Владислав Дятлов → Хрущев Н.С. Воспоминания: Избранные фрагменты.
«В период наших хороших взаимоотношений с Китаем они из нас тянули все, что могли. В 1954 году мы были еще нищие, жрать было нечего, в ряде мест голодали. Но, когда мы приехали в Пекин, Чжоу Эньлай поднял такой вопрос: «Может быть, вы подарите нам университет?» я ответил: «Мы бедны. Мы в принципе, может быть, богаче вас, но война только что закончилась, и, к сожалению, пока не можем». А буквально перед этим мы отдали им Порт-Артур с Дальним, и все бесплатно. Много, очень много средств вложили мы в Китай. Построили дорогу из Улан Батора в Пекин. Не монголы же ее строили. Это мы строили в Монголии, а Китай — на своей территории. Однако, когда мы разговаривали с Мао в 1957 году, он сказал: «Эта дорога нас мало интересует. Нас вот какая дорога интересует». И показал на карте линию от Пекина через горы к Казахстану. Я сказал: «Вы лучше нас знаете свою территорию. Мы-то считали, что ближе всего через Улан-Батор, но согласны связаться с вами и через это направление. Ведите дорогу по своей территории, а мы проведем по своей до самой границы. Там и соединимся».
Еще раз встречаемся, Чжоу Эньлай поднимает вопрос: «Может быть, вы и на нашей территории построите?» Мы глянули по карте: там такие провалины, горы, реки. Кто же будет строить? Очень трудно. Отвечаем: «Нет, давайте лучше каждый на своей территории». Причем это вроде бы понравилось Мао. А если бы я сказал: «Да, построим за свои деньги», — что тогда? Начали строить. Они опять поднимали прежний вопрос в процессе строительства. Однако мы вновь сказали: «Ведь договорились же: каждый на своей территории». И в результате мы дошли до границы, а они не дошли. Главное — в другом. Мао тогда буквально распирало нетерпеливое желание мирового господства. Сначала в Китае, потом во всей Азии. А дальше? В Китае 700 миллионов жителей, в Малайзии половина населения — китайцы, и в других странах Азии их немало. Вообще очень интересными были с точки зрения понимания китайского национализма беседы «невинного характера» за чаем.
Мао как-то спросил: «Сколько раз различные завоеватели завоевывали Китай?» И сам ответил: «Не один. Но китайцы всех их ассимилировали». Вот его прицел на будущее: подумаешь, у вас там 250 миллионов граждан, а у нас — 700. Потом он затеял разговор о самобытности Китая. Поводом послужило то обстоятельство, что в китайском языке нет иностранных слов. Мао похвалялся: «Весь мир употребляет слово «электричество». Взяли его у англичан и повторяют. А у нас имеется свое слово». Меня просто трясло от всего этого бахвальства.
С Китаем у нас возникла еще одна любопытная проблема. В начале 50х годов перед нами встала проблема кадров для областей Сибири и Дальнего Востока. И мы решили попросить рабочую силу у китайцев. думали что Китай даст нам сколько угодно, и поставили этот вопрос перед Мао: «Товарищ Мао Цзэдун, мы хотели бы, чтобы нам помогли там рабочей силой братья-китайцы, у нас там мало народу». Он повел себя как купец: «Все на нас смотрят, как на рабов. Все хотят, чтобы китайцы им что-то делали. Но китайцы — не чернорабочие. Это, знаете ли, не так легко решить». И я сказал тогда своим товарищам: может быть, мы действительно не совсем тактично поступаем, обращаясь к Мао? И добавил официально: «Если у вас это вызывает трудности, мы не хотим их создавать и сами снимаем этот вопрос». Я верил ему, а он просто играл.
Проходит день, два, я не касаюсь данного вопроса: раз он сказал, что им трудно, то и мы не хотим. Тут Мао видит, что переборщил, и сам возобновил разговор. Я ему: «Вы же сказали, что Китаю это трудно?» — «Да, но для братского народа мы можем что-то сделать». Тут стало видно, как он набивает цену, полагая, что у нас там безвыходное положение. «Ну, если можете, то пожалуйста!» — «А сколько рабочих хотите?» Не помню сейчас, сколько мы написали: миллион или поменьше. Мао нам: «Что вы! Один только Шанхай даст вам два миллиона, там безработица, есть нечего». — «Нет, — отвечаем, — мы не сможем занять такое коли-чество людей. Да и помещений у нас не хватит». Подписали соглашение. А когда вернулись в Москву, я подумал и говорю товарищам: «Вы заметили, как Мао охотно согласился дать людей, причем в Сибирь? Как вы думаете, почему? Помните, он говорил насчет ассимиляции. Так вот, он хочет заселить Сибирь китайцами, тут и воевать не надо. Это политика дальнего прицела. Мы должны проявить осторожность: пригласить китайцев легко, а выгнать их будет очень трудно. Можно пригласить гостей, да потом такие гости выгонят хозяев. Мы можем потерять Сибирь, Владивосток, и это на китайском языке будет называться ассимиляцией». Подумали мы, подумали, разобрались в своем хозяйстве, и у нас выявились такие резервы, что оказалось, что у нас не только нет нехватки в рабочих, а имеются излишки и в Белоруссии, и в других местах. И мы тогда свернули прежнюю кампанию. Но к нам уже тысяч 300 китайцев приехало. Пришлось сказать, что в результате новой политики, которую мы сейчас проводим после смерти Сталина, у нас выявились новые возможности высвобождения рабочей силы, и дай нам Бог хотя бы ее задействовать, а не то что приглашать.» Хрущев Н.С. Воспоминания: Избранные фрагменты / Никита Хрущев; сост. А. Шевеленко. — М.: Вагриус, 2007. — 512 с.; ил.
Еще раз встречаемся, Чжоу Эньлай поднимает вопрос: «Может быть, вы и на нашей территории построите?» Мы глянули по карте: там такие провалины, горы, реки. Кто же будет строить? Очень трудно. Отвечаем: «Нет, давайте лучше каждый на своей территории». Причем это вроде бы понравилось Мао. А если бы я сказал: «Да, построим за свои деньги», — что тогда? Начали строить. Они опять поднимали прежний вопрос в процессе строительства. Однако мы вновь сказали: «Ведь договорились же: каждый на своей территории». И в результате мы дошли до границы, а они не дошли. Главное — в другом. Мао тогда буквально распирало нетерпеливое желание мирового господства. Сначала в Китае, потом во всей Азии. А дальше? В Китае 700 миллионов жителей, в Малайзии половина населения — китайцы, и в других странах Азии их немало. Вообще очень интересными были с точки зрения понимания китайского национализма беседы «невинного характера» за чаем.
Мао как-то спросил: «Сколько раз различные завоеватели завоевывали Китай?» И сам ответил: «Не один. Но китайцы всех их ассимилировали». Вот его прицел на будущее: подумаешь, у вас там 250 миллионов граждан, а у нас — 700. Потом он затеял разговор о самобытности Китая. Поводом послужило то обстоятельство, что в китайском языке нет иностранных слов. Мао похвалялся: «Весь мир употребляет слово «электричество». Взяли его у англичан и повторяют. А у нас имеется свое слово». Меня просто трясло от всего этого бахвальства.
С Китаем у нас возникла еще одна любопытная проблема. В начале 50х годов перед нами встала проблема кадров для областей Сибири и Дальнего Востока. И мы решили попросить рабочую силу у китайцев. думали что Китай даст нам сколько угодно, и поставили этот вопрос перед Мао: «Товарищ Мао Цзэдун, мы хотели бы, чтобы нам помогли там рабочей силой братья-китайцы, у нас там мало народу». Он повел себя как купец: «Все на нас смотрят, как на рабов. Все хотят, чтобы китайцы им что-то делали. Но китайцы — не чернорабочие. Это, знаете ли, не так легко решить». И я сказал тогда своим товарищам: может быть, мы действительно не совсем тактично поступаем, обращаясь к Мао? И добавил официально: «Если у вас это вызывает трудности, мы не хотим их создавать и сами снимаем этот вопрос». Я верил ему, а он просто играл.
Проходит день, два, я не касаюсь данного вопроса: раз он сказал, что им трудно, то и мы не хотим. Тут Мао видит, что переборщил, и сам возобновил разговор. Я ему: «Вы же сказали, что Китаю это трудно?» — «Да, но для братского народа мы можем что-то сделать». Тут стало видно, как он набивает цену, полагая, что у нас там безвыходное положение. «Ну, если можете, то пожалуйста!» — «А сколько рабочих хотите?» Не помню сейчас, сколько мы написали: миллион или поменьше. Мао нам: «Что вы! Один только Шанхай даст вам два миллиона, там безработица, есть нечего». — «Нет, — отвечаем, — мы не сможем занять такое коли-чество людей. Да и помещений у нас не хватит». Подписали соглашение. А когда вернулись в Москву, я подумал и говорю товарищам: «Вы заметили, как Мао охотно согласился дать людей, причем в Сибирь? Как вы думаете, почему? Помните, он говорил насчет ассимиляции. Так вот, он хочет заселить Сибирь китайцами, тут и воевать не надо. Это политика дальнего прицела. Мы должны проявить осторожность: пригласить китайцев легко, а выгнать их будет очень трудно. Можно пригласить гостей, да потом такие гости выгонят хозяев. Мы можем потерять Сибирь, Владивосток, и это на китайском языке будет называться ассимиляцией». Подумали мы, подумали, разобрались в своем хозяйстве, и у нас выявились такие резервы, что оказалось, что у нас не только нет нехватки в рабочих, а имеются излишки и в Белоруссии, и в других местах. И мы тогда свернули прежнюю кампанию. Но к нам уже тысяч 300 китайцев приехало. Пришлось сказать, что в результате новой политики, которую мы сейчас проводим после смерти Сталина, у нас выявились новые возможности высвобождения рабочей силы, и дай нам Бог хотя бы ее задействовать, а не то что приглашать.» Хрущев Н.С. Воспоминания: Избранные фрагменты / Никита Хрущев; сост. А. Шевеленко. — М.: Вагриус, 2007. — 512 с.; ил.
Нет комментариев