Антон Михайлов → Современной теории права формальная логика не указ!
Как известно, в школе естественного права одним термином «право» обозначаются два качественно разных феномена — естественное и позитивное право, а вопрос о родовых общеправовых признаках, делающих естественное и позитивное именно правом, а не чем-либо другим, вообще не ставится.
Ведь если естественное право, как утверждали многие юснатуралисты XVII-XVIII столетий, исходит от природы человека (т.е. имеет внутренний источник происхождения по отношению к человеку) и существует объективно как некая данность, по своим качествам универсально, рационально, неизменно, общеизвестно, неписано, непринудительно, обладает безусловным и безграничным действием, а позитивное право исходит от государственной власти (т.е. является сугубо внешней силой для человека), субъективно (волеустановлено), т.е. сконструировано, ограничено в своем действии рамками государственной территории, зачастую противоречит требованиям общечеловеческого разума, изменяемо, не является общеизвестным (особенно в условиях партикуляризма обычаев или «перепроизводства», «инфляции» законов), объективировано в официальных текстах, гарантируется государственным принуждением и эффективность его действия зависит от органов государства – то логически неизбежен вопрос – какие родовые признаки объединяют право естественное и позитивное?
За более чем три столетия данная «патовая» ситуация не претерпела каких-либо качественных изменений, по крайней мере, в российском правоведении.
Вопросом об общеправовых родовых признаках права особо не задаются последователи школы С.С. Алексеева, которые в содержании права выделяют «три элемента: естественное, позитивное и субъективное право» (См.: Леушин В.И. Понятие, сущность и основные признаки права // Теория государства и права: учебник для вузов. Отв. ред. В.Д. Перевалов. М., 2004. С. 117.
Выделяя среди признаков права такие как нормативность и обеспеченность государством (Там же. С. 114–115, 116.), В.И. Леушин не видит никакой крамолы в том, что такой выделяемый им «элемент права», как субъективное право, никакой нормативностью, в ее традиционной трактовке, не обладает, а «естественное право» обеспечивается государством лишь в случае закрепления в позитивном праве – в таком случае какой смысл выделять в качестве самостоятельного «элемента» права право естественное? Или все же исследователь полагает, что естественное право и вне позитивного обеспечивается государством, обладает формальной определенностью и системностью, т.е. признаками права в целом, которые он выделяет несколькими страницами ранее?
Вопросом об общеправовых родовых признаках права не задаются и маститые представители так называемого «широкого» подхода правопонимания, которые, по всей видимости, всерьез предлагают под правом понимать эклектичный «триптих», включающий в себя, во-первых, ведущие свою «родословную» от правовой доктрины и далеко не всегда выраженные в позитивно-правовом массиве правовые идеи (к примеру, те же аксиомы), во-вторых, производные от публичной власти и, как правило, формально и содержательно определенные нормы права, которым присягают на вечную верность юристы-позитивисты, и, в-третьих, гипертрофированные «социологами» в качестве первичного источника права, формирующиеся в социальной динамике связи между субъектами – правовые отношения.
При таком «компромиссном» подходе совершенно игнорируется формально-логически и теоретически необходимая задача определения общих признаков в названных идеях, нормах и отношениях, которые и стали бы определяющими для феномена «правового» в онтологической целостности его «чтойности» — и был бы, — наконец-то! — решен «вечный» вопрос о сущности, или эйдосе, права.
Современное «широкое» правопонимание, таким образом, логически допускает любую идею, норму или общественное отношение в качестве правового, поскольку не выделено то первоначало права, на основе принадлежности к которому можно было бы утверждать, что определенная идея, норма или отношение действительно являются правовыми по своей сущности (структуре).
«Вряд ли верно суммировать в одном термине «право» все то, что так или иначе связано с проявлениями права, что выступает лишь формами его осуществления или результатом действия, а равно с общими идеями права, и тем самым бесконечно расширять его содержание», — не без оснований утверждает Н.И. Матузов. (Матузов Н.И. Дискуссионные аспекты правопонимания // Матузов Н.И. Малько А.В. Теория государства и права. Учебник. М., 2004.)
Аналогичной позиции придерживаются и петербургские коллеги. Так, А.В. Поляков и Е.В. Тимошина указывают: «В классических типах правопонимания отдельные, частные аспекты бытия права (ценностный, нормативный, социальный, психический) принимались за главный объяснительный принцип права, отчего их и можно в полной мере назвать одномерными, или партикулярными. Поэтому механическое суммирование частных аспектов бытия права будет лишь искусственным единством, не способным объяснить сущностное многоединство права». (Поляков А.В., Тимошина Е.В. Общая теория права. Учебник. СПб., 2005. С. 55—56.)
Более того, не нужно быть Альбертом Эйнштейном, чтобы понимать, что идеи, нормы и общественные отношения — это феномены качественно разных реальностей, имеющие различную природу. Эклектичное определение права как механической суммы трех качественно различных явлений равносильно утверждению, что человек – есть душа, руки и кровеносная система, а млекопитающие — это антилопы, жирафы и бизоны — но на таком примитивном уровне человека не определяли даже в далекой античности!
Почему же, когда на дворе стоит XXIв., современная юридическая общественность России столь некритично удовлетворяется логически убогими концепциями правопонимания, в то же время не забывая активно декларировать, что вопрос об определении сущности права является фундаментальным как для юридической науки, так и для практики? (См.: Байтин М.И. О современном нормативном понимании права // Журнал российского права. 1999. №1. С. 98; Червонюк В.И. Теория государства и права. М., 2003. С. 80; Общая теория государства и права. Академический курс в 3 томах. Отв. ред. М.Н. Марченко. Т. 2. М., 2002. С. 10.)
Ясно одно: без четкого и логически последовательного определения сущности права ситуация с «естественным, позитивным и субъективным» правом и т.н. «широким правопониманием» воистину достойна пера баснописца: в упряжку, везущую воз невыразимого «права», впряжены лебедь, рак да щука. «Из кожи лезут вон, а возу все нет ходу! Поклажа бы для них казалась и легка, да Лебедь рвется в облака, Рак пятится назад, а Щука тянет в воду. Кто виноват из них, кто прав — судить не нам, да только воз и ныне там».
Ведь если естественное право, как утверждали многие юснатуралисты XVII-XVIII столетий, исходит от природы человека (т.е. имеет внутренний источник происхождения по отношению к человеку) и существует объективно как некая данность, по своим качествам универсально, рационально, неизменно, общеизвестно, неписано, непринудительно, обладает безусловным и безграничным действием, а позитивное право исходит от государственной власти (т.е. является сугубо внешней силой для человека), субъективно (волеустановлено), т.е. сконструировано, ограничено в своем действии рамками государственной территории, зачастую противоречит требованиям общечеловеческого разума, изменяемо, не является общеизвестным (особенно в условиях партикуляризма обычаев или «перепроизводства», «инфляции» законов), объективировано в официальных текстах, гарантируется государственным принуждением и эффективность его действия зависит от органов государства – то логически неизбежен вопрос – какие родовые признаки объединяют право естественное и позитивное?
За более чем три столетия данная «патовая» ситуация не претерпела каких-либо качественных изменений, по крайней мере, в российском правоведении.
Вопросом об общеправовых родовых признаках права особо не задаются последователи школы С.С. Алексеева, которые в содержании права выделяют «три элемента: естественное, позитивное и субъективное право» (См.: Леушин В.И. Понятие, сущность и основные признаки права // Теория государства и права: учебник для вузов. Отв. ред. В.Д. Перевалов. М., 2004. С. 117.
Выделяя среди признаков права такие как нормативность и обеспеченность государством (Там же. С. 114–115, 116.), В.И. Леушин не видит никакой крамолы в том, что такой выделяемый им «элемент права», как субъективное право, никакой нормативностью, в ее традиционной трактовке, не обладает, а «естественное право» обеспечивается государством лишь в случае закрепления в позитивном праве – в таком случае какой смысл выделять в качестве самостоятельного «элемента» права право естественное? Или все же исследователь полагает, что естественное право и вне позитивного обеспечивается государством, обладает формальной определенностью и системностью, т.е. признаками права в целом, которые он выделяет несколькими страницами ранее?
Вопросом об общеправовых родовых признаках права не задаются и маститые представители так называемого «широкого» подхода правопонимания, которые, по всей видимости, всерьез предлагают под правом понимать эклектичный «триптих», включающий в себя, во-первых, ведущие свою «родословную» от правовой доктрины и далеко не всегда выраженные в позитивно-правовом массиве правовые идеи (к примеру, те же аксиомы), во-вторых, производные от публичной власти и, как правило, формально и содержательно определенные нормы права, которым присягают на вечную верность юристы-позитивисты, и, в-третьих, гипертрофированные «социологами» в качестве первичного источника права, формирующиеся в социальной динамике связи между субъектами – правовые отношения.
При таком «компромиссном» подходе совершенно игнорируется формально-логически и теоретически необходимая задача определения общих признаков в названных идеях, нормах и отношениях, которые и стали бы определяющими для феномена «правового» в онтологической целостности его «чтойности» — и был бы, — наконец-то! — решен «вечный» вопрос о сущности, или эйдосе, права.
Современное «широкое» правопонимание, таким образом, логически допускает любую идею, норму или общественное отношение в качестве правового, поскольку не выделено то первоначало права, на основе принадлежности к которому можно было бы утверждать, что определенная идея, норма или отношение действительно являются правовыми по своей сущности (структуре).
«Вряд ли верно суммировать в одном термине «право» все то, что так или иначе связано с проявлениями права, что выступает лишь формами его осуществления или результатом действия, а равно с общими идеями права, и тем самым бесконечно расширять его содержание», — не без оснований утверждает Н.И. Матузов. (Матузов Н.И. Дискуссионные аспекты правопонимания // Матузов Н.И. Малько А.В. Теория государства и права. Учебник. М., 2004.)
Аналогичной позиции придерживаются и петербургские коллеги. Так, А.В. Поляков и Е.В. Тимошина указывают: «В классических типах правопонимания отдельные, частные аспекты бытия права (ценностный, нормативный, социальный, психический) принимались за главный объяснительный принцип права, отчего их и можно в полной мере назвать одномерными, или партикулярными. Поэтому механическое суммирование частных аспектов бытия права будет лишь искусственным единством, не способным объяснить сущностное многоединство права». (Поляков А.В., Тимошина Е.В. Общая теория права. Учебник. СПб., 2005. С. 55—56.)
Более того, не нужно быть Альбертом Эйнштейном, чтобы понимать, что идеи, нормы и общественные отношения — это феномены качественно разных реальностей, имеющие различную природу. Эклектичное определение права как механической суммы трех качественно различных явлений равносильно утверждению, что человек – есть душа, руки и кровеносная система, а млекопитающие — это антилопы, жирафы и бизоны — но на таком примитивном уровне человека не определяли даже в далекой античности!
Почему же, когда на дворе стоит XXIв., современная юридическая общественность России столь некритично удовлетворяется логически убогими концепциями правопонимания, в то же время не забывая активно декларировать, что вопрос об определении сущности права является фундаментальным как для юридической науки, так и для практики? (См.: Байтин М.И. О современном нормативном понимании права // Журнал российского права. 1999. №1. С. 98; Червонюк В.И. Теория государства и права. М., 2003. С. 80; Общая теория государства и права. Академический курс в 3 томах. Отв. ред. М.Н. Марченко. Т. 2. М., 2002. С. 10.)
Ясно одно: без четкого и логически последовательного определения сущности права ситуация с «естественным, позитивным и субъективным» правом и т.н. «широким правопониманием» воистину достойна пера баснописца: в упряжку, везущую воз невыразимого «права», впряжены лебедь, рак да щука. «Из кожи лезут вон, а возу все нет ходу! Поклажа бы для них казалась и легка, да Лебедь рвется в облака, Рак пятится назад, а Щука тянет в воду. Кто виноват из них, кто прав — судить не нам, да только воз и ныне там».
4 комментария