Родион Николаевич Юрьев →  Адвокатская монополия или монополия чиновников?

Дискуссии вокруг введения адвокатской монополии касаются, в основном, вопросов о том, как будет хорошо под защитой монополии всем российским юристам, и как будет плохо, если все юристы из стран-членов ВТО ворвутся на наш рынок.
Что касается иностранцев, мечтающих выступать в наших судах от имени российских клиентов, то тут, конечно, спорить сложно, безусловно, вершина карьеры любого юриста мира — это участие в судебном заседании в России. Есть одно «но»: русский язык. Как человек, владеющий несколькими языками (английский, древнегреческий, латинский, тайский, немецкий, финский и ряд славянских), могу сказать, что по сложности русскому языку трудно сопоставить какой-либо из ныне распространённых языков. Пожалуй, грамматически и лексически можно было бы сравнивать только с немецким, который в то же время имеет значительно более простую фонетику и свободен от сложностей, связанных с нашим чередованием согласных и гласных (пеку-печёшь и пр.). Так что для изучения русского языка нужно иметь очень большую мотивацию, студенты из других стран учат его на протяжении всего курса и нельзя сказать, что всегда успешно. По крайней мере не-носителю русского языка очень сложно скрыть его незнание (за исключением, кстати, румыноязычных, у которых сложности возникают только с лексикой). На самом деле большинство иностранцев настолько далеки от познания нашего языка, что их шокирует даже кириллица, что уж там говорить о грамматике и фонетике.
В целом можно сказать, что русский язык — это уже достаточный барьер на пути английских мечтателей, стремящихся «захватить» рынок российского судебного представительства. За много лет хождения по самым разным судам нашей страны я не видел ни одного представителя-иностранца в судебных заседаниях. Был, правда, один адвокат с видом на жительство в Германии.
Вступление в ВТО — ничего по сути не изменит. Никаких ограничений в отношении иностранцев нет и сейчас, и ВТО это только закрепит. И это закрепление больше нужно не этим мифическим иностранцам, а нам самим, для того, чтобы хотя бы в какой-то отрасли у нас появилась стабильность и свобода от ежегодных реформ в законодательстве.
Судите сами, можно ли считать нормальной ситуацию, когда в отношении целой отрасли юридических услуг каждый год дискутируется вопрос о её ликвидации?

Тезисы сторонников адвокатской монополии, конечно, не исчерпываются протекционизмом на рынке юридических услуг. Основной тезис, наименее проверяемый, — это якобы появление гарантий качества оказываемых услуг после того, как все участники процесса будут иметь удостоверения адвокатов. Этот довод, носящий характер заклинания, очень сложно оспаривать, поскольку проверить его не сможет никто и никогда. В России есть регионы, где ввиду малонаселённости на весь район действует несколько адвокатов и ни одного юриста-неадвоката. Можно ли сказать, что права жителей такого района защищены лучше, чем права жителя Санкт-Петербурга или Москвы? По каким критериям это оценивать? Если за основу брать критерий достижения искомого клиентом результата, то, уверен, защищённость будет стремиться к нашему обычному проценту оправдательных приговоров в судах, то есть к нулю. Если же смотреть на этот вопрос с другой стороны, со стороны суда, то вот тут-то защищённость будет на 100%. Присутствие адвоката автоматически делает законным любое беззаконие, допускаемое судами, следствием, прочими правоохранительными органами. А если вместо адвоката выступает какая-нибудь Ольга Романова, то судьи начинают морщиться, тыкать ей в отсутствие адвокатского удостоверения.
Но по поводу этого довода — повторюсь, можно дискутировать сколько угодно. Непроверяемость его исключает возможность серьёзной дискуссии, ставя эту проблему в один ряд с прочими «религиозными войнами», в которых каждый считает себя правым.
Поэтому применительно к доводу о качестве надо рассматривать в первую очередь не сам довод, а тех, кто его поддерживает. На поверку оказывается, что сторонники адвокатской монополии обитают, во-первых, в Министерстве юстиции, а во-вторых, в руководящих органах адвокатского сообщества. Иными словами, борцы за монополию в судах оказываются не столько борцами за интересы своих «подопечных», сколько борцами за собственные полномочия. При этом надо отметить, что в вопросах гораздо более насущных для адвокатов, — а именно в вопросе о повышении стоимости судодня, федеральные органы адвокатуры гораздо менее настойчивы, а напротив, годами ведут какие-то «интенсивные переговоры» и призывают не бастовать адвокатов.

Что же ждёт нас, юристов-неадвокатов, если всё-таки монополия будет введена?

В первую очередь, нас ждёт кабальная зависимость от разного рода клерков в управлениях Министерства юстиции. Недавний случай с одной московской коллегией адвокатов — только маленькая иллюстрация к этому. Нужно понимать, что адвокатов-то много, а вот конкретных чиновников в региональном управлении Минюста — несколько человек. И адвокатская монополия на самом деле — это монополия нескольких человек в Минюсте на допуск или недопуск на рынок юридических услуг.
Во вторую очередь, нас ждёт зависимость от разного рода общественных некоммерческих организаций — адвокатских образований. Те, кто смогут организоваться в кабинет, бюро или коллегию, — избегут только одного уровня контроля, но не минуют контроля со стороны региональной адвокатской структуры. В идеале, конечно, предполагается, что адвокаты выдвигают туда самых достойных, самых заслуженных адвокатов, но у нас и в депутаты вроде тоже должны самых лучших выдвигать. Не буду ничего плохого говорить о старших коллегах, но всё-таки возрастной ценз какой-то в этих органах управления должен быть, мне кажется.
Вот такая структура начинает рассматривать жалобы на адвоката. Сами жалобы совершенно бессмысленны, так как никто из нормальных людей жалоб не пишет вообще: если их не устраивают услуги, они от них отказываются и ищут себе другого представителя. Само по себе написание жалобы на адвоката означает, что либо податель жалобы сумасшедший (в медицинском смысле, и таких среди подателей действительно большинство), либо хочет устранить адвоката в своих интересах. Понятно, что абсолютное большинство таких жалоб отклоняется, но можно представить себе, что представляет собой бессмысленная переписка по ним, сколько это отнимает времени.
В третью очередь, нас ждёт снятие с «упрощёнки». Для тех, кто работает в одиночку, это, может быть, и не имеет такого значения, а для всех остальных это означает необходимость ведения полноценной бухгалтерии, что просто дороже, чем на упрощённой системе налогообложения.
В четвёртую очередь, нас ждёт полная неопределённость в отношении управления собственными делами. Ныне действующий закон отражает воззрения на адвокатуру как на некоммерческую деятельность. На самом деле это просто лукавство, поскольку все мы работаем за деньги, и адвокаты, и не-адвокаты, вопрос только в источниках финансирования. Конечно, есть дела, за которые можно взяться pro bono, но это уже никак не зависит от организационного статуса. Подозреваю, что Ольга Романова ходит по делам своего мужа без цели извлечения прибыли. Вступление в ВТО с его классификацией товаров, работ и услуг этот вопрос в принципе закрывает, адвокатские услуги относятся к разряду обычных коммерческих услуг. Но вот организационно-правовая форма в России поменяется ещё не скоро и в первую очередь из-за косности адвокатских органов управления. Начнём с того, что приём на работу в адвокатское бюро невозможен. Все работающие в бюро должны быть либо обслуживающим персоналом, либо адвокатами. Юристы, ходящие по судам и при этом не являющиеся адвокатами законом об адвокатуре не предусмотрены. Это лишает такие организации перспектив, поскольку по сути дела речь идёт о том, что любая такая организация — это всего лишь стартовая площадка для развития адвокатов (которые впоследствии должны либо стать партнёрами, либо отделиться), а не нормальное место работы наёмных работников, которые могут рассчитывать на получение заработной платы от своего работодателя. Следующий момент, — для любого учредителя адвокатского образования нет никакого смысла его развивать, поскольку с его смертью его дело перейдёт к его коллегам, а не наследникам, как это было бы, если бы он развивал своё дело в рамках, например, общества с ограниченной ответственностью. В результате у адвокатских образований нет никаких перспектив, они обречены представлять собой сообщество предпринимателей, оформленных в некоммерческую структуру. Жалкое зрелище, которое представляют собой юридические консультации — тому подтверждение. Кто бывал там, а главное, на собраниях адвокатов, — знает, насколько сложно добиться от коллег сборов на минимальное обслуживание собственного рабочего места, на приобретение компьютеров, на штатного уборщика, на улучшение офиса. Впрочем, адвокаты, «зажимающие» деньги на такие сборы в чём-то правы: ведь это всё — не их. Зачем им эти затраты, если все они уходят в никуда. «Коллективное» — значит «ничьё», и уж точно не «моё». Поэтому я вполне понимаю коллег-адвокатов, которые мне говорят, вот, заведующий собирал нас, предлагал скидываться по 5000 рублей в месяц на офис; а мне этот офис вообще не нужен, я там раз в месяц появляюсь.
Наконец, есть такой момент. С точки зрения отсутствия административных барьеров на пути юридического бизнеса Россия оказалась впереди. Это даёт нам преимущество перед многими другими юрисдикциями, которые зарегулированы и не могут предоставлять своим юристам тех возможностей, которые есть у нас. В настоящее время Юридическое бюро Юрьева, руководителем которого я являюсь, занимается оказанием юридических услуг на территории всего мира в любой точке планеты, а в некоторых юрисдикциях мы имеем своих сотрудников (в Латвии, в Белоруссии, рассматриваем вопрос о присутствии в Таиланде). Единственным неудобством для нас является сложная система перечисления средств из-за рубежа в Россию, как раз в этом плане предстоящее вступление в ВТО даёт нам ещё больше преимуществ. Если бы головная организация была зарегистрирована у нас в таких удобных юрисдикциях как Сингапур или Новая Зеландия, не говорю уже о Дании (эти страны не случайны, поскольку именно они являются лидерами в списке стран с минимальным уровнем административных барьеров в бизнесе), мы неизбежно столкнулись бы с обширным регулированием в этой сфере. Думаю, министерству экономического развития стоило бы проводить рекламу нашей юрисдикции как наиболее удобной для ведения юридического бизнеса, который в сочетании с упрощённой системой налогообложения может конкурировать в этом плане наравне с лидерами.