Антон Михайлов → "Разумный человек" (reasonable man) в английском праве
Конструкция «разумного человека» (reasonable man) была создана английскими судьями как следствие распространения в уголовном и гражданском процессах суда присяжных, которые являлись представителями общества и оценивали деяние подсудимого или ответчика исключительно с точки зрения общественных представлений о справедливом, разумном и целесообразном.
В настоящее время конструкция «разумного человека» является широко распространенной юридической фикцией в английском праве, неким стандартом, на основе которой присяжные заседатели оценивают действия (бездействие) обвиняемого или ответчика.
Разумный человек является вымышленным, среднестатистическим представителем английского общества, который имеет сдержанный темперамент, не страдает душевными болезнями и в различных ситуациях поступает правомерно, добросовестно и целесообразно.
В деле Кемплина (1978) английский суд определил разумного человека как обычное лицо любого пола, не сильно впечатлительное и не сильно агрессивное, но имеющее такое самообладание, проявление которого от него вправе ожидать другие люди.
Разумный человек служит “шаблоном”, который используется для сравнения и последующей оценки действий или бездействия обвиняемого. Присяжные заседатели, используя так называемый объективный тест (objective test), задаются вопросом: «Поступил бы разумный человек в той ситуации, с которой столкнулся обвиняемый, схожим или иным образом?». Объективный характер этого теста заключается в том, что оценка действий/бездействия подсудимого производится на основе образца, независимого от его субъективных характеристик, – его восприятия ситуации, его расы, национальности, темперамента, черт характера (агрессивность, впечатлительность, ранимость, инфантильность, конформизм и др.), семейного положения, физических дефектов (слуха, зрения, речи и др.), патологических зависимостей (алкоголизм, наркомания), сексуальной ориентации и др. В каждом конкретном судебном деле фигура разумного человека наделяется лишь возрастом и полом обвиняемого, потому как эти факторы, как считает английский суд, являются объективными и всегда должны учитываться, – т.е. действия двадцатилетнего молодого человека будут соотнесены с действиями разумного молодого человека двадцати лет в той же ситуации, действия женщины пятидесяти лет будут сравниваться с действиями разумной женщины ее возраста при тех же обстоятельствах.
Если в деле речь идет об оценке профессиональной деятельности обвиняемого, то она сравнивается с деятельностью разумного среднестатистического водителя, хирурга, строителя, – т.е. фигура разумного человека наделяется, помимо пола и возраста обвиняемого, его профессией. Обвиняемый признается виновным в том случае, если, с точки зрения присяжных, разумный человек в ситуации, с которой столкнулся обвиняемый, повел бы себя иным образом (например, действовал с большей предусмотрительностью, предпринял какие-либо шаги для предотвращения опасных последствий).
Конструкция разумного человека широко используется в английском деликтном праве в делах о диффамации, клевете и оскорблении, в уголовном праве – в делах о преступном легкомыслии и профессиональной небрежности, в делах, где необходимо доказать крайнюю необходимость, провокацию и аффект, “уменьшенную” ответственность, фактическую ошибку и др.
Данная конструкция находит свое применение в контрактном праве Англии и в праве доверительной собственности – например, по делам о нарушении фидуциарных обязанностей доверительными собственниками в трасте, о наличии подразумеваемых условий в контракте. Также данная конструкция используется английским судом при оценке действий собственника или арендатора земельного участка. В силу того, что подавляющее большинство дел по контрактному праву, праву доверительной собственности и земельному праву рассматривается без участия присяжных, мнение разумного человека по тому или иному вопросу в таких делах является в действительности мнением суда.
С одной стороны, конструкция разумного человека позволяет представителям английского общества довольно свободно оценивать действия или бездействие обвиняемого. В вопросе описания разумного человека английский судья не должен идти далеко и, как правило, ограничивается указанием на наделение фигуры разумного человека полом и возрастом подсудимого, – в противном случае судья вторгнется в сферу вопросов факта, которые являются прерогативой присяжных, что само по себе составляет одно из оснований для отмены приговора суда в порядке апелляции.
Именно поэтому присяжные вправе сами оценивать разумность деяния подсудимого с точки зрения своих собственных представлений о разумном представителе английского общества. Вполне очевидно, что результат такой операции у разных присяжных может оказаться прямо противоположным. В этом процессе определяющим фактором будет являться взаимосвязь фабулы дела, вопросов права, затронутых в деле, с теми или иными качествами разумного человека.
Например, в уголовных делах, в которых жертва провоцировала подсудимого, центральным будет являться доказывание защитой самого факта провокации, и основными будут являться такие качества разумного человека – в восприятии присяжных – как впечатлительность, возбудимость, ранимость, агрессивность. В уголовных и гражданских делах, в которых работодатель обвиняется в непредоставлении безопасных условий для работы, основным будет являться доказывание стороной обвинения отсутствия у него должной обязанности предусмотрительности, а здесь определяющим будет выступать значение для разумного человека таких морально-правовых категорий как забота, предусмотрительность, обязанность, и, соответственно, наличие у разумного человека таких качеств как осторожность, предусмотрительность, стремление к риску и др.
С другой стороны, объективный тест, при котором в обязательном порядке учитываются лишь пол и возраст подсудимого, является чрезмерно жестким применительно к некоторым ситуациям. Судебная практика показывает, что лицо с хронической алкогольной или наркотической зависимостью воспринимает провокационные действия совершенно по-иному, нежели разумное лицо его пола и возраста в той же ситуации; одинокое, легко возбудимое лицо с физическими дефектами и склонностью к агрессии гораздо легче провоцируется на противоправные действия (если затронутый жертвой вопрос касается его физических недостатков), нежели разумный человек сдержанного темперамента без таких дефектов.
Таким образом, «разумный человек», являясь конструкцией, призванной внести в судебный процесс общественные представления морали, справедливости, разумности, в то же время накладывает на подсудимого слишком жесткие рамки, за границами которых зачастую остаются физические дефекты и негативные особенности характера отдельного представителя английского общества. А, впрочем, обязана ли система правосудия снисходительно относиться к подобным недостаткам, и, если да, то в какой степени она должна их учитывать?..
Нельзя обойти вниманием и такую проблему как использование конструкции «разумного человека» в делах о профессиональной небрежности. Как уже отмечалось, использование в таких делах присяжных заседателей вызывает массу критических замечаний ввиду того, что решение центральных вопросов судебного процесса вверяется лицам, совершенно далеким и некомпетентным в таких специальных сферах человеческой деятельности как медицина, гражданская авиация, строительные работы, деятельность по оценке предметов культуры и искусства и др. Из этого логически следует следующий вопрос: «Каким образом присяжные могут оценить действия хирурга, пилота, строителя, оценщика картин с точки зрения разумных стандартов их профессиональной деятельности, если в подавляющем большинстве случаев присяжные не владеют даже основами медицинских, авиационных, архитектурных, строительных и других знаний?»
Далеко не секрет, что сами барристеры иногда получают два образования (например, юридическое и медицинское) для того чтобы полноценно защищать или обвинять подсудимых-профессионалов в той или иной специализированной сфере человеческой деятельности. Например, в делах о профессиональной небрежности хирургов, как правило, единственными свидетелями по делу выступают сами хирурги, которым также как и английским судьям и адвокатам, не чужда корпоративная солидарность. Иными словами, сложно ожидать от одного хирурга исчерпывающих показаний против своего коллеги. Наличие только свидетелей-хирургов в таких делах также означает, что допрос свидетелей будет вестись с широким привлечением специальной медицинской терминологии.
Следует отметить также, что умение «перевести» тот или иной профессиональный термин на обычный язык непрофессионалов является далеко не правилом, а скорее исключением из правила, – специалисты привыкают к своему активному категориальному аппарату и далеко не всегда рефлексируют по поводу языковых барьеров между ними и лицами, не владеющими такими знаниями. Очевидно, что для того чтобы адекватно и объективно оценить действия хирурга с точки зрения разумного среднестатистического хирурга необходимо владеть знаниями относительно стадий хирургической операции, инструментария, его надлежащего использования, принятых стандартов в хирургической деятельности, обоснованности тех или иных рисков и др.
Именно в силу отсутствия у присяжных таких знаний, использование конструкции «разумного человека» в таких делах оказывается бесполезным. Ее использование без необходимых знаний приводит к тому, что «разумный» хирург трактуется присяжными фактически как идеальный хирург, который в принципе не идет на риск, а если рискует и оперирует, то всенепременно должен проделать операцию с благополучным исходом.
После нескольких судебных дел, в которых хирурги были признаны виновными на основе конструкции «разумного человека», в Англии стала развиваться т.н. «защитная медицина» (defensive medicine) – хирурги отказывались оперировать, ссылаясь на пусть даже невысокую вероятность неблагополучного исхода и следующих за ним судебных процессов.
Другой проблемой, связанной с применением конструкции «разумного человека» в делах о профессиональной небрежности, является проблема недооценивания присяжными ситуативных факторов.
Зачастую хирургам, профессиональным спасателям, пилотам гражданских авиалайнеров приходится действовать в чрезвычайных ситуациях, основанных на редкостном стечении ряда обстоятельств, и характеризующихся опасностью для жизни, ограниченностью времени для принятия решения, психологическим давлением со стороны других лиц (для пилота – неблагоприятные погодные условия, технические неполадки вследствие износа оборудования, дисресс в результате внеплановых полетов, паника пассажиров в салоне авиалайнера и др., для хирурга – невозможность оценить за ограниченное время риск операции, отсутствие надлежащих инструментов, медикаментов или опыта, отсутствие знаний о противопоказаниях у конкретного пациента и др.).
Присяжные должны «поместить» разумного хирурга, спасателя или пилота в ту же чрезвычайную ситуацию, но поэтому такие ситуации и именуются чрезвычайными, что встречаются редко, а потому присяжным, сидящим в зале суда, сложно вообразить и почувствовать такие ситуации исключительно умозрительно. В результате ситуативные факторы недооцениваются, и подсудимый признается виновным.
В настоящее время конструкция «разумного человека» является широко распространенной юридической фикцией в английском праве, неким стандартом, на основе которой присяжные заседатели оценивают действия (бездействие) обвиняемого или ответчика.
Разумный человек является вымышленным, среднестатистическим представителем английского общества, который имеет сдержанный темперамент, не страдает душевными болезнями и в различных ситуациях поступает правомерно, добросовестно и целесообразно.
В деле Кемплина (1978) английский суд определил разумного человека как обычное лицо любого пола, не сильно впечатлительное и не сильно агрессивное, но имеющее такое самообладание, проявление которого от него вправе ожидать другие люди.
Разумный человек служит “шаблоном”, который используется для сравнения и последующей оценки действий или бездействия обвиняемого. Присяжные заседатели, используя так называемый объективный тест (objective test), задаются вопросом: «Поступил бы разумный человек в той ситуации, с которой столкнулся обвиняемый, схожим или иным образом?». Объективный характер этого теста заключается в том, что оценка действий/бездействия подсудимого производится на основе образца, независимого от его субъективных характеристик, – его восприятия ситуации, его расы, национальности, темперамента, черт характера (агрессивность, впечатлительность, ранимость, инфантильность, конформизм и др.), семейного положения, физических дефектов (слуха, зрения, речи и др.), патологических зависимостей (алкоголизм, наркомания), сексуальной ориентации и др. В каждом конкретном судебном деле фигура разумного человека наделяется лишь возрастом и полом обвиняемого, потому как эти факторы, как считает английский суд, являются объективными и всегда должны учитываться, – т.е. действия двадцатилетнего молодого человека будут соотнесены с действиями разумного молодого человека двадцати лет в той же ситуации, действия женщины пятидесяти лет будут сравниваться с действиями разумной женщины ее возраста при тех же обстоятельствах.
Если в деле речь идет об оценке профессиональной деятельности обвиняемого, то она сравнивается с деятельностью разумного среднестатистического водителя, хирурга, строителя, – т.е. фигура разумного человека наделяется, помимо пола и возраста обвиняемого, его профессией. Обвиняемый признается виновным в том случае, если, с точки зрения присяжных, разумный человек в ситуации, с которой столкнулся обвиняемый, повел бы себя иным образом (например, действовал с большей предусмотрительностью, предпринял какие-либо шаги для предотвращения опасных последствий).
Конструкция разумного человека широко используется в английском деликтном праве в делах о диффамации, клевете и оскорблении, в уголовном праве – в делах о преступном легкомыслии и профессиональной небрежности, в делах, где необходимо доказать крайнюю необходимость, провокацию и аффект, “уменьшенную” ответственность, фактическую ошибку и др.
Данная конструкция находит свое применение в контрактном праве Англии и в праве доверительной собственности – например, по делам о нарушении фидуциарных обязанностей доверительными собственниками в трасте, о наличии подразумеваемых условий в контракте. Также данная конструкция используется английским судом при оценке действий собственника или арендатора земельного участка. В силу того, что подавляющее большинство дел по контрактному праву, праву доверительной собственности и земельному праву рассматривается без участия присяжных, мнение разумного человека по тому или иному вопросу в таких делах является в действительности мнением суда.
С одной стороны, конструкция разумного человека позволяет представителям английского общества довольно свободно оценивать действия или бездействие обвиняемого. В вопросе описания разумного человека английский судья не должен идти далеко и, как правило, ограничивается указанием на наделение фигуры разумного человека полом и возрастом подсудимого, – в противном случае судья вторгнется в сферу вопросов факта, которые являются прерогативой присяжных, что само по себе составляет одно из оснований для отмены приговора суда в порядке апелляции.
Именно поэтому присяжные вправе сами оценивать разумность деяния подсудимого с точки зрения своих собственных представлений о разумном представителе английского общества. Вполне очевидно, что результат такой операции у разных присяжных может оказаться прямо противоположным. В этом процессе определяющим фактором будет являться взаимосвязь фабулы дела, вопросов права, затронутых в деле, с теми или иными качествами разумного человека.
Например, в уголовных делах, в которых жертва провоцировала подсудимого, центральным будет являться доказывание защитой самого факта провокации, и основными будут являться такие качества разумного человека – в восприятии присяжных – как впечатлительность, возбудимость, ранимость, агрессивность. В уголовных и гражданских делах, в которых работодатель обвиняется в непредоставлении безопасных условий для работы, основным будет являться доказывание стороной обвинения отсутствия у него должной обязанности предусмотрительности, а здесь определяющим будет выступать значение для разумного человека таких морально-правовых категорий как забота, предусмотрительность, обязанность, и, соответственно, наличие у разумного человека таких качеств как осторожность, предусмотрительность, стремление к риску и др.
С другой стороны, объективный тест, при котором в обязательном порядке учитываются лишь пол и возраст подсудимого, является чрезмерно жестким применительно к некоторым ситуациям. Судебная практика показывает, что лицо с хронической алкогольной или наркотической зависимостью воспринимает провокационные действия совершенно по-иному, нежели разумное лицо его пола и возраста в той же ситуации; одинокое, легко возбудимое лицо с физическими дефектами и склонностью к агрессии гораздо легче провоцируется на противоправные действия (если затронутый жертвой вопрос касается его физических недостатков), нежели разумный человек сдержанного темперамента без таких дефектов.
Таким образом, «разумный человек», являясь конструкцией, призванной внести в судебный процесс общественные представления морали, справедливости, разумности, в то же время накладывает на подсудимого слишком жесткие рамки, за границами которых зачастую остаются физические дефекты и негативные особенности характера отдельного представителя английского общества. А, впрочем, обязана ли система правосудия снисходительно относиться к подобным недостаткам, и, если да, то в какой степени она должна их учитывать?..
Нельзя обойти вниманием и такую проблему как использование конструкции «разумного человека» в делах о профессиональной небрежности. Как уже отмечалось, использование в таких делах присяжных заседателей вызывает массу критических замечаний ввиду того, что решение центральных вопросов судебного процесса вверяется лицам, совершенно далеким и некомпетентным в таких специальных сферах человеческой деятельности как медицина, гражданская авиация, строительные работы, деятельность по оценке предметов культуры и искусства и др. Из этого логически следует следующий вопрос: «Каким образом присяжные могут оценить действия хирурга, пилота, строителя, оценщика картин с точки зрения разумных стандартов их профессиональной деятельности, если в подавляющем большинстве случаев присяжные не владеют даже основами медицинских, авиационных, архитектурных, строительных и других знаний?»
Далеко не секрет, что сами барристеры иногда получают два образования (например, юридическое и медицинское) для того чтобы полноценно защищать или обвинять подсудимых-профессионалов в той или иной специализированной сфере человеческой деятельности. Например, в делах о профессиональной небрежности хирургов, как правило, единственными свидетелями по делу выступают сами хирурги, которым также как и английским судьям и адвокатам, не чужда корпоративная солидарность. Иными словами, сложно ожидать от одного хирурга исчерпывающих показаний против своего коллеги. Наличие только свидетелей-хирургов в таких делах также означает, что допрос свидетелей будет вестись с широким привлечением специальной медицинской терминологии.
Следует отметить также, что умение «перевести» тот или иной профессиональный термин на обычный язык непрофессионалов является далеко не правилом, а скорее исключением из правила, – специалисты привыкают к своему активному категориальному аппарату и далеко не всегда рефлексируют по поводу языковых барьеров между ними и лицами, не владеющими такими знаниями. Очевидно, что для того чтобы адекватно и объективно оценить действия хирурга с точки зрения разумного среднестатистического хирурга необходимо владеть знаниями относительно стадий хирургической операции, инструментария, его надлежащего использования, принятых стандартов в хирургической деятельности, обоснованности тех или иных рисков и др.
Именно в силу отсутствия у присяжных таких знаний, использование конструкции «разумного человека» в таких делах оказывается бесполезным. Ее использование без необходимых знаний приводит к тому, что «разумный» хирург трактуется присяжными фактически как идеальный хирург, который в принципе не идет на риск, а если рискует и оперирует, то всенепременно должен проделать операцию с благополучным исходом.
После нескольких судебных дел, в которых хирурги были признаны виновными на основе конструкции «разумного человека», в Англии стала развиваться т.н. «защитная медицина» (defensive medicine) – хирурги отказывались оперировать, ссылаясь на пусть даже невысокую вероятность неблагополучного исхода и следующих за ним судебных процессов.
Другой проблемой, связанной с применением конструкции «разумного человека» в делах о профессиональной небрежности, является проблема недооценивания присяжными ситуативных факторов.
Зачастую хирургам, профессиональным спасателям, пилотам гражданских авиалайнеров приходится действовать в чрезвычайных ситуациях, основанных на редкостном стечении ряда обстоятельств, и характеризующихся опасностью для жизни, ограниченностью времени для принятия решения, психологическим давлением со стороны других лиц (для пилота – неблагоприятные погодные условия, технические неполадки вследствие износа оборудования, дисресс в результате внеплановых полетов, паника пассажиров в салоне авиалайнера и др., для хирурга – невозможность оценить за ограниченное время риск операции, отсутствие надлежащих инструментов, медикаментов или опыта, отсутствие знаний о противопоказаниях у конкретного пациента и др.).
Присяжные должны «поместить» разумного хирурга, спасателя или пилота в ту же чрезвычайную ситуацию, но поэтому такие ситуации и именуются чрезвычайными, что встречаются редко, а потому присяжным, сидящим в зале суда, сложно вообразить и почувствовать такие ситуации исключительно умозрительно. В результате ситуативные факторы недооцениваются, и подсудимый признается виновным.
Нет комментариев