Два резонансных уголовных дела – актуальное дело журналиста Ивана Голунова и несколько подзабытое дело генерала Сугробова. Несмотря на кажущиеся на первый взгляд различия в делах и разницу в несколько лет на самом деле у них много общего.

Первое это то, что в обоих случаях на начальном этапе полицейские при проведении оперативно-разыскных мероприятий пытались отправить в СИЗО разрабатываемых ими лиц, а в итоге оказались там сами.

В случае с генералом Сугробовым полицейские в 2014 году устроили провокацию взятки заместителю начальника 6-й службы Управления собственной безопасности ФСБ Игорю Демину, но спустя лишь две недели сами в полном составе оказались в СИЗО. Во втором случае полицейские подбросили в июне 2019 года наркотики журналисту Ивану Голунову (работал в изданиях «Ведомости», Forbes, РБК, «Слон», на телеканале «Дождь», сотрудничал с интернет-изданием «Медуза»), на защиту которого поднялось все журналисткое сообщество, что также, правда, спустя полгода привело оперативников в СИЗО. В обоих случаях уголовные дела сразу же были засекречены.

Дело ГУЭБиПК и генерала Сугробова — резонансное уголовное дело в истории современной России, начавшееся с попытки передачи взятки сотруднику ФСБ и закончившееся обвинительным приговором в отношении более 20 руководителей и оперативников Главного управления экономической безопасности и противодействия коррупции МВД России, а также гражданских лиц — агентов.

Главными фигурантами дела являлись генерал-лейтенант Денис Сугробов, а также генерал-майор Борис Колесников, покончивший в ходе следствия жизнь самоубийством.

Все участники дела были признаны судом виновными в создании и участии в организованном преступном сообществе, многочисленных фактах превышения должностных полномочий путем подстрекательства к взяткам с 2011 по 2014 годы и провокации взятки.

Общий принцип преступлений сотрудников ГУЭБиПК, совершенных с 2011 по 2014 годы, заключался в получении, фиксации и документировании не соответствующей действительности оперативной информации о якобы преступной деятельности лиц, совершении на этом основании подстрекательских действий с участием агентов и в проведении в последующем в отношении эти лиц оперативных экспериментов.

Многие воспринимают прокуратуру как карательный орган, обладающий исключительно функцией «обвинения во что бы это ни стало» и который обжалует приговоры только с целью ухудшения положения осужденных. В формировании подобного имиджа виноваты сами государственные обвинители, которые часто не только игнорируют, но и способствуют нарушениям права на защиту, как во время следствия, так и в ходе судебных заседаний. В то же время, ведомственные правовые акты фактически обязывают прокуроров рассматривать обращения осужденных, адвокатов и иных лиц и при наличии нарушений УК и УПК, в том числе права на защиту, обжаловать незаконные приговоры.

Не знаю, как сейчас, но в начале 2000-х годов в случае отмены приговора по жалобе осужденного о нарушении его прав или по иным основаниям при отсутствии факта обжалования этого приговора обвинителем, этому прокурору за бездействие и не выявление нарушений УК и УПК грозила дисциплинарная ответственность. Поэтому в ту пору гособвинители выискивали в приговорах любые погрешности, даже те, которые играли в пользу осужденных.

Грустно и смешно наблюдать за поднявшейся волной возмущения действиями московских судов, отказывающих во время судебных (уголовных) процессов в просмотре видеозаписей задержаний оппозиционеров и обосновывающих свои приговоры только показаниями сотрудников полиции.

Вижу, как на этой теме начали «ловить хайп» государственные деятели — полномочный представитель правительства РФ в Конституционном суде РФ и Верховном суде РФ Михаил Борщевский, для которого «отказ в рассмотрении этих видеозаписей вызывает недоумение»; уполномоченный по правам человека в России Татьяна Москалькова, «запросившая материалы по делу осужденного Павла Устинова»; судья Конституционного суда РФ в отставке Тамара Морщакова, пояснившая, что «если суд не смотрит видеозапись, он нарушает требования процедуры о приобщении к делу доказательств, это очевидная вещь» и т.д.

Издание Коммерсантъ по этому поводу сделало громкое заявление:

В российском судопроизводстве наметилась новая тенденция: в уголовных делах судьи отказываются рассматривать предоставленные защитой видеозаписи с места совершения предполагаемого преступления.

На самом деле это не новая тенденция, она возникла как минимум лет шесть тому назад!

Современная правоприменительная практика в уголовной сфере свидетельствует о том, что правоохранительным органам можно абсолютно все, и они не ограничены никакими нормами закона. Захотят — помилуют, нет – «казнят», с помощью так называемого правосудия. В частности, оказывается, с июня 2017 года адвокаты могут оформлять своим доверителям, находящимся в статусе свидетеля или подозреваемого, «добровольную явку» в Следственный комитет России на любой стадии предварительного расследования. После этого заявлять ходатайства о прекращении уголовного дела в связи с деятельным раскаянием подзащитного, надеясь при этом только на милость следствия.

В редакцию Момент Истины поступают разные обращения и реакции на опубликованный материал. Вот и на статью «Генерал Сугробов сидит, но дело его живет» пришло большое количество отзывов, а многие читатели даже поделились информацией о происходящем в структуре правоохранительных органов.

Начнем с того, что по всем известной версии СКР за несколько лет существования ОПС господина Сугробова было совершено всего 14 эпизодов преступлений. Но объективно говоря, во все это слабо верится, такая мощная преступная группировка и все 14 дел? Мелко даже для обычного вора. За три года деятельности, ОПС затронула десятки, а то и сотни людей, часть из которых сегодня осуждена и находится в местах лишения свободы.

Как сообщают наши читатели ответ на вопрос: почему же тогда Сугробову и его ОПС вменено всего 14 эпизодов преступной деятельности? Очень прост. По предположению нашего источника, некоторые сотрудники СКР просто отказывают осужденным в рассмотрении их заявлений и в проведении проверок причастности ОПС к другим эпизодам преступной деятельности.

Тут тоже все вполне понятно, ведь если все эпизоды будут доказаны, то работа предварительного следствия по всем уголовным делам равна нулю, в то время как руководство Верховного суда России пытается сегодня объяснить почти нулевой процент оправдательных приговоров «блестящим» качеством предварительного расследования и поголовным признанием вины самими осужденными.

Московским городским судом 27 апреля 2017 года вынесен обвинительный приговор в отношении руководителей ГУЭБиПК МВД РФ и сотрудников Управлений «Б», «К» ГУЭБиПК за подстрекательства и провокации взяток, совершенные с 2011 по 2014 годы. Формально данный приговор имеет преюдициальное значение, т.к. им установлены факты, имеющие значение для уголовных дел, вступивших в законную силу обвинительных приговоров и неопределенного круга лиц, осужденных с 2011 года за взятки, коммерческий подкуп и мошенничество, в результате инициированных арестованными сотрудниками ГУЭБиПК уголовных дел.

К вопросу, почему приговор Мосгорсуда имеет «формально» преюдициальное значение для российского уголовного права и процесса, остановлюсь в конце статьи.


Для начала кратко перечислю факты, установленные приговором Мосгорсуда:

В «Новой газете» с октября прошлого года опубликован ряд материалов, в которых уголовное дело по обвинению генералов Сугробова, Колесникова и ещё 8 оперативников «Главного управления экономической безопасности и противодействия коррупции (ГУЭБиПК) МВД России в создании организованного преступного сообщества с целью провокаций взяток, фактически сведено к противостоянию генерала МВД Сугробова с генералом ФСБ Феоктистовым. Конечно же, «белыми и пушистыми» в этих публикациях представлены сотрудники ГУЭБиПК, без которых сегодня, по мнению автора статьи, вся система борьбы с коррупцией в России — разрушена. При этом данные публикации «Новой газеты» в лучших традициях конспирологии рассчитаны не только на «широкого зрителя», но и содержат «скрытые послания» конкретным лицам, от которых зависит судьба подсудимых сотрудников полиции. В то же время, одна из статей от 24 марта 2017 года фактически содержит сведения о совершении сотрудниками ГУЭБиПК нового преступления и судебной ошибке, имеющей место по сей день.

Расследование уголовного дела Сугробова позволило выявить и предать огласке многочисленные факты подстрекательства взятки со стороны сотрудников центрального аппарата МВД России. При этом, часто в СМИ слышны доводы: почему же оперативников Главного управления экономической безопасности и противодействия коррупции (ГУЭБиПК) МВД России привлекли к уголовной ответственности, если большинство потерпевших дали своё согласие на передачу денег и были задержаны оперативниками при их получении. В Уголовном кодексе нет статьи за подстрекательство взятки, но, как показало дело генерала Сугробова и ГУЭБиПК подстрекательство взятки влечёт превышение должностных полномочий и фальсификацию доказательств. В чем же их суть?

Хотелось бы узнать, сталкивались ли вы с ситуацией, когда в уголовном деле отсутствует важный процессуальный документ, но есть справка, что в реальности этот документ существует. И несмотря на ходатайства защиты об истребовании этого документа, предварительное следствие и все судебные инстанции, включая Верховный суд, отказали в этом, указав, что из справки, имеющейся в уголовном деле, следует, что процессуальный документ существует в природе, и этих сведений достаточно.

Так, с февраля 2013 года сотрудники ГУЭБиПК МВД РФ проводили ОРМ в отношении начальника отдела Московской межрегиональной транспортной прокуратуры Дениса Евдокимова и его знакомого в отсутствие разрешения на это ГП РФ, так как согласно их показаниям, о том, что Евдокимов Д. является сотрудником прокуратуры они узнали только 11 марта 2013 года.

На основании ст.447 УПК РФ, ст.42 ФЗ «О прокуратуре РФ», п.9 приказа ГП РФ от 18.04.2008 № 70 “О проведении проверок в отношении прокурорских работников органов и учреждений прокуратуры РФ» разрешение на проведение конкретных ОРМ в отношении сотрудника прокуратуры выдается генеральным прокурором или заместителем конкретному оперативному органу.

Таким образом, разрешение ГП РФ является важным процессуальным документом, подтверждающим законность проведения ОРМ в отношении сотрудника прокуратуры и, следовательно, законность полученных результатов — доказательств.