Курбатов Алексей → Попытки внедрения регулирования, основанного на принципах, в российской правовой системе
Постановка вопроса
Обращаться к данному вопросу заставляет то, что регулирование, основанное на принципах, активно внедряется в российскую правовую систему, в основном в экономической сфере, с традиционной в последнее время ссылкой на использование зарубежного опыта как некую панацею от проблем.
В качестве странового примера, где регулирование, основанное на принципах, рассматривается в качестве официального, можно привести Великобританию, в которой этот принцип получил закрепление на уровне официального документа регулятора финансовых рынков. Так, в апреле 2007 г. Управление финансовых услуг, являвшееся в то время таким регулятором в Великобритании, выпустило документ, посвященный данному вопросу.
Суть регулирования, основанного на принципах, заключается в том, что нужно меньше полагаться на детальные предписывающие правила, а больше фокусироваться на результате (целях), которые необходимо достичь, а вопросы как достичь этих целей в большей степени решает регулятор и менеджмент организаций.
К сожалению, использование зарубежного опыта в российской правовой системе приобрело вид бессистемного заимствования или копирования без адаптации к особенностям российской правовой системы. Это проявляется и в рассматриваемом вопросе, что выразилось в активном переносе упоминания различных принципов в законодательных актах и актах правоприменения без разделения правового регулирования и управления рисками.
В частности, на принципах строится регулирование в законодательстве о защите конкуренции, а также предпринимаются попытки построить регулирование в договорном праве.
Из законодательства о защите конкуренции возьмем для примера п/п 9 ст. 4 Федерального закона «О защите конкуренции», согласно которому недобросовестная конкуренция – это «любые действия хозяйствующих субъектов (группы лиц), которые направлены на получение преимуществ при осуществлении предпринимательской деятельности, противоречат законодательству Российской Федерации, обычаям делового оборота, требованиям добропорядочности, разумности и справедливости и причинили или могут причинить убытки другим хозяйствующим субъектам — конкурентам либо нанесли или могут нанести вред их деловой репутации».
Данное определение в целом представляет собой юридическую несуразность, хотя в нем и упоминаются ряд важных правовых понятий.
Во-первых, справедливость – это сущность права в целом и категория конституционного процесса, где определяется соответствие законов праву. Соответственно в других сферах она не может применяться всеми подряд и без всяких ограничений. Это связано с жестким разделением в российской правовой системе конституционного и иных видов судопроизводства и соответственно разграничением полномочий Конституционного Суда РФ и иных судов. Правда, это не помешало в уголовном праве вывести принцип справедливости в предельно узком значении как соразмерность наказания характеру и степени общественной опасности преступления, обстоятельствам его совершения и личности виновного (ст. 6 Уголовного кодекса РФ).
Во-вторых, понятие разумности используется в гражданском праве как критерий соответствия определенной модели поведения (см., например, п. 3 ст. 53, п. 3 ст. 53.1 Гражданского кодекса РФ), т. е. через него определяется вина и противоправность (упоминаются оба этих элемента, поскольку специальное законодательство эти понятия часто смешивает).
В-третьих, добропорядочность – это с юридической точки зрения неизвестно что, поскольку в российском праве выделяется принцип добросовестности.
В-четвертых, любое позитивное действие, связанное с улучшением работы организации, дает преимущества в предпринимательской деятельности, соответственно получение преимуществ не может быть критерием противоправного действия.
В-пятых, формулировка: «могут нанести вред» — это вообще неправовая конструкция, поскольку здесь подходы, выработанные в уголовном праве для доказывания покушений на преступления неприменимы, а средств доказывания умысла в гражданском праве нет. Соответственно получается, что нужно считать неправомерным поведение за его возможные будущие последствия, которые могут и не наступить.
Что касается договорного права, то регулирование через принципы находит выражение в возможности признания судами условий договоров несправедливыми. При этом суд не связан с императивностью или диспозитивностью норм законов (см. п.п. 2, 3, 9 и 10 постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ от 14.03.2014 N 16 «О свободе договора и ее пределах», которое является ярчайшим примером этого подхода).
Тем самым создается база для игнорирования судами положений законов, хотя согласно ч. 1 ст. 120 Конституции РФ они подчиняются закону.
В качестве примера, доказывающего, что без регулирования через принципы не обойтись, обычно приводятся примеры ситуаций, подобных следующей: банк в договоре с вкладчиком – физическим лицом предусматривает, что при досрочном изъятии вклада вкладчик получает указанные денежные средства путем перечисления их на открытый вкладчику текущий счет. Но для снятия наличных денежных средств с текущего счета тарифами банка предусмотрена комиссия. Получается в конечном итоге, что вкладчик получает свои наличные денежные средства за вычетом комиссии, зачастую превышающей размер процентов по вкладам до востребования.
Однако эта ситуации может быть разрешена и с помощью положений действующих законов. Главное в ней выяснить: имелась ли у вкладчика возможность получить вклад наличными деньгами и соответственно не была ли навязана услуга по открытию счета. Если услуга навязана, то соответствующие условия договора являются недействительными, поскольку в соответствие с п. 1 ст. 861 Гражданского кодекса РФ расчеты с участием граждан, не связанные с осуществлением ими предпринимательской деятельности, могут производиться наличными деньгами без ограничения суммы или в безналичном порядке, а согласно п. 2 ст. 16 Закона РФ «О защите прав потребителей» запрещается обусловливать приобретение одних услуг обязательным приобретением иных услуг.
Правда, как следует из п.9 информационного письма от 13.09.2011 N 146 «Обзор судебной практики по некоторым вопросам, связанным с применением к банкам административной ответственности за нарушение законодательства о защите прав потребителей при заключении кредитных договоров» Президиум Высшего Арбитражного Суда РФ посчитал, что критерием того, что услуга не навязана, является ее бесплатное осуществление, т. е. в данном случае – бесплатное открытие счета. Однако в связи с упразднением Высшего Арбитражного Суда РФ этот акт в настоящее время не может рассматриваться в качестве официального разъяснения высшего судебного органа. В соответствие со ст. 3 Федерального конституционного закона от 04.06.2014 N 8-ФКЗ «О внесении изменений в Федеральный конституционный закон «Об арбитражных судах в Российской Федерации» и статью 2 Федерального конституционного закона «О Верховном Суде Российской Федерации» сохраняют свою силу только разъяснения по вопросам судебной практики, данные Пленумом Высшего Арбитражного Суда РФ.
В то же время и без влияния зарубежного опыта в российской правовой системе всегда придавалось большое значение правовым принципам (принципам правового регулирования, принципам права). Однако они всегда рассматривались в тесной связи с системой правовых норм, а не в отрыве от нее.
Это связано с тем, что построить систему норм права, не определившись с принципами (основами), на которых она строится и функционирует, невозможно. Соответственно правовые принципы объективно получают общезначимое выражение либо прямое закрепление в системе правовых норм, при этом при отсутствии прямого закрепления выводятся из нее. На стадии применения норм права правовые принципы находят выражение в правопорядке как итоговом состоянии действия права.
Из этого следует, что не нормы права предопределяют принципы, а, наоборот, правовые принципы определяют построение системы норм права и их содержание, соответственно полное представление о них обязательно дает целая система норм, которая основывается на данном принципе и выражает ее.
Отсюда следует сделать еще один важнейший вывод: изменить правовые принципы за счет принятия отдельных норм или актов не может даже законодатель. Этот вывод находит отражение и в актах Конституционного Суда РФ (см., например, п. 3 мотивировочной части определения от 07.02.2002 N 13-О «По жалобе гражданки Кулаковой Маргариты Ильиничны на нарушение ее конституционных прав абзацем пятым статьи 4 Закона Российской Федерации «О налоге с имущества, переходящего в порядке наследования или дарения»).
Тем самым основное значение правовых принципов в российской правовой системе заключается в том, что они выступают в качестве исходных ориентиров при применении и толковании права.
Проблемы, связанные с внедрением регулирования, основанного на принципах
Бессистемное копирование зарубежного опыта в части использования регулирования, основанного на принципах, порождает ряд проблем.
1. Этот вид регулирования противопоставляется регулированию, основанному на правовых нормах, что умаляет значение ряда государственных органов.
Прежде всего, это умаляет значение представительных законодательных органов и соответственно нарушает принцип народовластия.
Кроме того, игнорируется Конституционный Суд РФ, поскольку толкование Конституции РФ и проверка конституционности правовых норм, в том числе соответствия норм законов конституционным принципам, относится к исключительной компетенции Конституционного Суда РФ и проводится в рамках конституционного производства. Первым из решений, отражающим правовую позицию Конституционного Суда РФ по этому поводу, было постановление от 16.06.1998 N 19-П «По делу о толковании отдельных положений статей 125, 126 и 127 Конституции Российской Федерации» (см. п.п.1 и 2 резолютивной части).
В частности, в этом Постановлении указывается, что «суд общей юрисдикции или арбитражный суд, придя к выводу о несоответствии Конституции Российской Федерации федерального закона или закона субъекта Российской Федерации, не вправе применить его в конкретном деле и обязан обратиться в Конституционный Суд Российской Федерации с запросом о проверке конституционности этого закона».
2. Регулирование через принципы идеализируется, что уводит в сторону от решения проблем.
Регулирование, основанное на принципах, безусловно, имеет положительные стороны. К таким сторонам относят то, что система, основанная на принципах, предоставляет менеджменту большую степень творческой свободы в достижении целей, закрепленных в законодательстве или поставленных регулятором, превращает регулятора не только в надзирающий орган, но и в регулирующий, деятельность которого больше направлена на предупреждение проблем.
В то же время никакой панацеей от проблем такое регулирование не является, у него есть целый ряд недостатков, в частности, проблемы с широкой интерпретацией содержания принципов. В связи с чем в той же Великобритании все равно существует достаточно объемная «книга правил» (Hand Book). Получается, что мы меняем логически стройную систему правовых норм на бессистемный набор правил, выработанных правоприменителями.
Это, в свою очередь, уводит от решения проблем. Например, развитие предпринимательства сдерживают совсем другие проблемы, основными из которых являются: коррупция, административный произвол, недостаточная личная и имущественная защита, дорогие кредитные ресурсы.
3. Замена правовых норм неправовыми критериями.
При регулировании, основанном на принципах, ключевые моменты, подлежащие оценке, являются неправовыми (морально-этическими) либо сугубо оценочными: честность, заботливость, адекватность, осмотрительность, эффективность и др., что стирает грань между правом и моралью, правом и экономической целесообразностью, уничтожает такие правовые понятия как противоправность, вина, причинно-следственная связь.
4. Пренебрежение историческими особенностями национальной правовой системы.
Регулирование, основанное на принципах, возникло в Великобритании, как и прецедентная система права в целом, в связи с отсутствием законодательного регулирования, прямо закрепленных административных полномочий органов государства, в связи с чем оно стало строиться больше на моральных ценностях.
Российская правовая система развивалась, основываясь на разделении права и морали, через выстраивание разветвленной системы норм права. Закон всегда был и остается основным источником права.
5. Обязывание судов применять целевое толкование правовых норм, что необоснованно ограничивает судейское усмотрение.
Так в уже упоминавшемся постановлении Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ от 14.03.2014 N 16 «О свободе договора и ее пределах» разъясняется, что «…норма, определяющая права и обязанности сторон договора, толкуется судом исходя из ее существа и целей законодательного регулирования, то есть суд принимает во внимание не только буквальное значение содержащихся в ней слов и выражений, но и те цели, которые преследовал законодатель, устанавливая данное правило» (абз. 3 п. 1).
В то же время в российской правовой системе суды свободны в выборе способов толкования. При этом основным способом толкования является системно-логический способ, когда содержание правовой нормы определяется с учетом взаимосвязи с другими нормами.
То же расширительное и ограничительное толкование являются не отдельными способами толкования, как об этом говорится в указанном Постановлении, а характеристикой результатов системно-логического толкования в сравнении с буквальным толкованием. Если результаты шире, то толкование расширительное, если более узкие – ограничительное.
Поясню это на примере. В соответствие с п. 4 ст. 837 Гражданского кодекса РФ в случаях, когда вкладчик не требует возврата суммы срочного вклада по истечении срока либо суммы вклада, внесенного на иных условиях возврата, — по наступлении предусмотренных договором обстоятельств, договор считается продленным на условиях вклада до востребования, если иное не предусмотрено договором.
Если буквально толковать оговорку: «если иное не предусмотрено договором», то получается, что можно не предусматривать начисление процентов вообще.
Однако если рассматривать это положение через принцип возмездности отношений по банковскому вкладу, выраженный в целой системе положений Гражданского кодекса РФ об обязательном начислении банком процентов по вкладу (например, из п. 1 ст.834, п. 1 ст.837), то получается, что вариант неначисления процентов вообще отпадает.
Если вкладчиком является физическое лицо, то нужно также учитывать п. 1 ст. 16 Закона РФ «О защите прав потребителей», который запрещает договором ущемлять права (ухудшать положение) потребителя (в данном случае это начисление процентов как по вкладам до востребования). Поэтому проценты, предусмотренные договором, в рассматриваемом случае могут быть только больше процентов по вкладам до востребования конкретного банка.
В данном случае результат системно-логического толкования будет ограничительным, и это прямо вытекает из системы правовых норм.
Целевой метод является следствием теории экономического анализа права, выработанной в системе прецедентного права и не нашедшей широкого распространения в Европе (Подробнее об этой теории и почему она не получила распространения в Европе см.: Грехениг К., Гелтер М. Трансатлантические различия в правовой мысли: американский экономический анализ права против немецкого доктринализма // Вестник гражданского права. 2010. N 6). В континентальной системе права юристы обычно видят своей основной задачей толкование права и сглаживание его внутренних противоречий через системность.
Кроме того, если задуматься что такое цель нормы, то мы в конечном итоге все равно приедем к выводу, что это охрана определенного интереса. Уяснение этого интереса — важнейшее средство для понимания содержания нормы права. Поэтому в вопросе применения целевого толкования в российской правовой системе нет ничего принципиально нового, обычная для нынешнего времени подмена понятий.
6. Отсутствие должного внимания к определению соотношения и содержания существующих принципов права.
Например, введенный параллельно принципу недопустимости злоупотребления правом и предусмотренный в настоящее время в п. 3 ст. 1 Гражданского кодекса РФ принцип добросовестности не является для российского права чем-то принципиально новым. Тот же принцип недопустимости злоупотребления правом всегда рассматривался как проявление требования о добросовестном поведении, но в ограниченном виде. Об этом свидетельствует закрепленная в ст.10 Гражданского кодекса РФ презумпция разумности действий и добросовестности участников гражданских правоотношений (ранее п. 3, теперь – п. 5). Кроме того, требование добросовестности должно было применяться в случаях, когда закон ставил защиту гражданских прав в зависимость от того, осуществлялись ли эти права разумно и добросовестно.
При этом содержание принципа добросовестности все еще требует выработки единых подходов, поскольку оно, чаще всего, определяется как обязанность учитывать интересы других участников имущественного оборота. Такая трактовка искажает суть осуществления гражданских прав, поскольку они осуществляются субъектами в своем интересе и по своему усмотрению (см. п. 2 ст. 1, п.1 ст.9 Гражданского кодекса РФ), а действия в чужом интересе без поручения – это отдельный институт (см. гл. 50 Гражданского кодекса РФ). Представляется, что более правильной является трактовка, согласно которой добросовестное поведение должно сводиться не к тому, чтобы отказываться от собственных выгод или заботиться о выгодах другого, а обязанность сторон по сотрудничеству в достижении некоего общего результата экономической операции (См., например: Защита прав потребителей финансовых услуг. Ответственный редактор Ю. Б. Фогельсон. М., Норма, Инфра-М, 2010. С. 267-268).
В связи с этим, например, нужно не просто защищать интересы потребителя, а устанавливать баланс интересов, вместо существующей информационной, договорной и процессуальной диспропорции. Права кредитора тоже подлежат защите. Иначе получается, что создается новая диспропорция, но уже в пользу потребителя.
Ограничения применения конституционных принципов в российской правовой системе
В своем чистом виде регулирование, основанное на принципах, в условиях правовой системы России представляется мало приемлемым. Сказанное, впрочем, не должно пониматься как невозможность заимствования позитивного зарубежного опыта. Однако это должно осуществляться с учетом особенностей национальной правовой системы. Среди таких особенностей российской правовой системы можно отметить следующие.
1. Разделение конституционного и иных видов судопроизводства, а также отнесение вопросов проверки конституционности правовых норм к исключительной компетенции Конституционного Суда РФ.
2. Перенос отдельных принципов, являющихся конституционными, в законы означает, что их применение возможно и иными судами. Например, это относится к закрепленному в Гражданском кодексе РФ принципу добросовестности, который признается Конституционным Судом РФ не только гражданско-правовым, но и относящимся к другим сферам, в частности, к трудовым отношениям (см. п. 2.1 мотивировочной части определения от 24.12.2013 N 2063-О «Об отказе в принятии к рассмотрению жалоб гражданина Киселева Алексея Вячеславовича на нарушение его конституционных прав абзацами вторым и четвертым части второй статьи 21 и пунктом 5 части первой статьи 81 Трудового кодекса Российской Федерации»), к налоговым отношениям (см. абз. 11 п. 3 мотивировочной части постановление Конституционного Суда РФ от 12.10.1998 N 24-П «По делу о проверке конституционности пункта 3 статьи 11 Закона Российской Федерации от 27 декабря 1991 года «Об основах налоговой системы в Российской Федерации»). Принцип недопустимости злоупотребления правом прямо закреплен в ч. 3 ст. 17 Конституции РФ.
3. Суды вправе оценивать на предмет соответствия принципам, являющихся конституционными, условия договоров и фактическое поведение сторон, но не нормы права.
4. Если условия договоров и фактическое поведение сторон основаны на прямых законодательных предписаниях, суд не вправе игнорировать эти предписания или признавать их не соответствующими конституционным принципам, а должен обратиться в Конституционный Суд РФ с запросом о проверке их конституционности.
Об использовании зарубежного опыта см. также: www.lawtech.ru/journal/articles/15787
Обращаться к данному вопросу заставляет то, что регулирование, основанное на принципах, активно внедряется в российскую правовую систему, в основном в экономической сфере, с традиционной в последнее время ссылкой на использование зарубежного опыта как некую панацею от проблем.
В качестве странового примера, где регулирование, основанное на принципах, рассматривается в качестве официального, можно привести Великобританию, в которой этот принцип получил закрепление на уровне официального документа регулятора финансовых рынков. Так, в апреле 2007 г. Управление финансовых услуг, являвшееся в то время таким регулятором в Великобритании, выпустило документ, посвященный данному вопросу.
Суть регулирования, основанного на принципах, заключается в том, что нужно меньше полагаться на детальные предписывающие правила, а больше фокусироваться на результате (целях), которые необходимо достичь, а вопросы как достичь этих целей в большей степени решает регулятор и менеджмент организаций.
К сожалению, использование зарубежного опыта в российской правовой системе приобрело вид бессистемного заимствования или копирования без адаптации к особенностям российской правовой системы. Это проявляется и в рассматриваемом вопросе, что выразилось в активном переносе упоминания различных принципов в законодательных актах и актах правоприменения без разделения правового регулирования и управления рисками.
В частности, на принципах строится регулирование в законодательстве о защите конкуренции, а также предпринимаются попытки построить регулирование в договорном праве.
Из законодательства о защите конкуренции возьмем для примера п/п 9 ст. 4 Федерального закона «О защите конкуренции», согласно которому недобросовестная конкуренция – это «любые действия хозяйствующих субъектов (группы лиц), которые направлены на получение преимуществ при осуществлении предпринимательской деятельности, противоречат законодательству Российской Федерации, обычаям делового оборота, требованиям добропорядочности, разумности и справедливости и причинили или могут причинить убытки другим хозяйствующим субъектам — конкурентам либо нанесли или могут нанести вред их деловой репутации».
Данное определение в целом представляет собой юридическую несуразность, хотя в нем и упоминаются ряд важных правовых понятий.
Во-первых, справедливость – это сущность права в целом и категория конституционного процесса, где определяется соответствие законов праву. Соответственно в других сферах она не может применяться всеми подряд и без всяких ограничений. Это связано с жестким разделением в российской правовой системе конституционного и иных видов судопроизводства и соответственно разграничением полномочий Конституционного Суда РФ и иных судов. Правда, это не помешало в уголовном праве вывести принцип справедливости в предельно узком значении как соразмерность наказания характеру и степени общественной опасности преступления, обстоятельствам его совершения и личности виновного (ст. 6 Уголовного кодекса РФ).
Во-вторых, понятие разумности используется в гражданском праве как критерий соответствия определенной модели поведения (см., например, п. 3 ст. 53, п. 3 ст. 53.1 Гражданского кодекса РФ), т. е. через него определяется вина и противоправность (упоминаются оба этих элемента, поскольку специальное законодательство эти понятия часто смешивает).
В-третьих, добропорядочность – это с юридической точки зрения неизвестно что, поскольку в российском праве выделяется принцип добросовестности.
В-четвертых, любое позитивное действие, связанное с улучшением работы организации, дает преимущества в предпринимательской деятельности, соответственно получение преимуществ не может быть критерием противоправного действия.
В-пятых, формулировка: «могут нанести вред» — это вообще неправовая конструкция, поскольку здесь подходы, выработанные в уголовном праве для доказывания покушений на преступления неприменимы, а средств доказывания умысла в гражданском праве нет. Соответственно получается, что нужно считать неправомерным поведение за его возможные будущие последствия, которые могут и не наступить.
Что касается договорного права, то регулирование через принципы находит выражение в возможности признания судами условий договоров несправедливыми. При этом суд не связан с императивностью или диспозитивностью норм законов (см. п.п. 2, 3, 9 и 10 постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ от 14.03.2014 N 16 «О свободе договора и ее пределах», которое является ярчайшим примером этого подхода).
Тем самым создается база для игнорирования судами положений законов, хотя согласно ч. 1 ст. 120 Конституции РФ они подчиняются закону.
В качестве примера, доказывающего, что без регулирования через принципы не обойтись, обычно приводятся примеры ситуаций, подобных следующей: банк в договоре с вкладчиком – физическим лицом предусматривает, что при досрочном изъятии вклада вкладчик получает указанные денежные средства путем перечисления их на открытый вкладчику текущий счет. Но для снятия наличных денежных средств с текущего счета тарифами банка предусмотрена комиссия. Получается в конечном итоге, что вкладчик получает свои наличные денежные средства за вычетом комиссии, зачастую превышающей размер процентов по вкладам до востребования.
Однако эта ситуации может быть разрешена и с помощью положений действующих законов. Главное в ней выяснить: имелась ли у вкладчика возможность получить вклад наличными деньгами и соответственно не была ли навязана услуга по открытию счета. Если услуга навязана, то соответствующие условия договора являются недействительными, поскольку в соответствие с п. 1 ст. 861 Гражданского кодекса РФ расчеты с участием граждан, не связанные с осуществлением ими предпринимательской деятельности, могут производиться наличными деньгами без ограничения суммы или в безналичном порядке, а согласно п. 2 ст. 16 Закона РФ «О защите прав потребителей» запрещается обусловливать приобретение одних услуг обязательным приобретением иных услуг.
Правда, как следует из п.9 информационного письма от 13.09.2011 N 146 «Обзор судебной практики по некоторым вопросам, связанным с применением к банкам административной ответственности за нарушение законодательства о защите прав потребителей при заключении кредитных договоров» Президиум Высшего Арбитражного Суда РФ посчитал, что критерием того, что услуга не навязана, является ее бесплатное осуществление, т. е. в данном случае – бесплатное открытие счета. Однако в связи с упразднением Высшего Арбитражного Суда РФ этот акт в настоящее время не может рассматриваться в качестве официального разъяснения высшего судебного органа. В соответствие со ст. 3 Федерального конституционного закона от 04.06.2014 N 8-ФКЗ «О внесении изменений в Федеральный конституционный закон «Об арбитражных судах в Российской Федерации» и статью 2 Федерального конституционного закона «О Верховном Суде Российской Федерации» сохраняют свою силу только разъяснения по вопросам судебной практики, данные Пленумом Высшего Арбитражного Суда РФ.
В то же время и без влияния зарубежного опыта в российской правовой системе всегда придавалось большое значение правовым принципам (принципам правового регулирования, принципам права). Однако они всегда рассматривались в тесной связи с системой правовых норм, а не в отрыве от нее.
Это связано с тем, что построить систему норм права, не определившись с принципами (основами), на которых она строится и функционирует, невозможно. Соответственно правовые принципы объективно получают общезначимое выражение либо прямое закрепление в системе правовых норм, при этом при отсутствии прямого закрепления выводятся из нее. На стадии применения норм права правовые принципы находят выражение в правопорядке как итоговом состоянии действия права.
Из этого следует, что не нормы права предопределяют принципы, а, наоборот, правовые принципы определяют построение системы норм права и их содержание, соответственно полное представление о них обязательно дает целая система норм, которая основывается на данном принципе и выражает ее.
Отсюда следует сделать еще один важнейший вывод: изменить правовые принципы за счет принятия отдельных норм или актов не может даже законодатель. Этот вывод находит отражение и в актах Конституционного Суда РФ (см., например, п. 3 мотивировочной части определения от 07.02.2002 N 13-О «По жалобе гражданки Кулаковой Маргариты Ильиничны на нарушение ее конституционных прав абзацем пятым статьи 4 Закона Российской Федерации «О налоге с имущества, переходящего в порядке наследования или дарения»).
Тем самым основное значение правовых принципов в российской правовой системе заключается в том, что они выступают в качестве исходных ориентиров при применении и толковании права.
Проблемы, связанные с внедрением регулирования, основанного на принципах
Бессистемное копирование зарубежного опыта в части использования регулирования, основанного на принципах, порождает ряд проблем.
1. Этот вид регулирования противопоставляется регулированию, основанному на правовых нормах, что умаляет значение ряда государственных органов.
Прежде всего, это умаляет значение представительных законодательных органов и соответственно нарушает принцип народовластия.
Кроме того, игнорируется Конституционный Суд РФ, поскольку толкование Конституции РФ и проверка конституционности правовых норм, в том числе соответствия норм законов конституционным принципам, относится к исключительной компетенции Конституционного Суда РФ и проводится в рамках конституционного производства. Первым из решений, отражающим правовую позицию Конституционного Суда РФ по этому поводу, было постановление от 16.06.1998 N 19-П «По делу о толковании отдельных положений статей 125, 126 и 127 Конституции Российской Федерации» (см. п.п.1 и 2 резолютивной части).
В частности, в этом Постановлении указывается, что «суд общей юрисдикции или арбитражный суд, придя к выводу о несоответствии Конституции Российской Федерации федерального закона или закона субъекта Российской Федерации, не вправе применить его в конкретном деле и обязан обратиться в Конституционный Суд Российской Федерации с запросом о проверке конституционности этого закона».
2. Регулирование через принципы идеализируется, что уводит в сторону от решения проблем.
Регулирование, основанное на принципах, безусловно, имеет положительные стороны. К таким сторонам относят то, что система, основанная на принципах, предоставляет менеджменту большую степень творческой свободы в достижении целей, закрепленных в законодательстве или поставленных регулятором, превращает регулятора не только в надзирающий орган, но и в регулирующий, деятельность которого больше направлена на предупреждение проблем.
В то же время никакой панацеей от проблем такое регулирование не является, у него есть целый ряд недостатков, в частности, проблемы с широкой интерпретацией содержания принципов. В связи с чем в той же Великобритании все равно существует достаточно объемная «книга правил» (Hand Book). Получается, что мы меняем логически стройную систему правовых норм на бессистемный набор правил, выработанных правоприменителями.
Это, в свою очередь, уводит от решения проблем. Например, развитие предпринимательства сдерживают совсем другие проблемы, основными из которых являются: коррупция, административный произвол, недостаточная личная и имущественная защита, дорогие кредитные ресурсы.
3. Замена правовых норм неправовыми критериями.
При регулировании, основанном на принципах, ключевые моменты, подлежащие оценке, являются неправовыми (морально-этическими) либо сугубо оценочными: честность, заботливость, адекватность, осмотрительность, эффективность и др., что стирает грань между правом и моралью, правом и экономической целесообразностью, уничтожает такие правовые понятия как противоправность, вина, причинно-следственная связь.
4. Пренебрежение историческими особенностями национальной правовой системы.
Регулирование, основанное на принципах, возникло в Великобритании, как и прецедентная система права в целом, в связи с отсутствием законодательного регулирования, прямо закрепленных административных полномочий органов государства, в связи с чем оно стало строиться больше на моральных ценностях.
Российская правовая система развивалась, основываясь на разделении права и морали, через выстраивание разветвленной системы норм права. Закон всегда был и остается основным источником права.
5. Обязывание судов применять целевое толкование правовых норм, что необоснованно ограничивает судейское усмотрение.
Так в уже упоминавшемся постановлении Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ от 14.03.2014 N 16 «О свободе договора и ее пределах» разъясняется, что «…норма, определяющая права и обязанности сторон договора, толкуется судом исходя из ее существа и целей законодательного регулирования, то есть суд принимает во внимание не только буквальное значение содержащихся в ней слов и выражений, но и те цели, которые преследовал законодатель, устанавливая данное правило» (абз. 3 п. 1).
В то же время в российской правовой системе суды свободны в выборе способов толкования. При этом основным способом толкования является системно-логический способ, когда содержание правовой нормы определяется с учетом взаимосвязи с другими нормами.
То же расширительное и ограничительное толкование являются не отдельными способами толкования, как об этом говорится в указанном Постановлении, а характеристикой результатов системно-логического толкования в сравнении с буквальным толкованием. Если результаты шире, то толкование расширительное, если более узкие – ограничительное.
Поясню это на примере. В соответствие с п. 4 ст. 837 Гражданского кодекса РФ в случаях, когда вкладчик не требует возврата суммы срочного вклада по истечении срока либо суммы вклада, внесенного на иных условиях возврата, — по наступлении предусмотренных договором обстоятельств, договор считается продленным на условиях вклада до востребования, если иное не предусмотрено договором.
Если буквально толковать оговорку: «если иное не предусмотрено договором», то получается, что можно не предусматривать начисление процентов вообще.
Однако если рассматривать это положение через принцип возмездности отношений по банковскому вкладу, выраженный в целой системе положений Гражданского кодекса РФ об обязательном начислении банком процентов по вкладу (например, из п. 1 ст.834, п. 1 ст.837), то получается, что вариант неначисления процентов вообще отпадает.
Если вкладчиком является физическое лицо, то нужно также учитывать п. 1 ст. 16 Закона РФ «О защите прав потребителей», который запрещает договором ущемлять права (ухудшать положение) потребителя (в данном случае это начисление процентов как по вкладам до востребования). Поэтому проценты, предусмотренные договором, в рассматриваемом случае могут быть только больше процентов по вкладам до востребования конкретного банка.
В данном случае результат системно-логического толкования будет ограничительным, и это прямо вытекает из системы правовых норм.
Целевой метод является следствием теории экономического анализа права, выработанной в системе прецедентного права и не нашедшей широкого распространения в Европе (Подробнее об этой теории и почему она не получила распространения в Европе см.: Грехениг К., Гелтер М. Трансатлантические различия в правовой мысли: американский экономический анализ права против немецкого доктринализма // Вестник гражданского права. 2010. N 6). В континентальной системе права юристы обычно видят своей основной задачей толкование права и сглаживание его внутренних противоречий через системность.
Кроме того, если задуматься что такое цель нормы, то мы в конечном итоге все равно приедем к выводу, что это охрана определенного интереса. Уяснение этого интереса — важнейшее средство для понимания содержания нормы права. Поэтому в вопросе применения целевого толкования в российской правовой системе нет ничего принципиально нового, обычная для нынешнего времени подмена понятий.
6. Отсутствие должного внимания к определению соотношения и содержания существующих принципов права.
Например, введенный параллельно принципу недопустимости злоупотребления правом и предусмотренный в настоящее время в п. 3 ст. 1 Гражданского кодекса РФ принцип добросовестности не является для российского права чем-то принципиально новым. Тот же принцип недопустимости злоупотребления правом всегда рассматривался как проявление требования о добросовестном поведении, но в ограниченном виде. Об этом свидетельствует закрепленная в ст.10 Гражданского кодекса РФ презумпция разумности действий и добросовестности участников гражданских правоотношений (ранее п. 3, теперь – п. 5). Кроме того, требование добросовестности должно было применяться в случаях, когда закон ставил защиту гражданских прав в зависимость от того, осуществлялись ли эти права разумно и добросовестно.
При этом содержание принципа добросовестности все еще требует выработки единых подходов, поскольку оно, чаще всего, определяется как обязанность учитывать интересы других участников имущественного оборота. Такая трактовка искажает суть осуществления гражданских прав, поскольку они осуществляются субъектами в своем интересе и по своему усмотрению (см. п. 2 ст. 1, п.1 ст.9 Гражданского кодекса РФ), а действия в чужом интересе без поручения – это отдельный институт (см. гл. 50 Гражданского кодекса РФ). Представляется, что более правильной является трактовка, согласно которой добросовестное поведение должно сводиться не к тому, чтобы отказываться от собственных выгод или заботиться о выгодах другого, а обязанность сторон по сотрудничеству в достижении некоего общего результата экономической операции (См., например: Защита прав потребителей финансовых услуг. Ответственный редактор Ю. Б. Фогельсон. М., Норма, Инфра-М, 2010. С. 267-268).
В связи с этим, например, нужно не просто защищать интересы потребителя, а устанавливать баланс интересов, вместо существующей информационной, договорной и процессуальной диспропорции. Права кредитора тоже подлежат защите. Иначе получается, что создается новая диспропорция, но уже в пользу потребителя.
Ограничения применения конституционных принципов в российской правовой системе
В своем чистом виде регулирование, основанное на принципах, в условиях правовой системы России представляется мало приемлемым. Сказанное, впрочем, не должно пониматься как невозможность заимствования позитивного зарубежного опыта. Однако это должно осуществляться с учетом особенностей национальной правовой системы. Среди таких особенностей российской правовой системы можно отметить следующие.
1. Разделение конституционного и иных видов судопроизводства, а также отнесение вопросов проверки конституционности правовых норм к исключительной компетенции Конституционного Суда РФ.
2. Перенос отдельных принципов, являющихся конституционными, в законы означает, что их применение возможно и иными судами. Например, это относится к закрепленному в Гражданском кодексе РФ принципу добросовестности, который признается Конституционным Судом РФ не только гражданско-правовым, но и относящимся к другим сферам, в частности, к трудовым отношениям (см. п. 2.1 мотивировочной части определения от 24.12.2013 N 2063-О «Об отказе в принятии к рассмотрению жалоб гражданина Киселева Алексея Вячеславовича на нарушение его конституционных прав абзацами вторым и четвертым части второй статьи 21 и пунктом 5 части первой статьи 81 Трудового кодекса Российской Федерации»), к налоговым отношениям (см. абз. 11 п. 3 мотивировочной части постановление Конституционного Суда РФ от 12.10.1998 N 24-П «По делу о проверке конституционности пункта 3 статьи 11 Закона Российской Федерации от 27 декабря 1991 года «Об основах налоговой системы в Российской Федерации»). Принцип недопустимости злоупотребления правом прямо закреплен в ч. 3 ст. 17 Конституции РФ.
3. Суды вправе оценивать на предмет соответствия принципам, являющихся конституционными, условия договоров и фактическое поведение сторон, но не нормы права.
4. Если условия договоров и фактическое поведение сторон основаны на прямых законодательных предписаниях, суд не вправе игнорировать эти предписания или признавать их не соответствующими конституционным принципам, а должен обратиться в Конституционный Суд РФ с запросом о проверке их конституционности.
Об использовании зарубежного опыта см. также: www.lawtech.ru/journal/articles/15787
Нет комментариев