Антон Михайлов → Естественно-правовые представления юристов Древнего Рима
Наиболее полное юридическое закрепление и практическое применение в эпоху античности естественно-правовые воззрения получили в Древнем Риме.
В основу древнеримского понимания естественного права было положено учение стоиков о природном законе этического характера, разлитого во всем мироздании.
«Стоическое обожествление закона и справедливости было всего ближе сердцу римских юристов и вообще сердцу римского народа», — утверждал Б.П. Вышеславцев.
“Верные учению стоиков, римские юристы естественный закон не обособляли от самой природы. Закон природы и сама природа сливались в их понимании. Закон естественный не представлялся как нечто стоящее над явлениями природы, над ними возвышающееся; напротив, они считали его присущим вещам и явлениям, их проникающим, в них проявляющимся”, — отмечал Н.М. Коркунов.
Классические юристы Древнего Рима придерживались мнения, что существует «область обязательных правил, которая не зависит от положительных установлений отдельных законодательств и вытекает из велений природы и воли Божества. Этими правилами регулируются те действия и инстинкты, которые присущи всем людям и даже всем живым существам, вне человеческого рода».
Несмотря на определенное сходство и единый источник происхождения древнеримских естественно-правовых представлений, единого и общепринятого понимания естественного права в Древнем Риме найти невозможно, а текстуальные его закрепления в позитивно-правовом материале крайне многообразны и казуистичны.
«Таким же неустойчивым оказывается понятие о естественном праве римлян. Под этим именем у последних понимаются то законы в научном смысле (quod natura omnia animalia docuit), напр., брачное сожитие, произведение потомства; то ядро положительного права, неизменно встречающееся в праве каждого народа (quod naturalis ratio inter omnes homines constituit); тo, наконец, естественное право противополагается общепризнанному положительному праву, напр., в вопросе о рабстве, которое противоречит природе (contra naturam), хотя и укреплено всюду законами», — писал Г.Ф. Шершеневич.
Анализируя естественно-правовые представления древнеримских юристов, ученый пришел к выводу, что можно указать на три основных значения (источника) jus naturale в римском праве и доктрине:
(1) естественное право как совокупность насущных потребностей всего живого мира;
(2) естественное право как общепризнанное, общенародное, универсальное право, jus gentium;
(3) естественное право как aequitas, бессознательное чувство справедливости.
Применительно к свойствам, которыми римские юристы наделяли естественное право, можно привести вывод И.В. Михайловского, который указывал следующие черты:
«1) вечность, неизменность и разумность;
2) оно – основа положительного права и
3) оно критерий для его оценки и надлежащих улучшений»8.
ГАЙ. Римский юрист-классик Гай (117/138 – 180/192) основывает свое понимание естественного общенародного права (ius gentium) на противопоставлении цивильному праву (ius civile, ius strictum), рассчитанному исключительно на граждан Рима.
По мнению Гая – который здесь практически вторит Аристотелю – у любого народа действуют как нормы национального права, установленные этим народом и рассчитанные на особенности его быта, так и нормы, одинаково признаваемые всеми народами и основывающиеся на естественном разуме — на естественных свойствах субъектов, объектов, обязанностей и притязаний, независимо от особенностей конкретной национальной среды. «Что же составляет естественное основание у всех людей, то у всех народов рассматривается как справедливое и называется правом народов», — утверждал Гай.
В то же время важно отметить, что далеко не все римские юристы подобно Гаю отождествляли естественное право (jus naturale) и право общенародное (jus gentium) — потому как считали, что, согласно естественному праву, все люди свободны и равны, и, следовательно, по естественному праву не должно существовать классов, господ и рабов, в то время как у всех народов существуют различия в классах, существует и рабство.
Вместе с тем, подобно многим другим римским юристам, Гай полагал, что естественное право обладает приоритетом перед цивильным правом, которое не может ему противоречить. В книге второй («О вещах») «Институций Гая» утверждается, что право собственности по естественному праву приобретается либо посредством передачи вещи, либо путем завладения бесхозными вещами (дикие звери, рыбы, птицы), либо путем захвата вещей у врагов; также по естественному праву собственнику земли принадлежат все постройки воздвигнутые на его земле, а также и плоды, выращенные на ней.
Можно видеть, что понимание естественного права Гаем (как, впрочем, и другими римскими юристами) носит строго практический характер и не содержит каких-либо абстрактных норм нравственно-правового характера. По этому поводу известный дореволюционный юрист позитивистского направления В.М. Хвостов отмечал: «Конечно, если бы римские юристы были такими же теоретиками, как греческие философы, то они могли бы увлечься абстрактной теорией и создать систему норм очень стройную, право может быть очень разумным, но не соответствующим практическим нуждам современного ему оборота и непонятным обществу, среди которого это право должно было применяться. От этой опасности избавило классических юристов то обстоятельство, что постоянные столкновения с действительной жизнью, возникавшие при разрешении отдельных практических казусов, не позволяли им забывать требования, которые предъявляла к юриспруденции сама жизнь, и чрезмерно увлекаться проведением в действующее право начал juris naturali, как они представлялись их воображению».
УЛЬПИАН. Основываясь на определении естественного права, данном Гаем, классик римского права Ульпиан (170—228) подразделяет нормы естественного права на два вида: первый вид норм соответствует физиологическим склонностям, инстинктам людей, т.е. их природе как живых существ («естественное право — это то, чему учит вся живая природа, ведь это право свойственно не только человеку, но и всему живому, что рождается на земле, в море и присуще также птицам»; отсюда — союз мужского и женского, рождение потомства и забота о нем, воспитание).
В этой связи Н.Н. Алексеев отмечал: «Наиболее элементарное истолкование понятия о природе мы находим в тех естественно-правовых учениях, которые основу естественного права усматривают в различных, чисто естественных отношениях и связях, наблюдаемых в общественной жизни не только у людей, но и животных». Таким образом, естественное право в данном смысле отождествляется с естественными инстинктами живого мира.
Поскольку человек всегда являлся частью живого мира, то и данное естественное право по своему содержанию «совпадает с наиболее древними и с наиболее распространенными историческими институтами».
Второй вид норм естественного права соответствует интеллектуальной природе людей, отличающей их от животных (jus generis humani).
Известный русский цивилист Г.Ф. Шершеневич в отношении понимания естественного права Ульпианом указывает: «С одной стороны, jus naturale является правом, вытекающим с необходимостью из насущных потребностей всего живого мира. Поэтому такое право определяет поведение и жизнь так, как и животных, это то право quod natura omnia animalia docuit. Законы природы смешиваются с нормами права. С другой стороны, по взгляду Ульпиана, jus naturale имеет применение только к человеческим отношениям, так как подобные поступки, как воровство, расторжение брака, не могут быть совершены животными».
Естественное право, свойственное всему живому, по Ульпиану, устанавливает неизбежность браков и родительского попечения о детях, констатирует природное равенство людей, указывает на ничтожность обязательств, направленных на невозможное и недостижимое для людей, отказывает в индивидуальном обладании воздухом, морем. Соответствующее интеллектуальной природе людей естественное право требует жить честно, не вредить другому, отдавать каждому то, что ему принадлежит.
ПАВЕЛ. Древнеримский юрист Павел (II—IIIвв.) основывает свое понимание естественного права на противопоставлении целесообразности, выгоды и справедливости, добра. Положительное право основывается на соображениях выгоды, пользы для большинства в том или ином государстве, а естественное право покоится на соображениях справедливости, добра и черпает свои истоки из морального закона, действующего, согласно учению стоиков, во всей природе и отражающегося в моральном естестве людей.
Важно отметить, что для понимания древнеримских юристов не свойственно противопоставлять право естественное и право положительное. Ульпиан специально подчеркивает, что «цивильное право не отделяется от естественного права или от права народов», но лишь что-то добавляет к нему либо исключает из него.
С одной стороны, в их понимании естественное право входит в содержание положительного в качестве его основного организующего начала, потому как при полном уклонении от начал справедливости и добра невозможна никакая целесообразная регламентация человеческих отношений.
С другой стороны, положительное право, руководствуясь стремлением к наиболее целесообразному приспособлению к условиям конкретной социальной среды и обеспечению интересов большинства, никогда не в состоянии осуществить начал справедливости и добра во всей их полноте и последовательности. Именно поэтому естественное право стоит над положительным в качестве критерия для оценки и дальнейшего совершенствования последнего.
Анализируя правовые нормы, признававшиеся римскими юристами естественно-правовыми, известный русский теоретик права и государствовед Н.М. Коркунов классифицирует их по источнику (основанию), каким может служить:
(а) природа человека;
(б) природа вещей — объектов права;
(в) природа правоотношений.
(а) На основе природы человека римские юристы считали естественным институт опеки, а обязательства несовершеннолетних недействительными; не относили человека к числу плодов (Ульпиан), применяли закон, запрещающий убийство родственников и патронов, не только к свободным, но и к рабам — поскольку и те, и другие — прежде всего люди (Венулей Сатурнин).
(б) В силу природы вещей естественно-правовым признавалось правило, что все вещи, способные многократно превращаться в прежнюю массу (например, серебро), никогда не избегают действия власти вещества и потому называются именем такого вещества (Павел). Аналогично, в силу своей природы море, проточная вода и воздух находятся в общем пользовании (Марциан), пограничная стена составляет общую собственность соседей (Гай), а потребляемые вещи не могут являться объектом временного пользования, узуфрукта.
(в) Из природы правоотношений естественно-правовой признавалась норма, согласно которой в случае спецификации право собственности на вещь остается за собственником материала, поскольку право собственности считалось, по мнению сабинианцев, абсолютным правом, не уступающим никаким произвольным его нарушениям (Павел). Считалось естественным правило, что отношения должны прекращаться тем же способом, каким они устанавливались (Ульпиан), а фактически неисполнимые договоры должны признаваться недействительными.
Критикуя древнеримские воззрения о естественно-правовых нормах Н.М. Коркунов указывает, что правила о названии некоторых вещей именем материала и о невозможности для потребляемых вещей быть объектами права временного пользования — основываются всецело на исторически устоявшемся у римлян словоупотреблении и не имеют, следовательно, никакого отношения к «природе». В основе норм, запрещающих убийство родственников рабами и признание человека, ребенка рабыни, плодом, лежат определенные нравственные требования эмоционального, а не рационального характера, которые не могут быть отнесены к юридическим нормам.
Сами же представления о нравственности и справедливости даже у одного народа в одно и то же историческое время могут быть противоречивыми, на что и указывает Н.М. Коркунов: с одной стороны, римские юристы полагали, что причисление человека к плодам противоречит природе человека, с другой стороны, сами же римляне признавали рабов вещами, говорящими орудиями.
Некоторые нормы, признававшиеся естественными римскими классиками, имеют своим основанием объективные условия природы, которые ни один человек, общество и государство не могут проигнорировать. К таким «естественным» нормам, в частности, относятся правила об общем пользовании морем, воздухом, о различии между недвижимостью и движимыми вещами, о различиях в психических возможностях людей по возрасту (правило о недееспособности несовершеннолетних). Однако такие нормы лишь юридически фиксируют пределы физически возможного, естественные характеристики человека и устанавливаются эти правила отнюдь не природой, а обществом и государством, а потому в их содержании вполне могут иметься различия у разных народов и в разные исторические периоды, т.е. такие правила носят исторически и культурно обусловленный, а не естественно-природный характер. «Конечно, совершенно ясно, что нормативные акты должны быть лимитированы ограничениями природы (т.е. ограниченными ресурсами) или должны быть совместимы с природой для того, чтобы быть эффективными, но это не означает, что они сотворены природой. Наоборот, именно мы навязываем наши стандарты, наши нормы, наши идеалы природному миру, несмотря на то, что сами являемся частью этого мира».
Иными словами, сами по себе возраст, различия между движимыми и недвижимыми вещами, свойства моря, воздуха не имеют юридического значения, являясь лишь физической данностью, выступающей в качестве естественной предпосылки для создания людьми юридических норм в результате осознания таких данностей. Сам же процесс их осознания и придания им определенного юридического значения у разных народов может протекать по-разному: даже в современном гражданском праве возраст полной дееспособности варьируется от государства к государству — в рамках европейской цивилизации — от 18 лет до 21 года, а возраст уголовной ответственности — от 7 до 16 лет; в современном и средневековом гражданском праве придается важное юридическое значение различию между недвижимыми и движимыми вещами, в то время как в раннем римском праве различие движимости и недвижимости не принималось в соображение.
«Таким образом — заключает свой анализ Н.М. Коркунов — во всех этих примерах нельзя усмотреть каких-то необходимых естественных норм. Все они одинаково представляют собою изменчивые, исторически вырабатывающиеся нормы положительного права». Необходимо также добавить, что правило об общем пользовании воздухом практически невозможно нарушить, и поэтому его нельзя отнести к юридическим нормам, одним из важнейших признаков которых является принципиальное наличие возможности нарушения.
«Идея естественного права привела в сознание и развила понятие о равноправности всех (свободных) людей, основанное в jus gentium, познакомила римскую мысль с учением об общечеловеческом союзе (societas hominium) и способствовала постановке в юриспруденции основных вопросов о праве, каковы вопросы об его природе, конечном источнике, последнем основании, руководящих принципах, субъектах. Влияние этой идеи было частью общего философского влияния. Это последнее выразилось в особенности в том, что направило юриспруденцию к обобщениям и систематической разработке права и, вообще расширив ее кругозор в области отвлечений, сообщила ей особую твердость на пути сознательно самостоятельной разработки права», — отмечал выдающийся романист С.А. Муромцев.
Подводя итог краткому рассмотрению древнеримских естественно-правовых представлений необходимо акцентировать несколько моментов.
Во-первых, тот факт, что именно в Древнем Риме впервые идея естественного права находит прямое и детализированное воплощение в позитивном праве, что явилось следствием восприятия естественного права в качестве части права позитивного, ярко выраженной практической направленности мышления римских юристов. «Не содержа в своем абстрактном виде в каком она перешла в римскую юриспруденцию никаких положительных указаний, идея естественного права, по существу своему, могла образовать наиболее живую часть конкретного состава только из материала справедливости (aequitas), выработанного практикой. Естественное право было поэтому не самобытною силою, а формулою, объединившею практику. Юристы не реализовывали идею jus naturale, а сводили к ней практическое право».
Во-вторых, невозможно не заметить той пронзительной разницы в характере естественно-правовых построений римских и современных юристов: для первых характерно натуралистическое видение естественного права, свободное от какой-либо единой, монолитной политической идеологии, для вторых естественное право — это идеологическая ширма, за которой скрываются либеральные и принципиально непроверяемые политико-идеологические установки создателей позитивного права; римские юристы воспринимали естественное право как совокупность норм (объективное право), в то время как современные юристы сводят его к конгломерату конституционно зафиксированных прав человека (субъективное право).
В-третьих, нельзя не согласиться с тем, что романо-германская правовая семья, «воздвигнутая» на фундаменте римского права, во многих чертах переняла древнеримские естественно-правовые представления: многие юридические «аксиомы» и общеправовые принципы современного романо-германского права своими корнями уходят в древнеримскую юриспруденцию, в которой такие правила считались «естественными» и очевидными.
Не вдаваясь глубоко в анализ этого аспекта, отметим лишь, что jus est ars boni et aequi Цельза выражено в современном романо-германском праве общеправовым принципом справедливости, который свойственен как отраслям частноправового (гражданское право), так и публично-правового характера (уголовное, уголовно-процессуальное, административное право); запрет на обогащение от ущерба другого закреплен в институте неосновательного обогащения; очевидное для римских юристов правило о возможности заключения соглашений всеми совершеннолетними лицами в современном европейском праве нашло свое выражение в общеправовой презумпции правосубъектности совершеннолетних лиц и др. Среди прочих норм римского права, ставших впоследствии аксиомами европейского процессуального права, исследователи отмечают следующие: «никто не должен быть судьей в своем собственном деле» («nemo debet isse judex in propria causa»), «никто не может устанавливать законы для самого себя» («nemo jus sibi dicere potest»), «никто никогда не вершит правосудие сам» («nemo inquam judicet idipsum»).
Совершенно обоснованно исследователи отмечают, что «теоретическая разработка римскими юристами (и соответствующая им практическая общественная деятельность) социальной концепции справедливого естественного права и обоснование с этих позиций требований справедливости всякого позитивного права предопределили основные социальные ориентиры для всего последующего развития европейского права и юриспруденции».
(2004)
В основу древнеримского понимания естественного права было положено учение стоиков о природном законе этического характера, разлитого во всем мироздании.
«Стоическое обожествление закона и справедливости было всего ближе сердцу римских юристов и вообще сердцу римского народа», — утверждал Б.П. Вышеславцев.
“Верные учению стоиков, римские юристы естественный закон не обособляли от самой природы. Закон природы и сама природа сливались в их понимании. Закон естественный не представлялся как нечто стоящее над явлениями природы, над ними возвышающееся; напротив, они считали его присущим вещам и явлениям, их проникающим, в них проявляющимся”, — отмечал Н.М. Коркунов.
Классические юристы Древнего Рима придерживались мнения, что существует «область обязательных правил, которая не зависит от положительных установлений отдельных законодательств и вытекает из велений природы и воли Божества. Этими правилами регулируются те действия и инстинкты, которые присущи всем людям и даже всем живым существам, вне человеческого рода».
Несмотря на определенное сходство и единый источник происхождения древнеримских естественно-правовых представлений, единого и общепринятого понимания естественного права в Древнем Риме найти невозможно, а текстуальные его закрепления в позитивно-правовом материале крайне многообразны и казуистичны.
«Таким же неустойчивым оказывается понятие о естественном праве римлян. Под этим именем у последних понимаются то законы в научном смысле (quod natura omnia animalia docuit), напр., брачное сожитие, произведение потомства; то ядро положительного права, неизменно встречающееся в праве каждого народа (quod naturalis ratio inter omnes homines constituit); тo, наконец, естественное право противополагается общепризнанному положительному праву, напр., в вопросе о рабстве, которое противоречит природе (contra naturam), хотя и укреплено всюду законами», — писал Г.Ф. Шершеневич.
Анализируя естественно-правовые представления древнеримских юристов, ученый пришел к выводу, что можно указать на три основных значения (источника) jus naturale в римском праве и доктрине:
(1) естественное право как совокупность насущных потребностей всего живого мира;
(2) естественное право как общепризнанное, общенародное, универсальное право, jus gentium;
(3) естественное право как aequitas, бессознательное чувство справедливости.
Применительно к свойствам, которыми римские юристы наделяли естественное право, можно привести вывод И.В. Михайловского, который указывал следующие черты:
«1) вечность, неизменность и разумность;
2) оно – основа положительного права и
3) оно критерий для его оценки и надлежащих улучшений»8.
ГАЙ. Римский юрист-классик Гай (117/138 – 180/192) основывает свое понимание естественного общенародного права (ius gentium) на противопоставлении цивильному праву (ius civile, ius strictum), рассчитанному исключительно на граждан Рима.
По мнению Гая – который здесь практически вторит Аристотелю – у любого народа действуют как нормы национального права, установленные этим народом и рассчитанные на особенности его быта, так и нормы, одинаково признаваемые всеми народами и основывающиеся на естественном разуме — на естественных свойствах субъектов, объектов, обязанностей и притязаний, независимо от особенностей конкретной национальной среды. «Что же составляет естественное основание у всех людей, то у всех народов рассматривается как справедливое и называется правом народов», — утверждал Гай.
В то же время важно отметить, что далеко не все римские юристы подобно Гаю отождествляли естественное право (jus naturale) и право общенародное (jus gentium) — потому как считали, что, согласно естественному праву, все люди свободны и равны, и, следовательно, по естественному праву не должно существовать классов, господ и рабов, в то время как у всех народов существуют различия в классах, существует и рабство.
Вместе с тем, подобно многим другим римским юристам, Гай полагал, что естественное право обладает приоритетом перед цивильным правом, которое не может ему противоречить. В книге второй («О вещах») «Институций Гая» утверждается, что право собственности по естественному праву приобретается либо посредством передачи вещи, либо путем завладения бесхозными вещами (дикие звери, рыбы, птицы), либо путем захвата вещей у врагов; также по естественному праву собственнику земли принадлежат все постройки воздвигнутые на его земле, а также и плоды, выращенные на ней.
Можно видеть, что понимание естественного права Гаем (как, впрочем, и другими римскими юристами) носит строго практический характер и не содержит каких-либо абстрактных норм нравственно-правового характера. По этому поводу известный дореволюционный юрист позитивистского направления В.М. Хвостов отмечал: «Конечно, если бы римские юристы были такими же теоретиками, как греческие философы, то они могли бы увлечься абстрактной теорией и создать систему норм очень стройную, право может быть очень разумным, но не соответствующим практическим нуждам современного ему оборота и непонятным обществу, среди которого это право должно было применяться. От этой опасности избавило классических юристов то обстоятельство, что постоянные столкновения с действительной жизнью, возникавшие при разрешении отдельных практических казусов, не позволяли им забывать требования, которые предъявляла к юриспруденции сама жизнь, и чрезмерно увлекаться проведением в действующее право начал juris naturali, как они представлялись их воображению».
УЛЬПИАН. Основываясь на определении естественного права, данном Гаем, классик римского права Ульпиан (170—228) подразделяет нормы естественного права на два вида: первый вид норм соответствует физиологическим склонностям, инстинктам людей, т.е. их природе как живых существ («естественное право — это то, чему учит вся живая природа, ведь это право свойственно не только человеку, но и всему живому, что рождается на земле, в море и присуще также птицам»; отсюда — союз мужского и женского, рождение потомства и забота о нем, воспитание).
В этой связи Н.Н. Алексеев отмечал: «Наиболее элементарное истолкование понятия о природе мы находим в тех естественно-правовых учениях, которые основу естественного права усматривают в различных, чисто естественных отношениях и связях, наблюдаемых в общественной жизни не только у людей, но и животных». Таким образом, естественное право в данном смысле отождествляется с естественными инстинктами живого мира.
Поскольку человек всегда являлся частью живого мира, то и данное естественное право по своему содержанию «совпадает с наиболее древними и с наиболее распространенными историческими институтами».
Второй вид норм естественного права соответствует интеллектуальной природе людей, отличающей их от животных (jus generis humani).
Известный русский цивилист Г.Ф. Шершеневич в отношении понимания естественного права Ульпианом указывает: «С одной стороны, jus naturale является правом, вытекающим с необходимостью из насущных потребностей всего живого мира. Поэтому такое право определяет поведение и жизнь так, как и животных, это то право quod natura omnia animalia docuit. Законы природы смешиваются с нормами права. С другой стороны, по взгляду Ульпиана, jus naturale имеет применение только к человеческим отношениям, так как подобные поступки, как воровство, расторжение брака, не могут быть совершены животными».
Естественное право, свойственное всему живому, по Ульпиану, устанавливает неизбежность браков и родительского попечения о детях, констатирует природное равенство людей, указывает на ничтожность обязательств, направленных на невозможное и недостижимое для людей, отказывает в индивидуальном обладании воздухом, морем. Соответствующее интеллектуальной природе людей естественное право требует жить честно, не вредить другому, отдавать каждому то, что ему принадлежит.
ПАВЕЛ. Древнеримский юрист Павел (II—IIIвв.) основывает свое понимание естественного права на противопоставлении целесообразности, выгоды и справедливости, добра. Положительное право основывается на соображениях выгоды, пользы для большинства в том или ином государстве, а естественное право покоится на соображениях справедливости, добра и черпает свои истоки из морального закона, действующего, согласно учению стоиков, во всей природе и отражающегося в моральном естестве людей.
Важно отметить, что для понимания древнеримских юристов не свойственно противопоставлять право естественное и право положительное. Ульпиан специально подчеркивает, что «цивильное право не отделяется от естественного права или от права народов», но лишь что-то добавляет к нему либо исключает из него.
С одной стороны, в их понимании естественное право входит в содержание положительного в качестве его основного организующего начала, потому как при полном уклонении от начал справедливости и добра невозможна никакая целесообразная регламентация человеческих отношений.
С другой стороны, положительное право, руководствуясь стремлением к наиболее целесообразному приспособлению к условиям конкретной социальной среды и обеспечению интересов большинства, никогда не в состоянии осуществить начал справедливости и добра во всей их полноте и последовательности. Именно поэтому естественное право стоит над положительным в качестве критерия для оценки и дальнейшего совершенствования последнего.
Анализируя правовые нормы, признававшиеся римскими юристами естественно-правовыми, известный русский теоретик права и государствовед Н.М. Коркунов классифицирует их по источнику (основанию), каким может служить:
(а) природа человека;
(б) природа вещей — объектов права;
(в) природа правоотношений.
(а) На основе природы человека римские юристы считали естественным институт опеки, а обязательства несовершеннолетних недействительными; не относили человека к числу плодов (Ульпиан), применяли закон, запрещающий убийство родственников и патронов, не только к свободным, но и к рабам — поскольку и те, и другие — прежде всего люди (Венулей Сатурнин).
(б) В силу природы вещей естественно-правовым признавалось правило, что все вещи, способные многократно превращаться в прежнюю массу (например, серебро), никогда не избегают действия власти вещества и потому называются именем такого вещества (Павел). Аналогично, в силу своей природы море, проточная вода и воздух находятся в общем пользовании (Марциан), пограничная стена составляет общую собственность соседей (Гай), а потребляемые вещи не могут являться объектом временного пользования, узуфрукта.
(в) Из природы правоотношений естественно-правовой признавалась норма, согласно которой в случае спецификации право собственности на вещь остается за собственником материала, поскольку право собственности считалось, по мнению сабинианцев, абсолютным правом, не уступающим никаким произвольным его нарушениям (Павел). Считалось естественным правило, что отношения должны прекращаться тем же способом, каким они устанавливались (Ульпиан), а фактически неисполнимые договоры должны признаваться недействительными.
Критикуя древнеримские воззрения о естественно-правовых нормах Н.М. Коркунов указывает, что правила о названии некоторых вещей именем материала и о невозможности для потребляемых вещей быть объектами права временного пользования — основываются всецело на исторически устоявшемся у римлян словоупотреблении и не имеют, следовательно, никакого отношения к «природе». В основе норм, запрещающих убийство родственников рабами и признание человека, ребенка рабыни, плодом, лежат определенные нравственные требования эмоционального, а не рационального характера, которые не могут быть отнесены к юридическим нормам.
Сами же представления о нравственности и справедливости даже у одного народа в одно и то же историческое время могут быть противоречивыми, на что и указывает Н.М. Коркунов: с одной стороны, римские юристы полагали, что причисление человека к плодам противоречит природе человека, с другой стороны, сами же римляне признавали рабов вещами, говорящими орудиями.
Некоторые нормы, признававшиеся естественными римскими классиками, имеют своим основанием объективные условия природы, которые ни один человек, общество и государство не могут проигнорировать. К таким «естественным» нормам, в частности, относятся правила об общем пользовании морем, воздухом, о различии между недвижимостью и движимыми вещами, о различиях в психических возможностях людей по возрасту (правило о недееспособности несовершеннолетних). Однако такие нормы лишь юридически фиксируют пределы физически возможного, естественные характеристики человека и устанавливаются эти правила отнюдь не природой, а обществом и государством, а потому в их содержании вполне могут иметься различия у разных народов и в разные исторические периоды, т.е. такие правила носят исторически и культурно обусловленный, а не естественно-природный характер. «Конечно, совершенно ясно, что нормативные акты должны быть лимитированы ограничениями природы (т.е. ограниченными ресурсами) или должны быть совместимы с природой для того, чтобы быть эффективными, но это не означает, что они сотворены природой. Наоборот, именно мы навязываем наши стандарты, наши нормы, наши идеалы природному миру, несмотря на то, что сами являемся частью этого мира».
Иными словами, сами по себе возраст, различия между движимыми и недвижимыми вещами, свойства моря, воздуха не имеют юридического значения, являясь лишь физической данностью, выступающей в качестве естественной предпосылки для создания людьми юридических норм в результате осознания таких данностей. Сам же процесс их осознания и придания им определенного юридического значения у разных народов может протекать по-разному: даже в современном гражданском праве возраст полной дееспособности варьируется от государства к государству — в рамках европейской цивилизации — от 18 лет до 21 года, а возраст уголовной ответственности — от 7 до 16 лет; в современном и средневековом гражданском праве придается важное юридическое значение различию между недвижимыми и движимыми вещами, в то время как в раннем римском праве различие движимости и недвижимости не принималось в соображение.
«Таким образом — заключает свой анализ Н.М. Коркунов — во всех этих примерах нельзя усмотреть каких-то необходимых естественных норм. Все они одинаково представляют собою изменчивые, исторически вырабатывающиеся нормы положительного права». Необходимо также добавить, что правило об общем пользовании воздухом практически невозможно нарушить, и поэтому его нельзя отнести к юридическим нормам, одним из важнейших признаков которых является принципиальное наличие возможности нарушения.
«Идея естественного права привела в сознание и развила понятие о равноправности всех (свободных) людей, основанное в jus gentium, познакомила римскую мысль с учением об общечеловеческом союзе (societas hominium) и способствовала постановке в юриспруденции основных вопросов о праве, каковы вопросы об его природе, конечном источнике, последнем основании, руководящих принципах, субъектах. Влияние этой идеи было частью общего философского влияния. Это последнее выразилось в особенности в том, что направило юриспруденцию к обобщениям и систематической разработке права и, вообще расширив ее кругозор в области отвлечений, сообщила ей особую твердость на пути сознательно самостоятельной разработки права», — отмечал выдающийся романист С.А. Муромцев.
Подводя итог краткому рассмотрению древнеримских естественно-правовых представлений необходимо акцентировать несколько моментов.
Во-первых, тот факт, что именно в Древнем Риме впервые идея естественного права находит прямое и детализированное воплощение в позитивном праве, что явилось следствием восприятия естественного права в качестве части права позитивного, ярко выраженной практической направленности мышления римских юристов. «Не содержа в своем абстрактном виде в каком она перешла в римскую юриспруденцию никаких положительных указаний, идея естественного права, по существу своему, могла образовать наиболее живую часть конкретного состава только из материала справедливости (aequitas), выработанного практикой. Естественное право было поэтому не самобытною силою, а формулою, объединившею практику. Юристы не реализовывали идею jus naturale, а сводили к ней практическое право».
Во-вторых, невозможно не заметить той пронзительной разницы в характере естественно-правовых построений римских и современных юристов: для первых характерно натуралистическое видение естественного права, свободное от какой-либо единой, монолитной политической идеологии, для вторых естественное право — это идеологическая ширма, за которой скрываются либеральные и принципиально непроверяемые политико-идеологические установки создателей позитивного права; римские юристы воспринимали естественное право как совокупность норм (объективное право), в то время как современные юристы сводят его к конгломерату конституционно зафиксированных прав человека (субъективное право).
В-третьих, нельзя не согласиться с тем, что романо-германская правовая семья, «воздвигнутая» на фундаменте римского права, во многих чертах переняла древнеримские естественно-правовые представления: многие юридические «аксиомы» и общеправовые принципы современного романо-германского права своими корнями уходят в древнеримскую юриспруденцию, в которой такие правила считались «естественными» и очевидными.
Не вдаваясь глубоко в анализ этого аспекта, отметим лишь, что jus est ars boni et aequi Цельза выражено в современном романо-германском праве общеправовым принципом справедливости, который свойственен как отраслям частноправового (гражданское право), так и публично-правового характера (уголовное, уголовно-процессуальное, административное право); запрет на обогащение от ущерба другого закреплен в институте неосновательного обогащения; очевидное для римских юристов правило о возможности заключения соглашений всеми совершеннолетними лицами в современном европейском праве нашло свое выражение в общеправовой презумпции правосубъектности совершеннолетних лиц и др. Среди прочих норм римского права, ставших впоследствии аксиомами европейского процессуального права, исследователи отмечают следующие: «никто не должен быть судьей в своем собственном деле» («nemo debet isse judex in propria causa»), «никто не может устанавливать законы для самого себя» («nemo jus sibi dicere potest»), «никто никогда не вершит правосудие сам» («nemo inquam judicet idipsum»).
Совершенно обоснованно исследователи отмечают, что «теоретическая разработка римскими юристами (и соответствующая им практическая общественная деятельность) социальной концепции справедливого естественного права и обоснование с этих позиций требований справедливости всякого позитивного права предопределили основные социальные ориентиры для всего последующего развития европейского права и юриспруденции».
(2004)
Нет комментариев