Антон Михайлов → Истоки континетальной юридической техники: глоссаторы и комментаторы (попытка изложения)
Исследовательским инструментом у глоссаторов в построении систематики позитивного права выступали экзегетический (от греч. ex?g?sis — толкование) и диалектический (греч. ?????????? — искусство вести рассуждение) методы.
Метод законной (легальной) экзегезы заключался в истолковании текста Дигест посредством их глоссирования – помещения объясняющих пометок на полях (glossae marginales) или между строк (glossae interlineares), посредством которых обеспечивалось уяснение смысла неясных слов или фраз византийских источников. Неясное слово или противоречащие друг другу термины подвергалось контекстному толкованию: глоссаторы отыскивали использование таких терминов в других, «паралелльных местах» Дигест и таким образом устраняли противоречие или неясность значения.
Глоссы предшественников аккумулировались последующими поколениями глоссаторов, тем самым формировался непрерывно расширявшийся комментарий на византийский текст – apparatus (аппарат). Помимо этого, коллективное обсуждение в процессе образования отдельных фрагментов текста с глоссами позволял глоссаторам формировать выражавшие общее мнение школы установленные глоссы (glossae ordinaria), которые впоследствии поздними глоссаторами будут объединены в отдельные тексты и станут объектом исследования комментаторов.
Законный характер экзегезы означал схоластическую установку на неприкосновенность словесного выражения текста и последовательности изложения материала в источнике – ведь для средневековых докторов текст Юстинианова Свода, названный в конце XVI в. Corpus Juris Civilis, действительно являлся скрижалью истинного закона.
Метод же «критической» экзегезы был направлен на «установление подлинных текстов, их истолкование и расположение по определенной системе». Иными словами, к филологическому и контекстному способам толкования присоединялся логико-системный, вызванный стремлением понять авторитетный текст в его логической целостности. Закономерным результатом применения критической экзегезы выступают глоссаторские Суммы (Summae), в которых сохранялась последовательность титулов Уложения Юстиниана, но в пределах титулов материал располагался автором уже самостоятельно, что, несомненно, позволяло формулировать обобщения и строить дедуктивные родовидовые классификации. «По поводу каждого титула, служащего предметом объяснения, – описывал summae С.А. Муромцев, – автор суммы старается обыкновенно собрать вместе все относящиеся к данному предмету определения юстинианова законодательства и излагает их в правильном порядке, начиная с объяснения главных понятий и переходя постепенно к частностям; выказывается также желание привести отдельные титулы в связь более крепкую, нежели та, которая сообщена им юристами Юстиниана».
Таким образом, уже на первом этапе своего развития догматическая юриспруденция основывалась на органичном сплаве в экзегезе филологического и логико-системного приемов толкования.
Переход от сугубо законной экзегезы к критической (системной) был невозможен без логических приемов диалектического метода, который стал известен глоссаторам через труды «последнего римлянина и первого схоласта» Боэция (ок. 480 – 524).
В Средние века диалектика являлась неотъемлемой частью семи свободных искусств, формируя способность вести дискуссию при помощи вопросов и ответов, составлять логические силлогизмы, строить родовидовые классификации понятий.
Не зная (как и вся средневековая культура) общего определения понятия, глоссаторы различали его содержание и объем, но использовали для исследования византийского правового материала лишь последний.
Соотношение между понятиями устанавливалось через их соотнесение с пятью предикатами: род (genus), вид (species), различие (differentia), свойство (proprium), случайные признаки (accidentia). Объем понятия характеризовался глоссаторами через предикаты рода и вида, соотносимые как целое и часть. Важно отметить, что глоссаторы, в отличие от юристов предшествовавших эпох, учитывали, что вид может быть представлен как отдельным предметом, так и множеством однородных предметов. Понимание этого давало возможность выстраивать многоуровневые понятийные пирамиды, позволявшие более детально анализировать объем понятий и делать выводы, отсутствовавшие в Своде Юстиниана. Содержание родов и видов сопоставлялось при помощи предиката «различие» (differentia), при этом учитывались лишь существенные признаки. Предикат «свойство» (proprium) при делении рода на виды играл роль видового различия (differentia specifica), пересекаясь с предикатом «различие», а «акциденция» (accidentia) мыслилась как отделимое от предмета, без ущерба для его родовидовой принадлежности.
При делении понятий особое внимание глоссаторы уделяли правилу полноты деления и исключения пересекающихся по объему членов деления. Для соответствия этим правилам глоссаторы использовали два новых способа: во-первых, деление с использованием сочинительного союза «и», во-вторых, понятийную пирамиду (многоступенчатое деление). Суть понятийной пирамиды состояла в том, что члены предыдущего деления подчиняются члену последующего деления, а видообразующие отличия сочетаются. Посредством диалектического приема деления понятия на виды (divisio, distictio) глоссаторы выстраивали многоступенчатую систему дифференцированных определений – общих и специальных определений (distinctiones et subdistinctiones), находящихся друг с другом в родовидовых отношениях. Такая «пирамида понятий» позволяла упорядочить самые разнообразные понятия Дигест, а «визуализация» пирамиды наглядно представляла огромный и непростой материал Свода на ветвистом каркасе понятий, указывала на связь члена деления с той или иной правовой нормой и формировала убеждение, что «другие нормы также имеют определенное место в общей системе права и автоматически распространяла их действие с родового понятия на его виды и подвиды».
Помимо этого, диалектический метод, направленный на синтез противоречивых суждений, позволил средневековым юристам, вслед за П. Абеляром, формировать «схоластические оппозиции» – антитезы (строгий закон против отступления от нормы в исключительных случаях; абсолютная норма против относительной, правосудие против милосердия, божественное право против человеческого, и др.), которые выступали своего рода «коллизионными конструкциями», логически примирявшими противоречивые сентенции древнеримских юристов.
Комментаторы развивают систематизаторскую тенденцию глоссаторов, собирая и объединяя в систему глоссы, посвященные одному или нескольким титулам римских источников.
Движимые стремлением представить римский юридический материал в виде завершенной системы, комментаторы выделили в Дигестах «основные места» (locus), вокруг которых группировались остальные тексты, имевшие к ним отношение. Сами же «основные места» служили предпосылкой для разработки общих, универсальных понятий, которые воспринимались постглоссаторами как последние посылки, общие принципы, под которые уже дедуктивно подводились более частные случаи.
И.А. Покровский справедливо указывал, что догматическая деятельность глоссаторов по толкованию и систематизации Дигест служила необходимым условием для дальнейшего развития университетской юриспруденции школой комментаторов. Действительно, невозможно было вывести систему общих принципов права из весьма казуистичных сентенций римских юристов; необходимо требовалась предметная систематизация и родовидовая классификация, которые позволят выводить из уже осмысленного, упорядоченного содержания путем индуктивного обобщения несколько универсальных принципов.
С.А. Муромцев писал, что характерным свойством догматической классификации является распределение юридического материала на основании общих понятий и принципов. Общие принципы, в свою очередь, служили для комментаторов основой для дедуктивного выведения более частных положений. Именно в этой операции видели основу догматического метода немецкие пандектисты XIX столетия. Как средневековые схоласты, так и пандектисты XIX в. были убеждены, что при помощи определенного числа общих понятий можно господствовать над всем миром юридических явлений. Р. Зом указывал на то, что именно с обработки римского права при помощи схоластического метода комментаторами XV столетия формируются основания юриспруденции XIX века. Комментаторы ввели «юриспруденцию понятий» в том смысле, что начали выводить положения права из общих понятий и принципов, а не экзегетически изучать и излагать римское право как нечто данное.
Как указывал И.А. Покровский: «Комментаторы совершают свою работу не безосновательно; они проникнуты представлением о господстве общих, всемирно-обязательных принципов права; над нормами положительного права стоит, в их воззрении, некоторая общая идея права, т.е. именно то, что составляет сущность всякого естественно-правового учения».
Постглоссаторы, движимые схоластическим стремлением охватить идеей весь материал Дигест, придавали принципам права универсальный и абсолютный характер. По справедливому замечанию В. Ульмана, «схоластический метод — это метод, доведенный до совершенства, посредством которого многочисленные противоречия в системе норм разрешались путем мыслительных операций различения и подразделений, доведенных до такой стадии, пока не обнаруживалось общее основание, позволявшее выйти из противоречия». За счет восприятия понятий-универсалий, общих осований права, как имеющих высшую степень действительности в континентальной правовой доктрине впоследствии становится возможным «оторвать» их от правовых текстов в эпоху господства «классического» юснатурализма и признать их самодовлеющими началами jus naturale, а затем, когда естественно-правовая философия права уступит свое место философскому идеализму, немецкие «истористы» будут пытаться генетически исследовать правовые институты с тем, чтобы определить лежащие в их основании принципы, а сами принципы права станут самостоятельным средством легитимации доктринальных правоположений.
В силу изложенного есть основания согласиться с А.Н. Стояновым в том, что «экзегезу можно считать прямой дорогой юриспруденции к той цели, чтобы органически связать и установить на высших началах весь свой материал».
Как уже указывалось, начиная со школы глоссаторов диалектика (или древняя логика – vetus logica) позволяла соотносить понятия и строить родовидовые определения, служила разрешению противоречий между сентенциями римских юристов и являлась необходимым средством для организованного изложения материала. Именно «диалектический» метод отличал школу глоссаторов от школ классического римского правоведения и раннесредневековых направлений исследования византийских текстов.
Важно отметить, что формальная логика, внедренная в юридическое мышление благодаря поздним стоикам и ставшая ведущим способом познания истины в средневековых университетах, исключила из предмета осмысления основания суждений, сделав акцент лишь на правильности операций вывода. Как справедливо указывает Г.Дж. Берман: «Аристотель отрицал аподиктический характер диалектического рассуждения. Оно не могло достигнуть достоверности, потому что недостоверны были исходные посылки… Стоики же рассматривали диалектическое мышление не как метод постижения первопринципов, а как метод анализа аргументов и определения понятий с помощью расчленения и синтеза родов и видов».
Поэтому западноевропейские юристы XII в., следуя логике стоиков, объединив аподиктическое и диалектическое мышление, стали применять диалектику с целью демонстрации не вероятностного правдоподобия, а уже истины и справедливости.
Принятие определенных суждений в качестве принципов пало на благодатную почву в схоластической культуре, для которой религиозные постулаты являлись аксиомами, а истинность авторитетных текстов не ставилась под сомнение. Совершенно не случайно схоластический метод, основанный на операциях формальной логики, был привнесен в средневековую юриспруденцию богословами и философами. И.И. Царьков справедливо указывает, что схоласты «были единодушны в принятии «авторитетов» и гор¬дились прежде всего не оригинальностью своей мысли, а умением понимать и использовать такие источники. Поэтому они решали данную проблему путем поиска более общего основания, которое устранило бы противоречие, т. е. устроило бы обе концепции».
Индуктивные обобщения и дедуктивные выводы из общих понятий позволяли исследовать содержание византийской компиляции не с позиции философского осмысления ее принципов, а лишь опосредованной логическими операциями систематизации уже имеющегося в мысли аподиктического содержания, не выходя за его пределы в рефлексию религиозной «картины мира».
Тем самым логика стоиков заложила методологические основания для формирования собственного предмета специально-юридических исследований, с которым будут связывать догматический метод в юриспруденции XIX и XX столетий.
Поэтому именно схоластическая установка по отношению к авторитетным текстам и возведение в абсолют формально-логических (диалектических) операций, проявившиеся в максимальной степени в схоластической культуре западного средневековья, выступают необходимыми условиями догматизации юридического содержания.
Формально-логические операции с безусловно истинным текстом права позволяли не только сформировать догму континентального права, но и на протяжении многих поколений средневековых юристов «отшлифовать» тот стиль юридического мышления, который станет «визитной карточкой» юридической догматики романо-германской правовой семьи. Справедливым представляется вывод Г.Дж. Бермана: «Римское право Юстиниана снабдило западноевропейских юристов основной терминологией, греческая диалектика Платона и Аристотеля обеспечила их методом, а сочетание этих двух элементов в совершенно ином общественном контексте произвело на свет нечто новое».
Метод законной (легальной) экзегезы заключался в истолковании текста Дигест посредством их глоссирования – помещения объясняющих пометок на полях (glossae marginales) или между строк (glossae interlineares), посредством которых обеспечивалось уяснение смысла неясных слов или фраз византийских источников. Неясное слово или противоречащие друг другу термины подвергалось контекстному толкованию: глоссаторы отыскивали использование таких терминов в других, «паралелльных местах» Дигест и таким образом устраняли противоречие или неясность значения.
Глоссы предшественников аккумулировались последующими поколениями глоссаторов, тем самым формировался непрерывно расширявшийся комментарий на византийский текст – apparatus (аппарат). Помимо этого, коллективное обсуждение в процессе образования отдельных фрагментов текста с глоссами позволял глоссаторам формировать выражавшие общее мнение школы установленные глоссы (glossae ordinaria), которые впоследствии поздними глоссаторами будут объединены в отдельные тексты и станут объектом исследования комментаторов.
Законный характер экзегезы означал схоластическую установку на неприкосновенность словесного выражения текста и последовательности изложения материала в источнике – ведь для средневековых докторов текст Юстинианова Свода, названный в конце XVI в. Corpus Juris Civilis, действительно являлся скрижалью истинного закона.
Метод же «критической» экзегезы был направлен на «установление подлинных текстов, их истолкование и расположение по определенной системе». Иными словами, к филологическому и контекстному способам толкования присоединялся логико-системный, вызванный стремлением понять авторитетный текст в его логической целостности. Закономерным результатом применения критической экзегезы выступают глоссаторские Суммы (Summae), в которых сохранялась последовательность титулов Уложения Юстиниана, но в пределах титулов материал располагался автором уже самостоятельно, что, несомненно, позволяло формулировать обобщения и строить дедуктивные родовидовые классификации. «По поводу каждого титула, служащего предметом объяснения, – описывал summae С.А. Муромцев, – автор суммы старается обыкновенно собрать вместе все относящиеся к данному предмету определения юстинианова законодательства и излагает их в правильном порядке, начиная с объяснения главных понятий и переходя постепенно к частностям; выказывается также желание привести отдельные титулы в связь более крепкую, нежели та, которая сообщена им юристами Юстиниана».
Таким образом, уже на первом этапе своего развития догматическая юриспруденция основывалась на органичном сплаве в экзегезе филологического и логико-системного приемов толкования.
Переход от сугубо законной экзегезы к критической (системной) был невозможен без логических приемов диалектического метода, который стал известен глоссаторам через труды «последнего римлянина и первого схоласта» Боэция (ок. 480 – 524).
В Средние века диалектика являлась неотъемлемой частью семи свободных искусств, формируя способность вести дискуссию при помощи вопросов и ответов, составлять логические силлогизмы, строить родовидовые классификации понятий.
Не зная (как и вся средневековая культура) общего определения понятия, глоссаторы различали его содержание и объем, но использовали для исследования византийского правового материала лишь последний.
Соотношение между понятиями устанавливалось через их соотнесение с пятью предикатами: род (genus), вид (species), различие (differentia), свойство (proprium), случайные признаки (accidentia). Объем понятия характеризовался глоссаторами через предикаты рода и вида, соотносимые как целое и часть. Важно отметить, что глоссаторы, в отличие от юристов предшествовавших эпох, учитывали, что вид может быть представлен как отдельным предметом, так и множеством однородных предметов. Понимание этого давало возможность выстраивать многоуровневые понятийные пирамиды, позволявшие более детально анализировать объем понятий и делать выводы, отсутствовавшие в Своде Юстиниана. Содержание родов и видов сопоставлялось при помощи предиката «различие» (differentia), при этом учитывались лишь существенные признаки. Предикат «свойство» (proprium) при делении рода на виды играл роль видового различия (differentia specifica), пересекаясь с предикатом «различие», а «акциденция» (accidentia) мыслилась как отделимое от предмета, без ущерба для его родовидовой принадлежности.
При делении понятий особое внимание глоссаторы уделяли правилу полноты деления и исключения пересекающихся по объему членов деления. Для соответствия этим правилам глоссаторы использовали два новых способа: во-первых, деление с использованием сочинительного союза «и», во-вторых, понятийную пирамиду (многоступенчатое деление). Суть понятийной пирамиды состояла в том, что члены предыдущего деления подчиняются члену последующего деления, а видообразующие отличия сочетаются. Посредством диалектического приема деления понятия на виды (divisio, distictio) глоссаторы выстраивали многоступенчатую систему дифференцированных определений – общих и специальных определений (distinctiones et subdistinctiones), находящихся друг с другом в родовидовых отношениях. Такая «пирамида понятий» позволяла упорядочить самые разнообразные понятия Дигест, а «визуализация» пирамиды наглядно представляла огромный и непростой материал Свода на ветвистом каркасе понятий, указывала на связь члена деления с той или иной правовой нормой и формировала убеждение, что «другие нормы также имеют определенное место в общей системе права и автоматически распространяла их действие с родового понятия на его виды и подвиды».
Помимо этого, диалектический метод, направленный на синтез противоречивых суждений, позволил средневековым юристам, вслед за П. Абеляром, формировать «схоластические оппозиции» – антитезы (строгий закон против отступления от нормы в исключительных случаях; абсолютная норма против относительной, правосудие против милосердия, божественное право против человеческого, и др.), которые выступали своего рода «коллизионными конструкциями», логически примирявшими противоречивые сентенции древнеримских юристов.
Комментаторы развивают систематизаторскую тенденцию глоссаторов, собирая и объединяя в систему глоссы, посвященные одному или нескольким титулам римских источников.
Движимые стремлением представить римский юридический материал в виде завершенной системы, комментаторы выделили в Дигестах «основные места» (locus), вокруг которых группировались остальные тексты, имевшие к ним отношение. Сами же «основные места» служили предпосылкой для разработки общих, универсальных понятий, которые воспринимались постглоссаторами как последние посылки, общие принципы, под которые уже дедуктивно подводились более частные случаи.
И.А. Покровский справедливо указывал, что догматическая деятельность глоссаторов по толкованию и систематизации Дигест служила необходимым условием для дальнейшего развития университетской юриспруденции школой комментаторов. Действительно, невозможно было вывести систему общих принципов права из весьма казуистичных сентенций римских юристов; необходимо требовалась предметная систематизация и родовидовая классификация, которые позволят выводить из уже осмысленного, упорядоченного содержания путем индуктивного обобщения несколько универсальных принципов.
С.А. Муромцев писал, что характерным свойством догматической классификации является распределение юридического материала на основании общих понятий и принципов. Общие принципы, в свою очередь, служили для комментаторов основой для дедуктивного выведения более частных положений. Именно в этой операции видели основу догматического метода немецкие пандектисты XIX столетия. Как средневековые схоласты, так и пандектисты XIX в. были убеждены, что при помощи определенного числа общих понятий можно господствовать над всем миром юридических явлений. Р. Зом указывал на то, что именно с обработки римского права при помощи схоластического метода комментаторами XV столетия формируются основания юриспруденции XIX века. Комментаторы ввели «юриспруденцию понятий» в том смысле, что начали выводить положения права из общих понятий и принципов, а не экзегетически изучать и излагать римское право как нечто данное.
Как указывал И.А. Покровский: «Комментаторы совершают свою работу не безосновательно; они проникнуты представлением о господстве общих, всемирно-обязательных принципов права; над нормами положительного права стоит, в их воззрении, некоторая общая идея права, т.е. именно то, что составляет сущность всякого естественно-правового учения».
Постглоссаторы, движимые схоластическим стремлением охватить идеей весь материал Дигест, придавали принципам права универсальный и абсолютный характер. По справедливому замечанию В. Ульмана, «схоластический метод — это метод, доведенный до совершенства, посредством которого многочисленные противоречия в системе норм разрешались путем мыслительных операций различения и подразделений, доведенных до такой стадии, пока не обнаруживалось общее основание, позволявшее выйти из противоречия». За счет восприятия понятий-универсалий, общих осований права, как имеющих высшую степень действительности в континентальной правовой доктрине впоследствии становится возможным «оторвать» их от правовых текстов в эпоху господства «классического» юснатурализма и признать их самодовлеющими началами jus naturale, а затем, когда естественно-правовая философия права уступит свое место философскому идеализму, немецкие «истористы» будут пытаться генетически исследовать правовые институты с тем, чтобы определить лежащие в их основании принципы, а сами принципы права станут самостоятельным средством легитимации доктринальных правоположений.
В силу изложенного есть основания согласиться с А.Н. Стояновым в том, что «экзегезу можно считать прямой дорогой юриспруденции к той цели, чтобы органически связать и установить на высших началах весь свой материал».
Как уже указывалось, начиная со школы глоссаторов диалектика (или древняя логика – vetus logica) позволяла соотносить понятия и строить родовидовые определения, служила разрешению противоречий между сентенциями римских юристов и являлась необходимым средством для организованного изложения материала. Именно «диалектический» метод отличал школу глоссаторов от школ классического римского правоведения и раннесредневековых направлений исследования византийских текстов.
Важно отметить, что формальная логика, внедренная в юридическое мышление благодаря поздним стоикам и ставшая ведущим способом познания истины в средневековых университетах, исключила из предмета осмысления основания суждений, сделав акцент лишь на правильности операций вывода. Как справедливо указывает Г.Дж. Берман: «Аристотель отрицал аподиктический характер диалектического рассуждения. Оно не могло достигнуть достоверности, потому что недостоверны были исходные посылки… Стоики же рассматривали диалектическое мышление не как метод постижения первопринципов, а как метод анализа аргументов и определения понятий с помощью расчленения и синтеза родов и видов».
Поэтому западноевропейские юристы XII в., следуя логике стоиков, объединив аподиктическое и диалектическое мышление, стали применять диалектику с целью демонстрации не вероятностного правдоподобия, а уже истины и справедливости.
Принятие определенных суждений в качестве принципов пало на благодатную почву в схоластической культуре, для которой религиозные постулаты являлись аксиомами, а истинность авторитетных текстов не ставилась под сомнение. Совершенно не случайно схоластический метод, основанный на операциях формальной логики, был привнесен в средневековую юриспруденцию богословами и философами. И.И. Царьков справедливо указывает, что схоласты «были единодушны в принятии «авторитетов» и гор¬дились прежде всего не оригинальностью своей мысли, а умением понимать и использовать такие источники. Поэтому они решали данную проблему путем поиска более общего основания, которое устранило бы противоречие, т. е. устроило бы обе концепции».
Индуктивные обобщения и дедуктивные выводы из общих понятий позволяли исследовать содержание византийской компиляции не с позиции философского осмысления ее принципов, а лишь опосредованной логическими операциями систематизации уже имеющегося в мысли аподиктического содержания, не выходя за его пределы в рефлексию религиозной «картины мира».
Тем самым логика стоиков заложила методологические основания для формирования собственного предмета специально-юридических исследований, с которым будут связывать догматический метод в юриспруденции XIX и XX столетий.
Поэтому именно схоластическая установка по отношению к авторитетным текстам и возведение в абсолют формально-логических (диалектических) операций, проявившиеся в максимальной степени в схоластической культуре западного средневековья, выступают необходимыми условиями догматизации юридического содержания.
Формально-логические операции с безусловно истинным текстом права позволяли не только сформировать догму континентального права, но и на протяжении многих поколений средневековых юристов «отшлифовать» тот стиль юридического мышления, который станет «визитной карточкой» юридической догматики романо-германской правовой семьи. Справедливым представляется вывод Г.Дж. Бермана: «Римское право Юстиниана снабдило западноевропейских юристов основной терминологией, греческая диалектика Платона и Аристотеля обеспечила их методом, а сочетание этих двух элементов в совершенно ином общественном контексте произвело на свет нечто новое».
Нет комментариев