Антон Михайлов →  Либертарно-юридическая аксиология. Различия концепции В.С. Нерсесянца и институциональной теории В.А. Четвернина

Сравнение правовой аксиологии естественно-правовой концепции и либертарной обусловлено тем, что в обеих теориях в основание правовой действительности кладутся те или иные ценности, что отличает их от методологических установок научного позитивизма, социолого-позитивистских концепций правопонимания.

В естественно-правовой традиции вплоть до XIX столетия вообще не ставился вопрос о том, является та или иная ценность правовой или моральной, религиозной и т.д. В либертарном подходе основной акцент сделан на выделении собственно правовых ценностей, т.е. таких, какие не являются ни моральными, ни религиозными ценностями, а исключительно правовыми. Это первое различие в аксиологии естественно-правовой и либертарной.

Второе отличие касается понимания природы ценностей. В естественно-правовом подходе ценности, которые определяют существо права, рассматриваются как объективно существующие, т.е. ценности естественного права действуют без действий людей, они проявляют себя через устройство мира, общества, разума человека. Иными словами, естественное право действует объективно, независимо от воли и сознания людей, как законы физического мира, и ценности, заложенные в естественном праве, не нуждаются для своего действия в каких-либо законах человеческих.

В либертарном подходе ценности правовые чтобы начать действовать должны быть закреплены в позитивном законе, т.е. правовые ценности, принципы — формального равенства, свободы, справедливости не могут действовать объективно, без участия законодателя, они должны быть установлены в принципах позитивного права, должны стать частью действующего закона. В противном случае они не будут ничего значить в плане правового регулирования общественных отношений.

Третье отличие между естественно-правовой и либертарно-юридической аксиологией следующее. Естественно-правовые ценности построены на вере в возможность достижения абсолютной справедливости, добра, гармонии. Иными словами, естественное право воспринимается как совершенное и способное решить все проблемы общества на основе естественно-правовых ценностей. Либертарно-юридический подход иначе видит существо правовых ценностей. Его представители говорят о ценностях формально, т.е. речь идет не об абсолютном равенстве или справедливости, а о формальном, т.е. равенстве в юридических возможностях. Либертарный подход вполне понимает, что фактически абсолютное совершенство регуляции общественных отношений недостижимо, что фактически всегда будет неравенство, но для права главное — формальное равенство.

Четвертое отличие. Естественно-правовая философия рассматривает правовые ценности в статике, т.е. они у нее воспринимаются как данность природы, устройства разумного мира. Эти ценности не изменяются, как неизменны законы физики. В либертарно-юридическом подходе утверждается, что ценности формального равенства, свободы личности, справедливости исторически изменяются в своем масштабе. В рабовладельческом обществе свобода носит этнический, наследуемый характер и ей обладает меньшинство. В обществах феодальных свобода носит сословный характер, тоже не всеобщий, т.е. принадлежность к разным сословиям означает разный объем свободы. В эпоху Нового времени свобода становится всеобщей, общегражданской, т.е. ею уже обладают все граждане. Разработчик либертарно-юридической концепции В.С. Нерсесянц утверждал, что история права — это прогресс меры и масштаба свободы, т.е. утверждается прогресс объема реализации правовых ценностей в истории человечества.

Несомненно, как и у всех идеологических концепций, «враг» у юридического либертаризма и В.С.Нерсесянца, и В.А.Четвернина есть, и это, по большому счету, общий враг. Однако если в концепции В.С. Нерсесянца «враг» выступает антитезой юснатурализму, который диалектически преодолевается и «синтезируются» в юридическом либертаризме, то в «институциональной» концепции правопонимания В.А. Четвернина «враг» уже дан в форме строгой дихотомии – уже не предпринимается попытка его диалектического снятия.
Концепция В.С. Нерсесянца по своему типу нормативна, прескриптивна: полагается идея, сущность, а действительность – есть осуществление этой идеи («идеи правят миром»). Гегелевские методологические установки, против которых аргументы из эмпирики вообще не рассматриваются. В.А. Четвернин акцентирует дескриптивность своей концепции. Однако дескриптивная концепция не может начинаться с полагания идеи права, как начинает выстраивать либертарную концепцию В.С. Нерсесянц. Если центральный посыл институциональной концепции – приблизиться к социальным практикам, описать их и тем самым раскрыть действительность тех или иных социальных институтов («как они есть в реальности, на самом деле»), то при такой методологической установке сама идея права должна выводиться из истории, культуры, из того же описания социальных институтов, идея права не может постулироваться, как это происходит в гегельянстве и неогегельянстве.

Следует признать, что идеологическая форма, скрывающаяся за описанием «вещей такими, какие они есть», за декларируемой дескрипцией «социальных фактов», гораздо более изощренно скрывает свои установки и цели, нежели идеологическая форма, основывающаяся на полагании определенных идей в качестве принципов.

В.С. Нерсесянц верит в прогресс свободы, причем рассматривает его как всеобщий, общечеловеческий процесс (здесь очевидна методологическая установка Гегеля). В.А. Четвернин не верит во всеобщий прогресс свободы, он полагает жесткую границу, непреодолимый предел между либертарными и потестарными типами, имеющий императивный культурный характер – свобода имеет свои пределы в типе культуры. Этого, очевидно, нет в либертарной концепции В.С. Нерсесянца, как нет понимания культуры как предела развития права в философско-правовом учении Г.В.Ф. Гегеля.
При этом как в концепции В.С. Нерсесянца, так и в институциональной концепции правопонимания В.А. Четвернина есть вера в детерминизм исторического процесса.

Академик Нерсесянц разработал универсальную концепцию, идеи у него первичны по отношению к культуре, они надкультурны, в концепции В.А. Четвернина идеи вписаны в культуру, действуют только в ее рамках. Более того, правогенез у В.А. Четвернина обусловливается теми же факторами и в той же объяснительной форме, что и в марксизме. Я бы согласился с позицией, что как либертаризм В.С. Нерсесянца, так и «институциональная» теория В.А. Четвернина носят протестный характер по отношению к имеющимся социальным практикам в России.

Для В.С. Нерсесянца правовая действительность – в идее, т.е. право рассматривается в рамках мышления. Идея формального равенства служит критерием отграничения правовых законов от неправовых. «Генезис» идеи права завершается ее «инкарнацией» в правовой закон. Действительность права заключена во всеобщем нормативном предписании. Для институциональной концепции В.А. Четвернина правовая действительность – в деятельности. Идея формальна, а деятельность содержательна. «Генезис» идеи права не завершается ее воплощением в законе – легальную форму, которую В.А. Четвернин вообще не рассматривает как необходимый этап развития правовой действительности. Идея права (формального равенства в свободе) должна найти свое выражение в социальных взаимодействиях, деятельности, без которой идея per se – ничто, пустышка.

При этом в институциональной теории сам тип социальных взаимодействий обусловлен экономически, характером распределения материальных благ, и именно поэтому развитие права строится у В.А. Четвернина по марксистской схеме.

На мой взгляд, если В.С. Нерсесянц методологически опирается на идеи Гегеля, то В.А. Четвернину остается сделать один шаг до материалистического истолкования истории в небезызвестной «Немецкой идеологии» К. Маркса.