом расцвета агрессивного социализма, полиция в Европе и Северной Америке была негосударственным, а частным, рыночным институтом, задачами которой были исключительно обеспечение безопасности личности и собственности гражданина от насильственных посягательств (т.е. защита жизни, свободы и собственности). В отличие от такого искусственного образования как «милиция» — порождения тотального государства — охранявшего порядок навязанный социалистическим режимом государств эпохи злонамеренного низложения классического либерализма (кон. XIX нач. XX), породившего первую волну глобализации (а 2-я началась лишь сегодня).
Как видно, с моей точки зрения, полиция в наши дни и полиция прежних времен, наделялись далеко неодинаковыми функциями, нынешняя «полиция» по сути была превращена в милицию, но с умышленным сохранением названия. Занимательно в этой связи, что в России до недавнего времени милицию называли собственным, правильным именем. :)
Было бы интересно почитать, если бы кто-нибудь нарыл качественный материал по истории полиции или еще лучше сравнительное исследование, желательно переводы западных авторов.
Вместе с тем, хотелось бы с Вашего соизволения, Антон, обратить внимание на некоторые тезисы, аргументы и характер статьи в целом.
Во-первых, учитывая известные профессиональные различия по характеру деятельности, в эпистимологических и методологических подходах между практикующими юристами и теоретиками права, в целях облегчения восприятия текстов, было бы целесообразно изначально определять цели и задачи статей, а в конце увенчивать их лаконичными, содержательными выводами. Во-вторых, представляется желательным после приведения формулировок, выражений на латыни и сложных (малораспространенных) философских терминов, в примечании указывать их значение/перевод. Поскольку в практике используются лишь те формулировки на латыни, которые отражают определенные правовые принципы. Не все ведь занимаются научной деятельностью…
Трудно не согласиться тем, что концепция правовой безопасности личности, точнее ее научная разработка и законодательное оформление берет свое начало, главным образом из Нового времени. Однако, сама идея правовой безопасности индивида зародилась в древние времена и я даже не берусь исследовать хотя бы приблизительный период ее возникновения, будучи при этом убежден, что эти времена много предшествуют античной эпохе. А в еще более древние, древнейшие периоды, когда человечество не знало систематизации познаний о закономерностях природы, в большинстве «первобытных» племен по умолчанию (и на основе обычаев) признавалась недопустимость посягательства одного человека против другого (см. в трудах: В. Фон Гумбольдт. О пределах государственной деятельности; Ф. Бастиа. Закон; Б. Леони. Свобода и закон; М. Ван Кревельд. Расцвет и упадок государства).
Гипотезы постулирующие антагонизм классического либерализма и следовательно либерального сознания «миру государственного», со всеми присущими ему свойствами и признаками (власть, аппарат, институты подавления и угнетения...), представляются ошибочными. Так, либеральные ученые, мыслители (Л. Фон Мизес, Ф. Фон Хайек, М. Фридман, Р. Нойзик, Д. Боуз и др.), на фоне общности фундаментальных принципов классического либерализма, констатируют наличие разногласий по вопросам «второго» порядка. В данном случае, дискуссии о подлинно либеральной легитимности существования государства, проводятся вокруг концепции минорхизма, предполагающей целесообразность государства как особой организации наделенной ограниченной властью и предоставляющей гражданам услуги безопасности, по защите жизни, свободы и собственности (борьба с преступностью и внешняя оборона). Однако у минорхизма есть не мало противников, наиболее видным из них является М. Ротбард, доказывавший, что во-первых, государству имманентно стремление к тотальному расширению, а во-вторых, имеются все возможности для предоставления услуг безопасности рынком. И более того, доказывается эффективность рынка перед государством, достигаемой за счет свободной конкуренции (правоохранительных предприятий) и ценообразования (за их услуги...).
Что касается рассуждений о «правовом государстве» (Recht Staat) как идее и его юридизированного воплощения (понятие, принципы. словом модусов и атрибутов) следует отметить, что это концепция представляет собой выхолощенный немецкими юристами (позитивистами, легистами) суррогат англосаксонского принципа Верховенства Закона (Rule of Law), что по моему скромному мнению доказано в труде виднейшего итальянского юриста (к тому же практиковавшего адвокатуру) ХХ в. Бруно Леони «Свобода и закон».
Так же, с Вашего позволения, поделюсь своими соображениями относительно предположения о «революции» в мировоззрении крупнейших философов Нового времени, а следом и в сознании масс, в связи с якобы свершившейся «релятивизацией» метафизических представлений в средневековом обществе (здесь бы целесообразно обратиться к «Критике разума» И. Канта).
«Неограниченный потенциал разума» и естественные потребности сдерживались не столько Богом, сколько клерикальной корпорацией, Церковью. Реформация и последовавшие за тем процессы, явились реакцией общества на специфический абсолютизм — насильственной власти жрецов (первоначально полновластных, а после обслуживавших интересы светского правления) над телами и душами адептов западного, католического христианства. В конечном итоге, образовавшийся после реформации «вакуум», заполнился более рационалистической и гуманистической интерпретацией части авраамической традиции мировосприятия — протестантизмом. Последний, дал обществу новый импульс, устремленный к построению всех структур социума на основе старого фундамента (вера и Бог), но с усиленными несущими конструкциями (религия). Примечательно так же, что классический либерализм, извлеченный из анализа истории и философской антропологии его основоположниками (Дж. Локк и далее), выводится из духа всех авраамических Священных Писаний.
Возьму на себя смелость так же сказать, что современные светские правовые семьи, особенно Общего (а точнее Обычного) права выстроены на основе текстов Писаний, доктрин схоластов и только в последнюю очередь следствий реформации, достижений науки Нового времени…
А заключения о несоответствии исконных протестантских, католических, мусульманских, конфуцианских, буддистских традиций, религии и нравственности новым концепциям о личности и ее безопасности в аспекте индивидуализма, по меньшей мере должны быть предварены глубоким сравнительным анализом этих систем между собой и индивидуализмом в целом. При этом, параллельно необходимо исключить неоднозначное толкование терминов, их персуазивные определения, с тем чтобы не допустить путаницы и ложных выводов.
Западный мир целиком и полностью жил и развивался в лоне религиозного догматизма. Периоды радикальных и жестоких систем подавления личности (например, инквизиция) сменялись под влиянием сопротивления рвущихся из пут, более мягкими. Сегодня, наученные горьким опытом народы Запада, из соображений безопасности конституционно провозгласили секулярные принципы, с тем, чтобы не допустить церковно-жреческого произвола.
И последнее, есть заслуживающие внимания мнения, согласно которым, существующая традиция излишнего научного скепсиса (нередко переходящего в агностицизм) и часто ложной субъективной позиции представителей социо-гуманитарных наук относительно роли самой науки как беспристрастной и абсолютно объективной, в отечественной научной теории, которая редко выступает в чистом виде (не считая естественных наук), не всегда выражение Amicus Plato, sed magis amica veritas верховодит в сознании ученного. Или же это все-таки слепое подражание либо «коллективный самообман». (?)
А говоря проще, неуч он.
А процесс над Р. Мирзаевым, и др. аналогичные дела, лишний раз подтверждают простую, хоть и древнюю, истину — система наказания должна иметь в большинстве случаях компенсационную направленность и реже применяться по талиону (частично как в lex salica, Sachsenspiege и др.). Современная пенитенциарная система не гуманна и затратна, поэтому, уголовный процесс и исполнение наказаний должны носить полностью частный характер.
В этой связи, непредумышленное ли преднамеренное ли, наказание за убийство должно быть 1) неотвратимым, 2) справедливым. А это последнее значит, что только наиболее близкие жертве люди знают: наказать убийцу, попросив у суда взыскать имущество или же простить неосторожного преступника исходя из нравственных причин…
На мой взгляд, будущее за третейскими судами, поскольку их деятельность подчиняется законам рынка, пусть и весьма в специфической отрасли. Третейское судопроизводство как одна из аспектов человеческой (экономической) деятельности направленной на удовлетворение потребностей людей в разрешении определенных категорий социальных конфликтов в виде споров о правах вытекающих из сделок, в отличие от принудительной и безальтернативной государственной судебной системы позволяет разрабатывать критерии оценки эффективности работы третейского суда на рынке юридических услуг и повышать их качество благодаря действию конкуренции со стороны других третейских судов (если и тут государство не отдаст эту сферу на откуп псевдо-рыночной структуре — Торгово-промышленной палате РФ — монополизировав ее).