Рустам Чернов → О власти. Людологический анализ.Часть 7
Приписывание бытия в возможности за человеком ведет только к тому, что понятие возможного и невозможного сводится к вопросам личной воли личного сознания, а порой и личных аффектов общественного бытия. Это, соответственно, вызывает только завышение самого человека в той или иной ситуационной модели, при которой его бытие в возможности есть совокупность его перцепций в данной маске неперсонифицированным кругом лиц. Так рождается представление о сильных мира сего, об их уникальности качественной неповторимости в отношении того или иного круга элементов бытия в действительности. Подобного рода представления играют роль формы снятия противоречий в отношении представителей неперсонифицированного круга лиц ( многие из них проигрывают на самом подступе в идеологическом отношении властным субъектам- самоуничтожение качественной возможности), некоторые получают заранее неверные представления о том, что есть власть и каким образом в ней необходимо находиться. При этом доля и удел случайного в рассуждении подобного образа весьма велика и привлекательна с точки зрения различных спекуляций в области рацио как оно есть. Таким образом, можно отметить, что данность познания в области психологии власти всегда упирается в анализ субъективных моментов властвования. Некоторые могут в своей основе, по мнению психологии, иметь отражение объективных процессов и закономерностей и так далее. Вплоть до признания того, что власть как срез общего применительно к возможному одного человека и есть форма необходимого в отношении содержательного момента властной функции.
Таким образом, картина, которая предстает перед нами в отношении психо – фактора всегда ущербна как в отношении определения самого объекта изучения, так и в отношении методологии, которая использована при данном анализе.
Мы можем констатировать, что по своей природе организации властность противостоит всякой психологической чуши представлений о власти. При этом, как правило, властность оценивается психологией, исходя из ретроспективности представлений по бытию в возможности и бытию в действительности. Учитывается сумма элементов, которые не могут быть необходимостью того или иного уровня в данности ( современности ) анализа, а потому отбирается все то, что есть удобоваримость для необходимой оценки.
Современная психиатрия достигла в этом отношении самых потрясающих результатов. Она настолько привыкла стериотипизировать оценки личности того или иного девиантного плана, что, в конечном счете, потеряла всякую надежду на научность исследования без практического отражения в области действенного (социально полезного в данном случае). Нам так же необходимо отметить тот факт, что данность нашего познания несколько противостоит необходимости формирования результативности познания. Дело в том, что мы не стремимся дать общий рецепт формирования властной парадигмы применительно к той или иной группе отношений, параметры качественного содержания бытия тогда были бы унифицированы в сфере независимости от времени и тем более прочих факторов; мы стремимся к тому, чтобы сформировать общий алгоритм обнаружения власти применительно к каждому конкретному случаю и, соответственно, описание его с помощью того или иного уровня познания с целью формирования верного алгоритма рождения (структурирования) властного отношения. Здесь разница не в управлении (как осознанной реализации самой власти в представлении о ней субъекта власти), а в парадигме, в которой при прочих нестабильных, искусственно поддерживаемых элементах, находится то, что переводит материю в форму таким образом, что данная форма является зеркальным отражением содержания целевой причины по определенному кругу вопросов. Соответственно, мы можем говорить об определении власти не только как результативности того или иного алгоритма организации социальной материи. Мы можем расценивать власть как целостную форму проявлений, которая обнаруживает себя в области возможного в его отношении к действительному…
Сама власть есть форма снятия необходимости. Бытие в возможности необходимо реализуется в действительность. Первично данная форма реализации (первичного бытия в возможности) носит изолированный характер, как по определенному времени, так и в отношении определенного легко идентифицируемого круга лиц. При этом время и место, которые детализированы в других парадигмах (бытие в возможности которых реализовано намного ранее и уже представляет собой некоторую стабильность) искажают даже унифицированное содержание любого бытия в возможности. Качественность материальной причины всегда есть противоречие подобной ей материальной причине в стадии бытия в возможности ( например, национальные различия в религии, культурных традициях). Соответственно, процесс не может навязывать властность, но далее он может называться воспроизведением, так как он есть форма необходимости бытия в возможности в его самореализации в самое себя. При этом нет необходимости говорить о том, что данность по бытию в возможности остается неизменной. Данное бытие в возможности может быть только усиленно в отношении своего противоречия, но не может быть унифицировано на основе саморегулируемых механизмов (содержащихся в самом БВВ). Путь к власти, как это ни странно, начинается именно с противоположности форм выражения властности как свойственности того или иного перехода бытия в возможности в действительность. Он начинается с осознания ничтожности самое себя, с осознания того что в данности познания ты есть никто, и что ты всего лишь насекомое по сравнению с теми, кто существует в области как бытия в возможности, так и бытия в действительности в поле твоего бытия в действительности, рамках «здесь и сейчас». Индивидуум обнаруживает несоответствие собственной возможности построения парадигм необходимости и заданности целей, но воспринимает это как следствие аномальности по бытию в возможности, как сферу необходимого для себя как то, что есть необходимость не себя, ибо это всегда качественность изменения. Властная конструкция рождается в его голове как форма, реализация которой означает уничтожение самое себя в том качестве как ты есть сейчас. Для субъекта наделенного общественным бытием это путь в рабство власти. Для субъекта обладающего независимостью рассудка это либо путь к смерти, к сознательности убийства, либо к вечности славы героя. Но в любом случае власть изначально возникает как идея, как возможность, как понимание того, что возможно сделать, обладая властностью предельности познания.
Это есть, конечно же, утопия и в некотором смысле утопизм изначально при обнаружении свойственности необходимости данности познания, но, в конечном счете, это становится уже неважно в силу того, что власть не может отстаивать самое себя в виде своего носителя, она (идея властной организации материи) начинает реализоваться. И первая форма зеркальной реализации, это реализация в ощущениях антиподности представления того, что должно быть. Реализация зеркального недовольна всем и вся. Субъект рвет и мечет от своего бессилия, бытие в возможности в нем очерчивает круг негативного, круг убого; все то, что ранее было его представлением о том, что есть данность и необходимость жизни оказывается за чертой возможности даже допущения именно такого бытия.
Это первая зеркальная реализация, в сферу которой попадает то, что есть данность суммы эмпирических факторов, составляющих содержание жизни (бытия) нашего субъекта.
За этим необходимо следует идеальное преобразование самих данных фактов, изменение их качественного влияния на сознание. И здесь впервые происходит отрыв от знаменитого «бытие определяет сознание», сознание вырывается за пределы данности бытия, обретая себя в ощущениях, замкнутых по парадигмам «БВВ — БВВ». Это самое опасное состояние, так как оно чревато, либо романтизмом, либо тяжкой формой алкоголизма на депрессивной почве с возможностью наркозависимости и прочее, вплоть до уродливых форм воплощения в виде преступления. Человек как динамическое существо устроен таким образом в отношении социальных форм адаптации, что он не может пребывать в отношении самое себя как заданность и самодостаточность. Он есть всегда бытие внешнее по отношению к содержанию внутреннего, которое есть продукт этой внешности в динамике взаимодействия с себе подобными. Соответственно, и сама по себе гамма ощущений, которая рождается из таких ощущений власти не является продуктивной, она необходимо заканчивается замкнутостью самих ощущений, и их реализацией в формах негативно -зеркальных (усиливающих различие с целью именно кристаллизации самого по себе бытия в возможности), либо переходом от цикла «БВВ — БВВ» к циклу реализации бытия в возможности в бытие в действительности.
Рождаясь в форме идеи, как идея властности, власть и заканчивает свое пребывание в бытии в действительности относительно субъекта как форма отношения возможного к действительному, как форма идеи. Вся парадигма властности всегда есть некоторая данность ухода от чувственного. Являясь свойством энтелехии власть всегда прошлое, всегда воспоминание о самое себя, когда становящееся еще не существует в отношении ставшего, а ставшее уже существует в отношении несуществующего процесса становления. Этим продиктована и обусловлена проблема утраты власти. Забывая о том, что власть есть форма постоянного напряжения, которая призвана гарантировать в отношении самое себя лишь кажущуюся стабильность, иногда властный субъект полагает, что его бытие в качестве такового является необходимым вне зависимости от суммы усилий поддержания качественности энтелехии именно такого рода, и тогда наступает момент утраты власти. Именно: не – реализация власти в области действительного, не формирование качественности перехода БВВ в БВД. Само государство как форма политической организации с его институтами преемственности власти и беспрерывности процесса управления возникает именно из этой свойственности игры, в которой обретает себя власть. Именно как форма стабилизации перехода бытия в возможности в действительность. Соответственно, можно сказать, что государство по прежнему как конгломерат защитных механизмов носит характер условностей, зависимости от личностного момента в властеотношениях, не может быть понято как форма точного и полного прогнозирования и структурирования власти самое по себе. Государство носит технически обусловленный характер, не может быть понято в отношении самое себя как это может быть необходимо в отношении неперсонифицированного круга лиц.
Невозможность властвования проистекает именно из самих парадигм власти, и более того, когда возникает само по себе властное отношение элементов применительно к той или иной среде бытия в возможности мы можем говорить о том, что само по себе бытие в возможности в данное время и в данном месте точно отличается в своей организации от какого – либо личного момента в познании. Власть возникает всегда как возможность повторения и возможность повтора вне зависимости от личностного. Если конечно, речь не идет об обратной схеме, где личностное преобразует само властное начало подчиняя его себе… но это опять же может быть только в отношении техники властвования, только в отношении государственной власти, при этом мы не должны забывать то, что до этого властность уже захватила человека, сделав его формой отношения к реальности, его формой уверенности в данной реальности. Именно поэтому все творческое, все неорганизованное, все негарантированное властью, не утвержденное формой властвования над самим собой и над теми, кто подчинен тебе в силу того, что находишься с ними в одном и том же месте в одно и то же время, — есть ничто для общественного, для общества, не представляет никакой ценности, стремится к тому, чтобы быть уничтоженным в рамках организации социума, как таковое явление организации. Что же можем мы противопоставить таким законам организации, если говорим о рождении нового типа субъектов, обладающих, например универсальным законом решения всех проблем и задач, а с другой стороны желающих иметь в своем распоряжении аппарат реализации данных задач в области действительного, при этом субъект не должен меняться в отношении количественного и качественного: не Карл Маркс и Ленин, а именно карл Маркс с властью Ленина. К слову сказать, данные два примера только предстоит оценить и понять историкам. Мы не можем видеть пока все полезности того пути, который дал нам этот пример, но благодаря людологии, мы можем уже сегодня сказать, что субъекты преобразований грядущих веков несомненно будут делать именно в таком вот духе – от универсально точной идеи к противоречиям реального, к противоречиям забывчивой энтелехии автоматизма, к противоречиям властного момента как в самом познании, так и в отношении реализации результатов данного познания в действительности.
Динамика мысли всегда представлена качественным несоответствием в форме воплощения данной мысли в действительность. Именно поэтому возникает консерватизм, который есть ничто иное, как результат опосредования бытием в возможности уже готового имеющегося в действительности результата мысли в ее реализации в действительности. Плюс, конечно же, добавление к данному продукту в его результате познания каких – либо своих форм бытия в возможности. Это позволяет с одной стороны «оперативно реагировать» на запросы действительного в области соответствия каким — либо параметрам общественной организации, во – вторых: быть точно гарантированно уверенным в отношении того, что данная форма организации является устойчивой и стабильной по отношению к тому или иному кругу вопросов в отношении перехода бытия в возможности в действительность. Иными словами позволяет положиться на точно таких же субъектов познания, как и сами властвующие (тех, чье бытие в возможности идет не по пути структурирования независимых идеальных объектов организации социума, а по пути определения, расширения внутреннего круга до пределов внешнего). Соответственно, такой путь и может быть поддержан, оправдан и технически исполним в представлении о тех или иных методах и формах организации. К тому же кворум голосующих в пользу разумности всегда будет на стороне консерваторов. Беспроигрышный вариант и единственно верный в условиях современного общественного развития. Таким образом, нам пока остается на первый взгляд только анализ существующего в области власти с целью ли указания на то каким образом можно реформировать данную систему, или же с целью формирования типа новой системы организации властных отношений в том или ином социальном конгломерате форм.
Само сознание имманентно содержит в себе необходимость власти, если мы понимаем под властью именно формы обеспечения зеркальности энтелехии к содержанию предварительно сформированного бытия в возможности. Здесь же мы обнаруживаем противоречие консервативному бюрократическому отношению властного — власть это всегда то, что сформировано предварительно, это всегда необходимость и целесообразность, которая является формой планирования и прогнозирования. Именно здесь недоставало того, что есть плановость и случайность; форма понимания случайности ( сравните с синхронистичностью Карла Юнга) порождает для субъектов личного властвования желание захватить власть, захватить сердце формы организации властности. И здесь мы можем точно отметить, что данность ситуации складывается не в пользу субъектов консервативного толка. Субъект консервативного содержания есть, прежде всего, субъект упадка и не – достоверности духа. В то время как наш субъект планирует и делает для самое себя привычным то, что для властно- консервативного субъекта является лишь стечением случайных, благоприятно случайных обстоятельств.
Таким образом, картина, которая предстает перед нами в отношении психо – фактора всегда ущербна как в отношении определения самого объекта изучения, так и в отношении методологии, которая использована при данном анализе.
Мы можем констатировать, что по своей природе организации властность противостоит всякой психологической чуши представлений о власти. При этом, как правило, властность оценивается психологией, исходя из ретроспективности представлений по бытию в возможности и бытию в действительности. Учитывается сумма элементов, которые не могут быть необходимостью того или иного уровня в данности ( современности ) анализа, а потому отбирается все то, что есть удобоваримость для необходимой оценки.
Современная психиатрия достигла в этом отношении самых потрясающих результатов. Она настолько привыкла стериотипизировать оценки личности того или иного девиантного плана, что, в конечном счете, потеряла всякую надежду на научность исследования без практического отражения в области действенного (социально полезного в данном случае). Нам так же необходимо отметить тот факт, что данность нашего познания несколько противостоит необходимости формирования результативности познания. Дело в том, что мы не стремимся дать общий рецепт формирования властной парадигмы применительно к той или иной группе отношений, параметры качественного содержания бытия тогда были бы унифицированы в сфере независимости от времени и тем более прочих факторов; мы стремимся к тому, чтобы сформировать общий алгоритм обнаружения власти применительно к каждому конкретному случаю и, соответственно, описание его с помощью того или иного уровня познания с целью формирования верного алгоритма рождения (структурирования) властного отношения. Здесь разница не в управлении (как осознанной реализации самой власти в представлении о ней субъекта власти), а в парадигме, в которой при прочих нестабильных, искусственно поддерживаемых элементах, находится то, что переводит материю в форму таким образом, что данная форма является зеркальным отражением содержания целевой причины по определенному кругу вопросов. Соответственно, мы можем говорить об определении власти не только как результативности того или иного алгоритма организации социальной материи. Мы можем расценивать власть как целостную форму проявлений, которая обнаруживает себя в области возможного в его отношении к действительному…
Сама власть есть форма снятия необходимости. Бытие в возможности необходимо реализуется в действительность. Первично данная форма реализации (первичного бытия в возможности) носит изолированный характер, как по определенному времени, так и в отношении определенного легко идентифицируемого круга лиц. При этом время и место, которые детализированы в других парадигмах (бытие в возможности которых реализовано намного ранее и уже представляет собой некоторую стабильность) искажают даже унифицированное содержание любого бытия в возможности. Качественность материальной причины всегда есть противоречие подобной ей материальной причине в стадии бытия в возможности ( например, национальные различия в религии, культурных традициях). Соответственно, процесс не может навязывать властность, но далее он может называться воспроизведением, так как он есть форма необходимости бытия в возможности в его самореализации в самое себя. При этом нет необходимости говорить о том, что данность по бытию в возможности остается неизменной. Данное бытие в возможности может быть только усиленно в отношении своего противоречия, но не может быть унифицировано на основе саморегулируемых механизмов (содержащихся в самом БВВ). Путь к власти, как это ни странно, начинается именно с противоположности форм выражения властности как свойственности того или иного перехода бытия в возможности в действительность. Он начинается с осознания ничтожности самое себя, с осознания того что в данности познания ты есть никто, и что ты всего лишь насекомое по сравнению с теми, кто существует в области как бытия в возможности, так и бытия в действительности в поле твоего бытия в действительности, рамках «здесь и сейчас». Индивидуум обнаруживает несоответствие собственной возможности построения парадигм необходимости и заданности целей, но воспринимает это как следствие аномальности по бытию в возможности, как сферу необходимого для себя как то, что есть необходимость не себя, ибо это всегда качественность изменения. Властная конструкция рождается в его голове как форма, реализация которой означает уничтожение самое себя в том качестве как ты есть сейчас. Для субъекта наделенного общественным бытием это путь в рабство власти. Для субъекта обладающего независимостью рассудка это либо путь к смерти, к сознательности убийства, либо к вечности славы героя. Но в любом случае власть изначально возникает как идея, как возможность, как понимание того, что возможно сделать, обладая властностью предельности познания.
Это есть, конечно же, утопия и в некотором смысле утопизм изначально при обнаружении свойственности необходимости данности познания, но, в конечном счете, это становится уже неважно в силу того, что власть не может отстаивать самое себя в виде своего носителя, она (идея властной организации материи) начинает реализоваться. И первая форма зеркальной реализации, это реализация в ощущениях антиподности представления того, что должно быть. Реализация зеркального недовольна всем и вся. Субъект рвет и мечет от своего бессилия, бытие в возможности в нем очерчивает круг негативного, круг убого; все то, что ранее было его представлением о том, что есть данность и необходимость жизни оказывается за чертой возможности даже допущения именно такого бытия.
Это первая зеркальная реализация, в сферу которой попадает то, что есть данность суммы эмпирических факторов, составляющих содержание жизни (бытия) нашего субъекта.
За этим необходимо следует идеальное преобразование самих данных фактов, изменение их качественного влияния на сознание. И здесь впервые происходит отрыв от знаменитого «бытие определяет сознание», сознание вырывается за пределы данности бытия, обретая себя в ощущениях, замкнутых по парадигмам «БВВ — БВВ». Это самое опасное состояние, так как оно чревато, либо романтизмом, либо тяжкой формой алкоголизма на депрессивной почве с возможностью наркозависимости и прочее, вплоть до уродливых форм воплощения в виде преступления. Человек как динамическое существо устроен таким образом в отношении социальных форм адаптации, что он не может пребывать в отношении самое себя как заданность и самодостаточность. Он есть всегда бытие внешнее по отношению к содержанию внутреннего, которое есть продукт этой внешности в динамике взаимодействия с себе подобными. Соответственно, и сама по себе гамма ощущений, которая рождается из таких ощущений власти не является продуктивной, она необходимо заканчивается замкнутостью самих ощущений, и их реализацией в формах негативно -зеркальных (усиливающих различие с целью именно кристаллизации самого по себе бытия в возможности), либо переходом от цикла «БВВ — БВВ» к циклу реализации бытия в возможности в бытие в действительности.
Рождаясь в форме идеи, как идея властности, власть и заканчивает свое пребывание в бытии в действительности относительно субъекта как форма отношения возможного к действительному, как форма идеи. Вся парадигма властности всегда есть некоторая данность ухода от чувственного. Являясь свойством энтелехии власть всегда прошлое, всегда воспоминание о самое себя, когда становящееся еще не существует в отношении ставшего, а ставшее уже существует в отношении несуществующего процесса становления. Этим продиктована и обусловлена проблема утраты власти. Забывая о том, что власть есть форма постоянного напряжения, которая призвана гарантировать в отношении самое себя лишь кажущуюся стабильность, иногда властный субъект полагает, что его бытие в качестве такового является необходимым вне зависимости от суммы усилий поддержания качественности энтелехии именно такого рода, и тогда наступает момент утраты власти. Именно: не – реализация власти в области действительного, не формирование качественности перехода БВВ в БВД. Само государство как форма политической организации с его институтами преемственности власти и беспрерывности процесса управления возникает именно из этой свойственности игры, в которой обретает себя власть. Именно как форма стабилизации перехода бытия в возможности в действительность. Соответственно, можно сказать, что государство по прежнему как конгломерат защитных механизмов носит характер условностей, зависимости от личностного момента в властеотношениях, не может быть понято как форма точного и полного прогнозирования и структурирования власти самое по себе. Государство носит технически обусловленный характер, не может быть понято в отношении самое себя как это может быть необходимо в отношении неперсонифицированного круга лиц.
Невозможность властвования проистекает именно из самих парадигм власти, и более того, когда возникает само по себе властное отношение элементов применительно к той или иной среде бытия в возможности мы можем говорить о том, что само по себе бытие в возможности в данное время и в данном месте точно отличается в своей организации от какого – либо личного момента в познании. Власть возникает всегда как возможность повторения и возможность повтора вне зависимости от личностного. Если конечно, речь не идет об обратной схеме, где личностное преобразует само властное начало подчиняя его себе… но это опять же может быть только в отношении техники властвования, только в отношении государственной власти, при этом мы не должны забывать то, что до этого властность уже захватила человека, сделав его формой отношения к реальности, его формой уверенности в данной реальности. Именно поэтому все творческое, все неорганизованное, все негарантированное властью, не утвержденное формой властвования над самим собой и над теми, кто подчинен тебе в силу того, что находишься с ними в одном и том же месте в одно и то же время, — есть ничто для общественного, для общества, не представляет никакой ценности, стремится к тому, чтобы быть уничтоженным в рамках организации социума, как таковое явление организации. Что же можем мы противопоставить таким законам организации, если говорим о рождении нового типа субъектов, обладающих, например универсальным законом решения всех проблем и задач, а с другой стороны желающих иметь в своем распоряжении аппарат реализации данных задач в области действительного, при этом субъект не должен меняться в отношении количественного и качественного: не Карл Маркс и Ленин, а именно карл Маркс с властью Ленина. К слову сказать, данные два примера только предстоит оценить и понять историкам. Мы не можем видеть пока все полезности того пути, который дал нам этот пример, но благодаря людологии, мы можем уже сегодня сказать, что субъекты преобразований грядущих веков несомненно будут делать именно в таком вот духе – от универсально точной идеи к противоречиям реального, к противоречиям забывчивой энтелехии автоматизма, к противоречиям властного момента как в самом познании, так и в отношении реализации результатов данного познания в действительности.
Динамика мысли всегда представлена качественным несоответствием в форме воплощения данной мысли в действительность. Именно поэтому возникает консерватизм, который есть ничто иное, как результат опосредования бытием в возможности уже готового имеющегося в действительности результата мысли в ее реализации в действительности. Плюс, конечно же, добавление к данному продукту в его результате познания каких – либо своих форм бытия в возможности. Это позволяет с одной стороны «оперативно реагировать» на запросы действительного в области соответствия каким — либо параметрам общественной организации, во – вторых: быть точно гарантированно уверенным в отношении того, что данная форма организации является устойчивой и стабильной по отношению к тому или иному кругу вопросов в отношении перехода бытия в возможности в действительность. Иными словами позволяет положиться на точно таких же субъектов познания, как и сами властвующие (тех, чье бытие в возможности идет не по пути структурирования независимых идеальных объектов организации социума, а по пути определения, расширения внутреннего круга до пределов внешнего). Соответственно, такой путь и может быть поддержан, оправдан и технически исполним в представлении о тех или иных методах и формах организации. К тому же кворум голосующих в пользу разумности всегда будет на стороне консерваторов. Беспроигрышный вариант и единственно верный в условиях современного общественного развития. Таким образом, нам пока остается на первый взгляд только анализ существующего в области власти с целью ли указания на то каким образом можно реформировать данную систему, или же с целью формирования типа новой системы организации властных отношений в том или ином социальном конгломерате форм.
Само сознание имманентно содержит в себе необходимость власти, если мы понимаем под властью именно формы обеспечения зеркальности энтелехии к содержанию предварительно сформированного бытия в возможности. Здесь же мы обнаруживаем противоречие консервативному бюрократическому отношению властного — власть это всегда то, что сформировано предварительно, это всегда необходимость и целесообразность, которая является формой планирования и прогнозирования. Именно здесь недоставало того, что есть плановость и случайность; форма понимания случайности ( сравните с синхронистичностью Карла Юнга) порождает для субъектов личного властвования желание захватить власть, захватить сердце формы организации властности. И здесь мы можем точно отметить, что данность ситуации складывается не в пользу субъектов консервативного толка. Субъект консервативного содержания есть, прежде всего, субъект упадка и не – достоверности духа. В то время как наш субъект планирует и делает для самое себя привычным то, что для властно- консервативного субъекта является лишь стечением случайных, благоприятно случайных обстоятельств.
Нет комментариев