Дело ГУЭБиПК и генерала Сугробова — резонансное уголовное дело в истории современной России, начавшееся с попытки передачи взятки сотруднику ФСБ и закончившееся обвинительным приговором в отношении более 20 руководителей и оперативников Главного управления экономической безопасности и противодействия коррупции МВД России, а также гражданских лиц — агентов.

Главными фигурантами дела являлись генерал-лейтенант Денис Сугробов, а также генерал-майор Борис Колесников, покончивший в ходе следствия жизнь самоубийством.

Все участники дела были признаны судом виновными в создании и участии в организованном преступном сообществе, многочисленных фактах превышения должностных полномочий путем подстрекательства к взяткам с 2011 по 2014 годы и провокации взятки.

Общий принцип преступлений сотрудников ГУЭБиПК, совершенных с 2011 по 2014 годы, заключался в получении, фиксации и документировании не соответствующей действительности оперативной информации о якобы преступной деятельности лиц, совершении на этом основании подстрекательских действий с участием агентов и в проведении в последующем в отношении эти лиц оперативных экспериментов.

Многие воспринимают прокуратуру как карательный орган, обладающий исключительно функцией «обвинения во что бы это ни стало» и который обжалует приговоры только с целью ухудшения положения осужденных. В формировании подобного имиджа виноваты сами государственные обвинители, которые часто не только игнорируют, но и способствуют нарушениям права на защиту, как во время следствия, так и в ходе судебных заседаний. В то же время, ведомственные правовые акты фактически обязывают прокуроров рассматривать обращения осужденных, адвокатов и иных лиц и при наличии нарушений УК и УПК, в том числе права на защиту, обжаловать незаконные приговоры.

Не знаю, как сейчас, но в начале 2000-х годов в случае отмены приговора по жалобе осужденного о нарушении его прав или по иным основаниям при отсутствии факта обжалования этого приговора обвинителем, этому прокурору за бездействие и не выявление нарушений УК и УПК грозила дисциплинарная ответственность. Поэтому в ту пору гособвинители выискивали в приговорах любые погрешности, даже те, которые играли в пользу осужденных.

Вопрос, обязаны ли суды прослушивать аудио и просматривать видеозаписи в ходе уголовных процессов, был поставлен мною несколько лет тому назад перед Верховным и Конституционным судами, то есть задолго до нашумевшего решения судьи Криворучко, отказавшего защите Павла Устинова в просмотре видеозаписей.

ст. 284 УПК РФ устанавливая, что вещественные доказательства должны быть осмотрены в суде, не содержит требования об их исследовании с применением технических средств с целью извлечения информации, недоступной при простом визуальном осмотре.

Именно этим и воспользовалась во время судебного процесса в 2013 году в отношении меня (в то время начальника отдела Московской межрегиональной транспортной прокуратуры) судья Мещанского суда Гудошникова Е., которая разрешила по ходатайству защиты осмотреть (визуально) CD диски с аудио и видеозаписями, приобщенные следствием в качестве вещественных доказательств, но отказала в их прослушивании и просмотре.

Грустно и смешно наблюдать за поднявшейся волной возмущения действиями московских судов, отказывающих во время судебных (уголовных) процессов в просмотре видеозаписей задержаний оппозиционеров и обосновывающих свои приговоры только показаниями сотрудников полиции.

Вижу, как на этой теме начали «ловить хайп» государственные деятели — полномочный представитель правительства РФ в Конституционном суде РФ и Верховном суде РФ Михаил Борщевский, для которого «отказ в рассмотрении этих видеозаписей вызывает недоумение»; уполномоченный по правам человека в России Татьяна Москалькова, «запросившая материалы по делу осужденного Павла Устинова»; судья Конституционного суда РФ в отставке Тамара Морщакова, пояснившая, что «если суд не смотрит видеозапись, он нарушает требования процедуры о приобщении к делу доказательств, это очевидная вещь» и т.д.

Издание Коммерсантъ по этому поводу сделало громкое заявление:

В российском судопроизводстве наметилась новая тенденция: в уголовных делах судьи отказываются рассматривать предоставленные защитой видеозаписи с места совершения предполагаемого преступления.

На самом деле это не новая тенденция, она возникла как минимум лет шесть тому назад!

В редакцию Момент Истины поступают разные обращения и реакции на опубликованный материал. Вот и на статью «Генерал Сугробов сидит, но дело его живет» пришло большое количество отзывов, а многие читатели даже поделились информацией о происходящем в структуре правоохранительных органов.

Начнем с того, что по всем известной версии СКР за несколько лет существования ОПС господина Сугробова было совершено всего 14 эпизодов преступлений. Но объективно говоря, во все это слабо верится, такая мощная преступная группировка и все 14 дел? Мелко даже для обычного вора. За три года деятельности, ОПС затронула десятки, а то и сотни людей, часть из которых сегодня осуждена и находится в местах лишения свободы.

Как сообщают наши читатели ответ на вопрос: почему же тогда Сугробову и его ОПС вменено всего 14 эпизодов преступной деятельности? Очень прост. По предположению нашего источника, некоторые сотрудники СКР просто отказывают осужденным в рассмотрении их заявлений и в проведении проверок причастности ОПС к другим эпизодам преступной деятельности.

Тут тоже все вполне понятно, ведь если все эпизоды будут доказаны, то работа предварительного следствия по всем уголовным делам равна нулю, в то время как руководство Верховного суда России пытается сегодня объяснить почти нулевой процент оправдательных приговоров «блестящим» качеством предварительного расследования и поголовным признанием вины самими осужденными.

На сайте www.change.orgпоявилась петиция, призывающая руководство Следственного комитета и Генеральной прокуратуры проверить законность всех обвинительных приговоров и уголовных дел, инициированных осужденными сотрудниками ГУЭБиПК МВД РФ.

Так, 27 апреля 2017 года Московским городским судом осуждены руководители ГУЭБиПК генерал-лейтенант Сугробов Д., генерал-майор Колесников Б. и 8 сотрудников Управлений «Б», «К» ГУЭБиПК за подстрекательства и провокации, фальсификации доказательств, заведомо ложные показания, совершенные с 2011 по 2014 годы в составе организованного преступного сообщества.

Несмотря на установленный факт, что организованное преступное сообщество осуществляло свою преступную деятельность на протяжении трех лет, бывшим сотрудникам полиции вменено всего лишь 14 эпизодов преступной деятельности, из которых констатирована всего лишь одна судебная ошибка, вследствие которой в отношении заместителя главы города Смоленска Петроченко в 2012 году был вынесен незаконный обвинительный приговор за получение взятки.

Московским городским судом 27 апреля 2017 года вынесен обвинительный приговор в отношении руководителей ГУЭБиПК МВД РФ и сотрудников Управлений «Б», «К» ГУЭБиПК за подстрекательства и провокации взяток, совершенные с 2011 по 2014 годы. Формально данный приговор имеет преюдициальное значение, т.к. им установлены факты, имеющие значение для уголовных дел, вступивших в законную силу обвинительных приговоров и неопределенного круга лиц, осужденных с 2011 года за взятки, коммерческий подкуп и мошенничество, в результате инициированных арестованными сотрудниками ГУЭБиПК уголовных дел.

К вопросу, почему приговор Мосгорсуда имеет «формально» преюдициальное значение для российского уголовного права и процесса, остановлюсь в конце статьи.


Для начала кратко перечислю факты, установленные приговором Мосгорсуда:

Расследование уголовного дела Сугробова позволило выявить и предать огласке многочисленные факты подстрекательства взятки со стороны сотрудников центрального аппарата МВД России. При этом, часто в СМИ слышны доводы: почему же оперативников Главного управления экономической безопасности и противодействия коррупции (ГУЭБиПК) МВД России привлекли к уголовной ответственности, если большинство потерпевших дали своё согласие на передачу денег и были задержаны оперативниками при их получении. В Уголовном кодексе нет статьи за подстрекательство взятки, но, как показало дело генерала Сугробова и ГУЭБиПК подстрекательство взятки влечёт превышение должностных полномочий и фальсификацию доказательств. В чем же их суть?

В силу требований ст.7 ФЗ «Об ОРД» оперативные службы не могут на пустом месте проводить ОРМ в отношении граждан, в том числе такие, как оперативный эксперимент, контрольная закупка и т.д. Для заведения дела оперативного учета и начала ОРМ они должны обладать достоверными «сведениями о признаках подготавливаемого, совершаемого или совершенного противоправного деяния». На практике такие сведения зачастую получают от негласных агентов, либо их придумывают, оформляя от имени несуществующих агентов. Полученные таким образом результаты ОРМ зачастую становятся основными доказательствами по уголовному делу.

Российская судебно-уголовная практика уже давно не отвечает не то что принципам состязательности или равенства сторон, но и зачастую противоречит принципу разумности и элементарной логики. Судьи, возлагая на себя полномочия гособвинителей, при принятии нужных решений даже не утруждаются в казуистическом толковании норм закона, пытаясь «обойти» их, а просто называют белое чёрным или наоборот. При этом после вынесения обвинительного приговора осужденные фактически лишаются конституционного права на рассмотрение их сообщений о преступлениях и возбуждение уголовных дел за дачу заведомо ложных показаний, фальсификацию доказательств и т.д., так как суды, со ссылкой на вступившие приговоры в законную силу, массово отказывают в принятии жалоб в порядке ст. 125 УПК РФ, в которых оспариваются соответствующие незаконные решения следственных органов по сообщениям о преступлениях.