Антон Михайлов → "Возрожденное естественное право" в дореволюционной России
Родословная естественно-правовых воззрений в России начинается у различных исследователей этого вопроса по-разному: Ю. Виппер связывал идею естественных прав, к которой часто апеллируют русские публицисты XVIв. (Матвей Башкин (нач. XVIв.—не ранее 1554г.), Андрей Курбский (1528—1583), Иван Пересветов (? 1510—1550)) с памятниками римского права [1]; В.В. Зеньковский видит первые ростки естественного права в России в учении основоположника нестяжателей Нила Сорского (1433—1508) и говорит о христианских истоках естественно-правовых воззрений на Руси [2]; А.В. Поляков связывает первые либеральные идеи естественного права на Руси с ранними ересями — ересью стригольников, ересью «жидовствующих», ересью Матвея Башкина [3], наконец, Э.В. Кузнецов считает, что историю естественно-правовых воззрений в России следует начинать со «Слова о законе и благодати» киевского митрополита Илариона (1049), где формальному закону противопоставляется благодать [4].
На наш взгляд, многообразие и противоречивость позиций исследователей на становление и, соответственно, генезис естественно-правовых представлений в России объясняется достаточно просто.
Дело в том, что видение процесса становления и развития естественного права в России полностью зависит от того смысла, какой мы вкладываем в понятие «естественное право», которое, как уже неоднократно отмечалось в настоящей работе, является крайне полисемичным.
Если речь идет о высшем морально-нравственном начале (правде, благодати), которое безусловно помещается над позитивным, установленным государством законом, то вполне допустимо считать «отцом» естественного права на Руси митрополита Илариона, впервые в отечественной мысли противопоставившего земному закону спасительную благодать, — правда, мы должны сделать это лишь с одной немаловажной оговоркой, что в отечественной политико-правовой мысли никогда такое высшее этическое начало абсолютно не противопоставлялось официальному закону российского государства, а напротив, — государственная власть и ею созданное право традиционно получали на Руси «благословление» благодати — высшего этического начала, институализированного в общественном сознании в лице русской Православной церкви.
Тем не менее, начиная со времен Илариона нет никаких оснований говорить о тождестве в российском сознании абсолютной и безусловной благодати и относительного и временного закона. На Руси традиционно «идея права поглощалась идеей закона, который понимался как внешнее авторитетное предписание, имея и юридический и нравственный характер и занимая место относительной ценности, подчиненной ценности Абсолютного начала — Бога» [5]. В силу того, что царь традиционно мыслился на Руси как помазанник Божий [6], то и позитивный закон, исходящий от царской власти, приобретал в высшей степени легитимный и в первую очередь нравственно обоснованный характер; именно поэтому в эпоху Петра Великого идея естественного права использовалась в России не с целью борьбы за гражданские, естественные права (как это было во Франции конца XVIIIв.), а для обоснования абсолютизма царской власти (например, Ф. Прокоповичем в «Правде воли монаршей» [7] ).
Естественно-правовая концепция полицейского государства С. Пуфендорфа также использовалась российской политической элитой для этой цели. Некоторые русские монархисты конца XIX — начала XXвв., такие как Л.А. Тихомиров и И.А. Ильин, также ставили в основу своих государственно-правовых учений естественное право, важнейшей функцией которого они считали защиту традиционных духовных основ русского общества — самодержавия, православия, народности.
Великий русский религиозный философ, «предтеча» «возрожденного естественного права» в дореволюционной России, В.С. Соловьев отмечал: «Весь русский народ верует, что правда, сама по себе, сильнее неправды и для борьбы с неправдой не нуждается в насилии, верит в превосходство святой любви и милосердия, как идеал безусловный, не допускающий ничего, где ложь» [8]. «В российском правосознании отсутствовала дихотомическая доминанта «право — закон» и поэтому «плохому» праву (закону) противопоставлялась православная нравственность (совесть), призванная выполнять ту же функцию высшей инстанции над правом-законом, какую в Западной Европе играло естественное право. Этой же тенденции подчинялось и «возрожденное естественное право», которое занимало доминирующую позицию в российском правоведении с начала ХХв.», — отмечает А.В. Поляков [9].
Другой выдающийся русский мыслитель С.Л. Франк писал: «В русском языке существует очень характерное слово, которое играет чрезвычайно большую роль во всем строе русской мысли — от народного мышления до творческого гения. Это непереводимое слово «правда», которое одновременно означает и «истину», и «моральное и естественное право» — так же как в немецком языке слово «richtig» означает нечто теоретически и практически соответствующее или адекватное. Русский дух — в лице религиозного искателя или странника из народа, в лице Достоевского, Толстого или Вл. Соловьева — всегда искал ту истину, которая ему, с одной стороны, объяснит и осветит жизнь, а с другой — станет основой «подлинной», т.е. справедливой, жизни, благодаря чему жизнь может быть освящена и спасена» [10]. Современный исследователь Ю.С. Пивоваров пишет: «Своеобразие заключено в категории «правда», которая до известной степени подменила у нас право… Ведь правда, как еще в XIв. учил митрополит Илларион, есть и истина, и добродетель, и справедливость, и закон. Религиозно-нравственное начало растворяет в себе начало юридическое. Или, точнее, не дает последнему кристаллизоваться» [11].
Справедливым представляется также утверждение Ю.В. Ячменева о том, что «в категории «правда», в традиции русской философской мысли выражается ценностное понимание истины бытия. Ценности, с одной стороны, не могут иметь самодовлеющего значения, вне человеческого, субъективного бытия, с другой – должны быть соотнесены с более высокими и совершенными планами бытия. Они выступают одним из способов, эталоном синергийного стремления человека к Богу» [12].
Вопрос о соотношении традиционного русского образа правды [13] с естественным правом был достаточно обстоятельно проанализирован современным российским исследователем, представителем науки конституционного права К.В. Арановским в монографии «Конституционная традиция в российской среде».
На основе анализа соответствующего фрагмента можно выделить несколько существенных различий между естественным правом и правдой: если правда стирает всякие грани между юридическим и морально-нравственным началом, ставя последнее безусловно выше первого (что, собственно, и являлось характерной чертой «возрожденного» естественного права в дореволюционной России), то естественное право, хотя и носит нравственно-правовой характер, но тяготеет к праву.
Русская правда руководит нравственностью, а естественное право заимствует у нравственности юридически значимые принципы (справедливость, разумность, соразмерность и др.); правда достаточно аморфна, не поддается строгой формализации, систематизации, в то время как естественное право стремится к формулированию поименованных принципов и прав более-менее определенного содержания; если нравственно-религиозная правда переживается [14] эмоционально, интуитивно, на основе веры, за счет чего происходит глубокая личностная интериоризация синкретических ценностей истины, справедливости и милосердия [15], то естественное право в классических теориях базируется на рациональной основе; если естественное право соразмерно всему человеческому, поскольку проистекает из природы человека, его потребностей, то правда изначально выше «плоскости» естества человека, она не ставит его самоцелью, а сама является абсолютной ценностью, претендующей на контроль над деятельностью человека в духовной сфере, через что и становится достижим нравственно-духовный прогресс человечества в целом.
Следует также отметить, что естественное право выступает смысловой доминантой системы социального регулирования в правоцентристских культурах, в которых правовая сфера четко отграничена от религиозной, морально-нравственной, политической, корпоративной, традиционно-бытовой и др. и воспринимается как важнейшая для воспроизводства общества (легально-процедурный тип легитимации, берущий свои истоки еще в античной Греции), в то время как правда, справедливость являются центральными, базовыми категориями этикоцентристских культур, в которых право не является ведущим, основополагающим социальным регулятором, потому как его социальная легитимация существенно зависит от религиозно-нравственных, традиционных ценностей, норм и отношений. Несомненно то, что российская культура на протяжении всей истории своего становления и развития являлась и в настоящем является этикоцентристской культурой. «Нормы права и нормы нравственности в сознании русского народа живут в слитном состоянии», — утверждал Б.А. Кистяковский [16].
«Для православного сознания право не имеет значения самодовлеющей ценности, а является лишь одним из средств для достижения религиозно-нравственных целей. Поэтому западноевропейский индивидуалистический идеал правового государства никогда не выступал в российском правосознании в качестве общественного идеала. С последним скорее связывались представления о царстве «правды», чем права. Соборный, надындивидуальный характер этой «правды» также является отличительной чертой правосознания российского общества .», — справедливо утверждает А.В. Поляков [17].
Поэтому, на наш взгляд, имеются весомые основания для утверждения, что идея естественного права в либеральной западноевропейской трактовке изначально была чужда русскому характеру, оперировавшему, в духе Нового Завета, концептами «правды», «добра», «благодати», «совести». Именно поэтому российская правовая культура в корне «переработала» западноевропейскую идею естественного права: во многих концепциях русских философов и правоведов естественное право трактуется как право нравственное. «Во всех работах по обоснованию теории естественного права Новгородцев остался верен той идее, что «норма нравственная есть норма права естественного». /…/ Связанность государства своим правом «вытекает не из самоограничения государственной воли, которая сама по себе совершенна свободна, а из права естественного, которое стоит над государством и направляет его деятельность. Высказать это утверждение – значит признать обязательность для государства нравственных норм, которым оно подчиняется наряду со своими подвластными» [18].
В свою очередь другой представитель школы «возрожденного естественного права» в дореволюционной России Е.Н. Трубецкой отмечал: «Предписания естественного права по содержанию своему есть вместе с тем и предписания нравственные. Естественное право — то же, что правда: оно обнимает в себе всю совокупность тех нравственных требований, в силу которых мы подчиняемся или не подчиняемся тому или другому внешнему правовому авторитету: оно заключает в себе всю совокупность тех нравственных норм, в коих всякий авторитет, всякая человеческая власть и всякое вообще позитивное право находит себе оправдание или осуждение. /…/ Естественное право есть синоним нравственно должного в праве. Поэтому в истории оно является в двоякой роли. С одной стороны, оно есть нравственная основа всякого конкретного правопорядка. Всякое позитивное право может требовать от людей повиновения не иначе, как во имя нравственного права того или другого общественного авторитета, той или другой власти; поскольку существующий правопорядок действительно является благом для данного общества, естественное право дает ему санкцию и служит ему опорою» [19].
«Свои исходные начала, свои высшие принципы естественное право получает от моральной философии, и таким образом первая линия его определений слагается из отвлеченных требований морального закона», — писал П.И. Новгородцев [20].
Такое понимание «естественного права», единственно находившееся в согласии с этикоцентризмом русской культуры, несомненно, было ответом на конкретно-исторический и достаточно глубокий кризис нравственного сознания, было нацелено на духовно-нравственную интеграцию российского общества. В то же время нельзя не согласиться с А.С. Ященко, который вполне резонно отмечал, что такое понимание «естественного права» смешивает право и нравственность: «Определяя «естественное» право как «нравственное» право, сторонники нравственного идеализма в праве безнадежно смешивают области права и нравственности, отчего не выигрывают в ясности ни понятие права, ни понятие нравственности. Если различается право и нравственность, значит, есть признаки, присущие одному и чуждые другому, если же естественное право отождествляется с нравственной критикой, то теряется возможность различать право и нравственность» [21].
Если же естественное право трактовать в классическом западноевропейском ключе эпохи Нового времени, то, действительно, первые его ростки, далекие от стройных светских юснатуралистических концепций, появляются в России лишь в XVI-XVIIвв. Их качественное несоответствие традиционному укладу жизни и мировосприятию на Руси выливается в то, что они начинают восприниматься не иначе как «ереси» религиозным и державным общественным сознанием [22].
«Присущая католическому Западу идея самостоятельного естественного закона, отличного от закона божественного, была в целом чужда русской православной культуре, хотя она и появлялась у русских публицистов в поиске защиты против тиранического бесправия (А. Курбский, И. Тимофеев)» [23].
Среди первых систематических исследований, посвященных естественному праву в его классическом западноевропейском истолковании в России следует назвать «Сокращение естественного права» В.Т. Золотницкого (1764), «Систему естественного права» В. Филимонова (1811), «Первые начала права естественного» Л. Цветаева (1816), «Право естественное» А.П. Куницына (ч.1.—1818; ч.2.—1820) [24].
А.Э. Черноков не без оснований полагает, что «со второй половины XVIIIв. уже допустимо говорить о восприятии западного образа мышления частью дворянства и непривилегированными слоями общества (прежде всего – горожанами). Идеи естественного права все сильнее пробивали себе дорогу и под их напором началось обсуждение возможности частичного ограничения власти монарха. Постепенно формируются представления о правах человека и необходимости отмены крепостного права. В некоторых нормативных актах начинают появляться фиксированные «права человека» (таковые закреплены, в частности, в «Жалованной грамоте российскому дворянству» 1785г.)» [25].
Естественное право, истолкованное в духе западного индивидуализма и либерализма (просветители, кантианская и вольфианская традиции), начинает систематически «усваиваться» (переводиться, комментироваться, систематизироваться, давать почву для построения собственных концепций) российской интеллигенцией в России в 10-20-е годы XIXв. и, ассоциируемое с буржуазными революциями, а затем и с декабристскими восстаниями, начинает всячески подавляться государственной властью [26], которая ратует за распространение в России учения немецкой исторической школы права, известной своей консервативной направленностью.
В этой связи можно отметить определенные успехи российского самодержавия, которые, несомненно, сопряжены в первую очередь с охлаждением отношения к естественно-правовым теориям на Западе, невозможностью «копировального» применения идей Пуфендорфа, Канта и Вольфа к русскому национальному быту, нежеланием русской правовой науки слепо следовать за идеями классического новоевропейского юснатурализма и объективно свойственному любой науке стремлением к открытию новых граней в исследуемом объекте. В силу данных причин российская юридическая наука 30-70-х гг. XIXв. практически исключительно ограничивается исследованиями исторического характера, не считая нескольких трудов по догме права.
«Возрождение» естественного права в России конца XIX — начала XX века имеет целый ряд причин, исчерпывающий перечень и анализ которых привести и провести, по-видимому, невозможно.
Во-первых, следует отметить, что Россия, начиная с начала 60-х годов XIXв. жила в достаточно «подвижном» культурном, политическом и позитивно-правовом контексте, связанным с интенсивными поисками интеллигенцией идеала государства, попытками модернизации экономики, политико-правовыми реформами, а затем контрреформами; именно в «подвижные» («транзитные», переходные) исторические периоды значительно повышается критическое восприятие политико-правовой действительности настоящего, которая увеличивает вероятность появления естественно-правовых представлений среди интеллигенции, в правовом сообществе, у экономической и политической элит общества. Российское законодательство того времени воспринималось юридической наукой как неудовлетворительное, нуждающееся в фундаментальных реформах. «Возрожденное естественно право» в этом смысле – это попытка российской интеллигенции найти объективные ценностные основания права для противостояния кризису традиционных нравственных ценностей России и устойчивой, стабильной модернизации позитивного права.
Во-вторых, немаловажным представляется тот факт, что к концу XIX века процесс заимствования и адаптации Россией новых западных веяний, в том числе и в сфере юридической науки, становится гораздо более мобильным — даже в сравнении с первой четвертью XIXв. Этому обстоятельству способствовал и тот факт, что на протяжении нескольких десятилетий XIXв. ведущие представители русской юридической науки получали свое профессиональное образование на западе (в первую очередь в Германии), который не мог в одно мгновение погрузить в тьму небытия два столетия процветания философии права, всецело построенной на естественно-правовых основаниях: и позитивизм, и историческая школа права генетически неразрывно связаны с рационалистическим юснатурализмом Нового времени. Более того, если рассматривать этот вопрос несколько шире, то нужно отметить, что история России, начиная с петровской эпохи, практически предопределила обращение России именно к западноевропейской культуре и цивилизации, к диалогу не с исламской, индийской, дальневосточной или даже скандинавской, а именно с западноевропейской правовой системой, в недрах которой на протяжении двух столетий (XVII-XVIII вв.) процветала школа естественного права.
В-третьих, уже отмечалось, что для России традиционным являлось именно этикоцентристское правосознание — вопрос о нравственной легитимации позитивного закона был для него первостепенным; поэтому обращение именно к естественно-правовым взглядам не было для России конца XIX века чем-то инородным, — ведь естественное право никогда не мыслилось западными мыслителями свободным от нравственных ценностей. Более того, на наш взгляд, именно в это историческое время в России складываются собственные зрелые и самобытные философские системы, критическая направленность и универсалистский характер которых не могли не исследовать правовую сферу, более чем далекую от совершенства в имперской России. По нашему мнению, именно в России конца XIX века в «возрожденном естественном праве» соединились воедино этикоцентризм русского правосознания, высокий темп социальных (политических, экономических, юридических) изменений и складывание собственных зрелых философских систем.
В-четвертых, наверное, не нуждается в доказывании тот тезис, что критический ум российской интеллигенции никогда не мог удовлетвориться наличной социальной действительностью, он всегда жаждал найти почву, правду, истину, ответить на «вечные» вопросы философии, желал преобразовать государственно-правовую систему к лучшему, веря в спасительную для социальной действительности силу слова, а именно школа естественного права Европы Нового времени шла под знаменем социальных политико-правовых преобразований — русские правоведы, философы, писатели, ученые не могли не обратить внимание на идеи новоевропейского юснатурализма.
В-пятых, появление «возрожденного естественного права» в дореволюционной России связывалось его центральными представителями (П.И. Новгородцев, Е.Н. Трубецкой) с упадком религиозно-философского сознания, тотальным господством позитивизма, связывавшего право исключительно с силой, в целом с «кризисом правосознания», который приводил к отрицанию самой идеи права, к утрате им всякой нравственной ценности в глазах интеллигенции, к крушению утопической веры в возможность устроения «земного рая», «что повлекло необходимость пересмотра основных теоретических правоположений» [27].
В-шестых, важно также иметь в виду ту связь между Христианством и естественно-правовыми воззрениями, поэтому, несмотря на все имеющиеся различия между католицизмом, протестантизмом и православием — вопрос о соотношении светского, государственного права с религиозно и нравственно обоснованным правовым идеалом стал важным не только для русских правоведов, но и для писателей, философов, богословов, ученых естественных наук — Христианство было общей культурно-мировоззренческой основой в России конца XIX века.
В-седьмых, важно также отметить и идеологические, и экономические причины (предпосылки) для складывания школы «возрожденного естественного права» в России. Советская правовая доктрина акцентировала внимание именно на этих группах факторов как ведущих движущих силах, сформировавших российский дореволюционный юснатурализм: «Нарастающие противоречия капитализма в XIX в., рост революционного движения и распространение марксистских идей заставили русских буржуазных идеологов обратиться к аксиологическим аспектам права с тем, чтобы приспособить свои идеалы и ценности к новым социальным условиям» — отмечал в 1984г. Э.В. Кузнецов [28].
В.Н. Жуков по-иному описывает эту ситуацию: «Классический либерализм Нового времени сменяется неолиберализмом, возникшим в ответ на практику вмешательства государства в экономику, ужесточение внутриполитического режима, милитаризацию общества и подготовку к захватническим войнам» [29].
Основоположник «возрожденного естественного права» в России П.И. Новгородцев также полагал, что распространение естественно-правовых представлений связано с периодами, когда государство угрожает личной свободе граждан [30].
В целом можно отметить, что феномен «возрожденного естественного права» в дореволюционной России связан с кризисным периодом в истории русской государственности и в целом российского общественного правосознания, с попыткой утвердить воспринимаемые абсолютными нравственные начала в позитивном праве и стабилизировать систему социальной регуляции, выйти за пределы догматической, исторической и социологической юриспруденции, которые являлись по большей части эмпирическими и индифферентными к акцентуации ценностных оснований в праве, со стремлением к формированию целостного теоретического правосознания через философскую рефлексию правоведения [31] и при помощи абсолютной идеи права к легитимации, оправданию эволюционных изменений действующей правовой системы.
Вполне объяснимо то, что «возрожденный» российский юснатурализм, сформировавшийся в 90-х гг. XIXв. на почве самобытной русской культуры, существенным образом «переработал» основные постулаты классического западноевропейского юснатурализма: этикоцентристский, общинно-патриархальный, соборный русский дух не мог попросту «скопировать» и реализовать в своеобразной государственно-правовой действительности России идею индивидуалистической свободы ради самой свободы, не ограниченной никакими высшими, духовными целями-ориентирами (Вольтер, П. Гольбах, Ж.Ж. Руссо, Ш.Л. Монтескьё и др.), а лишь индивидуальными свободами других автономных индивидов (И.Кант, Х. Вольф и др.), идею закона как духовной ценности, высшей по отношению к религии, нравственности, поставленной на службу «естественных» потребностей каждого отдельного человека (французские просветители), идею индивидуальных естественных прав, данных человеку от рождения и абсолютно «неприкосновенных» для общества и государства, идеи священной частной собственности (Дж. Локк), независимости (индифферентности) естественного права от (по отношению к) религии (Г. Гроций, Т. Гоббс и др.), автономного и конкурентного общества, основанного на абсолютных ценностях прирожденного равенства и индивидуалистически понимаемой свободы (И. Кант, Х. Вольф и др.).
Дореволюционное «возрожденное естественное право» в России ни в коем случае нельзя охарактеризовать как слепое заимствование западных идей, а наоборот — как творческую попытку через создание, на основе диалога с Западом, собственной и во многом самобытной философии права. «В России всегда существовала своя особенная традиция видения права, сложившаяся в рамках русской мировоззренческой философии, хотя вопросы теоретического правопонимания получили разработку достаточно поздно. Основываясь на собственной философско-аксиологической базе и воспринимая уже сложившийся на Западе опыт теоретического правопонимания, русская дореволюционная правовая мысль сформировала множество оригинальных концепций и подходов к праву», – пишет Е. Таранченко [32].
В России «возрожденное естественное право» тяготеет ближе к нравственности, к высшим религиозно-этическим, нежели юридическим началам; свобода понимается не как утилитарно-чувственная, а как духовная ценность (христианская свобода духа человека, сотворенного по образу и подобию Бога), не сугубо индивидуалистического, а соборного характера (духовное и историческое всеединство русской нации). Высшей ценностью становится не «естественный» индивид, наделенный природой неотъемлемыми и неотчуждаемыми правами, а духовно-религиозная природа каждой личности, которая отнюдь не исчерпывается «естественными» потребностями, правами, свободами. Акцент ставится не на «естественных» правах, а на этико-юридических обязанностях по отношению к высшему этическому началу и отечеству (а не к другому автономному «естественному» индивиду); западная вера в рационализм сменяется русской верой в голос совести, в интуицию правоты, которая заложена в душе каждого человека Богом (западное рациональное объяснение и понимание постулатов естественного права заменяется русским переживанием, интуитивной верой и безусловным принятием вне всякой зависимости от внешних мотивов рационального понимания, пользы и др.). Классический индивидуализм западноевропейского юснатурализма заменяется творческим поиском гармонии индивидуальных (частных) и общественных (коллективных, публичных, общих) интересов с акцентом на историческом и духовном единстве русской нации.
На наш взгляд, «возрожденный» российский юснатурализм, сформировавшийся в кругах российской интеллигенции, был изначально направлен на преобразование российского государства и общества, был движим утопическим идеалом (что так свойственно российской интеллигенции), а в конечном итоге, многие русские правоведы, философы, мыслители вновь вернулись к незыблемым, абсолютным в российском сознании и исторически традиционным православным ценностям безусловной любви, абсолютной ценности человека как существа духовного и национального всеединства.
_____________________
1. Виппер Ю. Иоанн Грозный. М., 1922. С. 19.
2. Зеньковский В.В. История русской философии. В 4-х книгах. Сост. А.В. Поляков. Л., 1991. Кн. 1. С. 51.
3. Поляков А.В. Общая теория права: феноменолого-коммуникативный подход. С. 111. О ранних ересях в России XIV—XVIвв. см.: Азаркин Н.М. Киевская и Московская Русь // История политических и правовых учений: учебник для вузов. Под общ. ред. О.В. Мартышина. М., 2004. С. 142—144; Дьячкова Н.Н., Доля В.Е. История политических и правовых учений. Учебное пособие для вузов. М., 2003. С. 219—221.
4. Кузнецов Э.В. Естественное право как фактор духовного возрождения России // Правоведение. 1993. №4. См.: Иларион Слово о законе и благодати / Пер. В.Я. Дерягина; реконстр. древнерус. текста Л.П. Жуковской. М., 1994. С. 29—41; Исаев И.А., Золотухина Н.М. История политических и правовых учений России. Хрестоматия. М., 2003. С. 19—27. См. также: Томсинов В.А. История русской политической и правовой мысли. М., 2003. С. 36—41.
5. Поляков А.В. Общая теория права: феноменолого-коммуникативный подход. С. 111.
6. «В русском народе родилась эта идея «белого царя», святого правителя, которым осуществится Царствие Божие на земле. Это есть преображение власти, которая становится уже не властью меча, но властью любви» — писал известный религиозный мыслитель С.Н. Булгаков. Булгаков С.Н. Православие. Очерки учения православной церкви. // Малахов В.П. История политических и правовых учений: учебное пособие для вузов. М., 2003. С. 500.
7. См.: Смирнов В.Г. Феофан Прокопович. М., 1994; Томсинов В.А. История русской политической и правовой мысли. М., 2003. С. 177 и сл.; Тонких В.А., Ярецкий Ю.Л. История политической и правовой мысли в России. М., 1999. С. 44–46; Липень С.В. Абсолютистские политико-правовые идеи в России // История государственно-правовых учений. Учебник. Отв. ред В.В. Лазарев. М., 2006. С. 182—184.
8. Соловьев В.С. Когда был оставлен русский путь и как на него вернуться // Наше наследие. 1988. №2. С. 83.
9. Поляков А.В. Может ли право быть неправым? / Некоторые аспекты дореволюционного российского правопонимания // Правоведение. 1997. №4.
10. Франк С.Л. Русское мировоззрение // Русское зарубежье: из истории социальной и правовой мысли. Л., 1991. С. 489–490.
11. Пивоваров Ю.С. Русская власть и исторические типы ее осмысления // Полития. Зима 2000–2001гг. №4. С. 12.
12. Ячменев Ю.В. Правда и закон. Из истории российского правоведения. СПб., 2001. С. 361.
13. Необходимо отметить, что русское слово правда является крайне полисемичным. Так, И.И. Срезневский в словаре древнерусского языка указывает следующие значения этого слова: 1) истина; 2) справедливость; 3) добродетель, добрые дела, праведность; 4) правость, правота; 5) доброе имя (затерять правду, затерять доброе имя); 6) честность; 7) обет, обещание; 8) присяга; 9) поведение, заповедь; 10) постановление, правило; 11) свод правил, законы; 12) договор, условие договора; 13) права; 14) признание прав; 15) оправдание, справедливое отношение; 16) суд: послать на правду, «отдать под суд»; 17) право суда; 18) судебные издержки; 19) пошлина на призыв свидетеля; 20) свидетель (и судьи спросили правды Тимофея); 21) подтверждение, доказательство (правда дати — представить доказательство). Срезневский И.И. Словарь древнерусского языка. М., 1958.
14. Поляков А.В. Общая теория права. С. 371.
15. «Пока справедливость основана на объективности, беспристрастности, это ценность низшего уровня. Но она начинает восприниматься как высшая ценность, когда пропитывается эмоциями, прежде всего болью за человека обиженного, пострадавшего от несправедливости. Именно таковы — эмоциональны и субъективны — другие несомненные для русского языка ценности: добро и правда». Левонтина И.Б., Шмелев А.Д. За справедливостью пустой // Логический анализ языка: Языки этики. М., 2000. С. 291. См. также: Малахов В.П. Философия права. Учебное пособие. М., 2002. С. 415—416.
16. Кистяковский Б.А. В защиту права // Вехи М., 1990. С. 137.
17. Поляков А.В. Общая теория права. С. 477—479.
18. Ященко А.С. Указ. соч. С.115. Ср. с высказыванием авторов антологии по русской философии права в отношении правопонимания П.И. Новгородцева: «В реализации «права будущего» огромную роль играет нравственность, которая и определяет содержание и смысл естественного права. Личность, впитывая нравственный идеал, становилась важнейшим фактором социального прогресса и государственного строительства». Альбов А.П., Масленников Д.В., Сальников М.В. Русская философия права — проблемы веры и нравственности // Русская философия права: Антология. СПб., 1999. С. 24.
19. Трубецкой Е.Н. Энциклопедия права. СПб., 1998. С. 66—67.
20. Новгородцев П.И. Нравственный идеализм в философии права. К вопросу о возрождении естественного права // О свободе. Антология мировой либеральной мысли (I половина XX века). Отв. ред. М.А. Абрамов. М., 2000. С. 635.
21. Ященко А.С. Указ. соч. С. 116.
22. Ср.: «Локальность крестьянского мира и его строгая иерархичность в значительной степени воспроизводились на высших уровнях власти. Таковой (патриархально-индивидуальной) была ментальность большинства населения, и либерально-индивидуалистические устремления части интеллигенции, естественно, не могли найти сочувствия и понимания среди крестьян». Плеханов Г.В. История русской общественной мысли. М., 1918. Т. 1. С. 111.
23. Шелистов Ю.И. Становление правового государства в Российской Федерации. М., 2004. С. 19.
24. А.П. Куницын (1783—1840), находясь под влиянием идей Канта, в труде «Право естественное» определяет естественное право как природное, врожденное, «всем народам общее» право, черпающее свое начало из разума, составляющее «совокупность условий при которых внешняя свобода людей существовать может», предписывающее равенство прав и обязанностей всех людей как разумных существ и имеющее своей целью «одну только справедливость». См.: Русская философия права: Антология. / Авторы-составители А.П. Альбов, Д.В. Масленников, М.В. Сальников. СПб., 1999. С. 48—53; Правовая мысль: Антология. / Автор-составитель В.П. Малахов. М., 2003. С. 420—422. Об истории естественно-правовых воззрений в России первой половины XIXв. см.: Глушкова С.И. Проблема правового идеала в русском либерализме. Екатеринбург, 2001. С. 279—285; Фельдштейн Г.С. Главные течения в истории науки уголовного права в России. М., 2003. С. 364—372.
25. Черноков А.Э. Антрополого-юридические проблемы российского правопонимания // Социальная антропология права современного общества. Под ред. И.Л. Честнова. СПб., 2006. С. 193.
26. Так, например, А.П. Куницын за опубликование своего труда «Право естественное» был удален от службы, а сама книга была подвергнута уничтожению «по принятым в сей книге за основание ложным началам и выводимому из них весьма вредному учению, противоречащему истинам христианства и клонящемуся к ниспровержению всех связей семейственных и государственных». Цит. по: Фельдштейн Г.С. Главные течения в истории науки уголовного права в России. М., 2003. С. 369.
27. «Методологическое движение в пользу возрождения естественного права является лишь формой для более глубокого явления, которое я не могу назвать иначе как кризис современного правосознания». Новгородцев П.И. Введение в философию права. СПб., 2000. С. 13; См. также: Трубецкой Е.Н. Миросозерцание Вл. С. Соловьева: В 2 т. М., 1913. Т. 1. С. 35—50. Новгородцев П.И. Кризис современного правосознания. М., 1909. С. 1—2, 15—16; Его же: Об общественном идеале. Берлин, 1921. С. 1—27, 143—146. Цит. по: Поляков А.В. Естественно-правовая концепция В.С. Соловьева // Правоведение. 1987. №4. С. 94.
28. Кузнецов Э.В. Философия права в русском дореволюционном правоведении // Правоведение 1984. №2. С. 61. www.law.edu.ru/article/article.asp?articleID=185936
29. Жуков В.Н. Школа «возрожденного» естественного права в России: между законом и благодатью. // Право и политика. 2001. №4. www.law-and-politics.com/paper.shtml
30. Корнев А.В., Борисов А.В. Правовая мысль в дореволюционной России. Учебное пособие. М., 2005. С. 179. По этому вопросу в юридической науке существуют и иные точки зрения. Например, С.С. Алексеев полагает, что истоки возрождения естественного права в дореволюционной России были заложены судебной реформой 1864г., которая, как известно, напротив, формально-юридически существенно расширила права российских подданных. См.: Алексеев С.С. Философия права. М., 1998. С. 116.
31. См.: Тарасов Н.Н. Методологические проблемы юридической науки. Екатеринбург, 2001. С. 121.
32. Таранченко Е. Правопонимание в постсоветскую эпоху: обзор основных концепций. // Кодекс-info. 2003. май-июнь.
На наш взгляд, многообразие и противоречивость позиций исследователей на становление и, соответственно, генезис естественно-правовых представлений в России объясняется достаточно просто.
Дело в том, что видение процесса становления и развития естественного права в России полностью зависит от того смысла, какой мы вкладываем в понятие «естественное право», которое, как уже неоднократно отмечалось в настоящей работе, является крайне полисемичным.
Если речь идет о высшем морально-нравственном начале (правде, благодати), которое безусловно помещается над позитивным, установленным государством законом, то вполне допустимо считать «отцом» естественного права на Руси митрополита Илариона, впервые в отечественной мысли противопоставившего земному закону спасительную благодать, — правда, мы должны сделать это лишь с одной немаловажной оговоркой, что в отечественной политико-правовой мысли никогда такое высшее этическое начало абсолютно не противопоставлялось официальному закону российского государства, а напротив, — государственная власть и ею созданное право традиционно получали на Руси «благословление» благодати — высшего этического начала, институализированного в общественном сознании в лице русской Православной церкви.
Тем не менее, начиная со времен Илариона нет никаких оснований говорить о тождестве в российском сознании абсолютной и безусловной благодати и относительного и временного закона. На Руси традиционно «идея права поглощалась идеей закона, который понимался как внешнее авторитетное предписание, имея и юридический и нравственный характер и занимая место относительной ценности, подчиненной ценности Абсолютного начала — Бога» [5]. В силу того, что царь традиционно мыслился на Руси как помазанник Божий [6], то и позитивный закон, исходящий от царской власти, приобретал в высшей степени легитимный и в первую очередь нравственно обоснованный характер; именно поэтому в эпоху Петра Великого идея естественного права использовалась в России не с целью борьбы за гражданские, естественные права (как это было во Франции конца XVIIIв.), а для обоснования абсолютизма царской власти (например, Ф. Прокоповичем в «Правде воли монаршей» [7] ).
Естественно-правовая концепция полицейского государства С. Пуфендорфа также использовалась российской политической элитой для этой цели. Некоторые русские монархисты конца XIX — начала XXвв., такие как Л.А. Тихомиров и И.А. Ильин, также ставили в основу своих государственно-правовых учений естественное право, важнейшей функцией которого они считали защиту традиционных духовных основ русского общества — самодержавия, православия, народности.
Великий русский религиозный философ, «предтеча» «возрожденного естественного права» в дореволюционной России, В.С. Соловьев отмечал: «Весь русский народ верует, что правда, сама по себе, сильнее неправды и для борьбы с неправдой не нуждается в насилии, верит в превосходство святой любви и милосердия, как идеал безусловный, не допускающий ничего, где ложь» [8]. «В российском правосознании отсутствовала дихотомическая доминанта «право — закон» и поэтому «плохому» праву (закону) противопоставлялась православная нравственность (совесть), призванная выполнять ту же функцию высшей инстанции над правом-законом, какую в Западной Европе играло естественное право. Этой же тенденции подчинялось и «возрожденное естественное право», которое занимало доминирующую позицию в российском правоведении с начала ХХв.», — отмечает А.В. Поляков [9].
Другой выдающийся русский мыслитель С.Л. Франк писал: «В русском языке существует очень характерное слово, которое играет чрезвычайно большую роль во всем строе русской мысли — от народного мышления до творческого гения. Это непереводимое слово «правда», которое одновременно означает и «истину», и «моральное и естественное право» — так же как в немецком языке слово «richtig» означает нечто теоретически и практически соответствующее или адекватное. Русский дух — в лице религиозного искателя или странника из народа, в лице Достоевского, Толстого или Вл. Соловьева — всегда искал ту истину, которая ему, с одной стороны, объяснит и осветит жизнь, а с другой — станет основой «подлинной», т.е. справедливой, жизни, благодаря чему жизнь может быть освящена и спасена» [10]. Современный исследователь Ю.С. Пивоваров пишет: «Своеобразие заключено в категории «правда», которая до известной степени подменила у нас право… Ведь правда, как еще в XIв. учил митрополит Илларион, есть и истина, и добродетель, и справедливость, и закон. Религиозно-нравственное начало растворяет в себе начало юридическое. Или, точнее, не дает последнему кристаллизоваться» [11].
Справедливым представляется также утверждение Ю.В. Ячменева о том, что «в категории «правда», в традиции русской философской мысли выражается ценностное понимание истины бытия. Ценности, с одной стороны, не могут иметь самодовлеющего значения, вне человеческого, субъективного бытия, с другой – должны быть соотнесены с более высокими и совершенными планами бытия. Они выступают одним из способов, эталоном синергийного стремления человека к Богу» [12].
Вопрос о соотношении традиционного русского образа правды [13] с естественным правом был достаточно обстоятельно проанализирован современным российским исследователем, представителем науки конституционного права К.В. Арановским в монографии «Конституционная традиция в российской среде».
На основе анализа соответствующего фрагмента можно выделить несколько существенных различий между естественным правом и правдой: если правда стирает всякие грани между юридическим и морально-нравственным началом, ставя последнее безусловно выше первого (что, собственно, и являлось характерной чертой «возрожденного» естественного права в дореволюционной России), то естественное право, хотя и носит нравственно-правовой характер, но тяготеет к праву.
Русская правда руководит нравственностью, а естественное право заимствует у нравственности юридически значимые принципы (справедливость, разумность, соразмерность и др.); правда достаточно аморфна, не поддается строгой формализации, систематизации, в то время как естественное право стремится к формулированию поименованных принципов и прав более-менее определенного содержания; если нравственно-религиозная правда переживается [14] эмоционально, интуитивно, на основе веры, за счет чего происходит глубокая личностная интериоризация синкретических ценностей истины, справедливости и милосердия [15], то естественное право в классических теориях базируется на рациональной основе; если естественное право соразмерно всему человеческому, поскольку проистекает из природы человека, его потребностей, то правда изначально выше «плоскости» естества человека, она не ставит его самоцелью, а сама является абсолютной ценностью, претендующей на контроль над деятельностью человека в духовной сфере, через что и становится достижим нравственно-духовный прогресс человечества в целом.
Следует также отметить, что естественное право выступает смысловой доминантой системы социального регулирования в правоцентристских культурах, в которых правовая сфера четко отграничена от религиозной, морально-нравственной, политической, корпоративной, традиционно-бытовой и др. и воспринимается как важнейшая для воспроизводства общества (легально-процедурный тип легитимации, берущий свои истоки еще в античной Греции), в то время как правда, справедливость являются центральными, базовыми категориями этикоцентристских культур, в которых право не является ведущим, основополагающим социальным регулятором, потому как его социальная легитимация существенно зависит от религиозно-нравственных, традиционных ценностей, норм и отношений. Несомненно то, что российская культура на протяжении всей истории своего становления и развития являлась и в настоящем является этикоцентристской культурой. «Нормы права и нормы нравственности в сознании русского народа живут в слитном состоянии», — утверждал Б.А. Кистяковский [16].
«Для православного сознания право не имеет значения самодовлеющей ценности, а является лишь одним из средств для достижения религиозно-нравственных целей. Поэтому западноевропейский индивидуалистический идеал правового государства никогда не выступал в российском правосознании в качестве общественного идеала. С последним скорее связывались представления о царстве «правды», чем права. Соборный, надындивидуальный характер этой «правды» также является отличительной чертой правосознания российского общества .», — справедливо утверждает А.В. Поляков [17].
Поэтому, на наш взгляд, имеются весомые основания для утверждения, что идея естественного права в либеральной западноевропейской трактовке изначально была чужда русскому характеру, оперировавшему, в духе Нового Завета, концептами «правды», «добра», «благодати», «совести». Именно поэтому российская правовая культура в корне «переработала» западноевропейскую идею естественного права: во многих концепциях русских философов и правоведов естественное право трактуется как право нравственное. «Во всех работах по обоснованию теории естественного права Новгородцев остался верен той идее, что «норма нравственная есть норма права естественного». /…/ Связанность государства своим правом «вытекает не из самоограничения государственной воли, которая сама по себе совершенна свободна, а из права естественного, которое стоит над государством и направляет его деятельность. Высказать это утверждение – значит признать обязательность для государства нравственных норм, которым оно подчиняется наряду со своими подвластными» [18].
В свою очередь другой представитель школы «возрожденного естественного права» в дореволюционной России Е.Н. Трубецкой отмечал: «Предписания естественного права по содержанию своему есть вместе с тем и предписания нравственные. Естественное право — то же, что правда: оно обнимает в себе всю совокупность тех нравственных требований, в силу которых мы подчиняемся или не подчиняемся тому или другому внешнему правовому авторитету: оно заключает в себе всю совокупность тех нравственных норм, в коих всякий авторитет, всякая человеческая власть и всякое вообще позитивное право находит себе оправдание или осуждение. /…/ Естественное право есть синоним нравственно должного в праве. Поэтому в истории оно является в двоякой роли. С одной стороны, оно есть нравственная основа всякого конкретного правопорядка. Всякое позитивное право может требовать от людей повиновения не иначе, как во имя нравственного права того или другого общественного авторитета, той или другой власти; поскольку существующий правопорядок действительно является благом для данного общества, естественное право дает ему санкцию и служит ему опорою» [19].
«Свои исходные начала, свои высшие принципы естественное право получает от моральной философии, и таким образом первая линия его определений слагается из отвлеченных требований морального закона», — писал П.И. Новгородцев [20].
Такое понимание «естественного права», единственно находившееся в согласии с этикоцентризмом русской культуры, несомненно, было ответом на конкретно-исторический и достаточно глубокий кризис нравственного сознания, было нацелено на духовно-нравственную интеграцию российского общества. В то же время нельзя не согласиться с А.С. Ященко, который вполне резонно отмечал, что такое понимание «естественного права» смешивает право и нравственность: «Определяя «естественное» право как «нравственное» право, сторонники нравственного идеализма в праве безнадежно смешивают области права и нравственности, отчего не выигрывают в ясности ни понятие права, ни понятие нравственности. Если различается право и нравственность, значит, есть признаки, присущие одному и чуждые другому, если же естественное право отождествляется с нравственной критикой, то теряется возможность различать право и нравственность» [21].
Если же естественное право трактовать в классическом западноевропейском ключе эпохи Нового времени, то, действительно, первые его ростки, далекие от стройных светских юснатуралистических концепций, появляются в России лишь в XVI-XVIIвв. Их качественное несоответствие традиционному укладу жизни и мировосприятию на Руси выливается в то, что они начинают восприниматься не иначе как «ереси» религиозным и державным общественным сознанием [22].
«Присущая католическому Западу идея самостоятельного естественного закона, отличного от закона божественного, была в целом чужда русской православной культуре, хотя она и появлялась у русских публицистов в поиске защиты против тиранического бесправия (А. Курбский, И. Тимофеев)» [23].
Среди первых систематических исследований, посвященных естественному праву в его классическом западноевропейском истолковании в России следует назвать «Сокращение естественного права» В.Т. Золотницкого (1764), «Систему естественного права» В. Филимонова (1811), «Первые начала права естественного» Л. Цветаева (1816), «Право естественное» А.П. Куницына (ч.1.—1818; ч.2.—1820) [24].
А.Э. Черноков не без оснований полагает, что «со второй половины XVIIIв. уже допустимо говорить о восприятии западного образа мышления частью дворянства и непривилегированными слоями общества (прежде всего – горожанами). Идеи естественного права все сильнее пробивали себе дорогу и под их напором началось обсуждение возможности частичного ограничения власти монарха. Постепенно формируются представления о правах человека и необходимости отмены крепостного права. В некоторых нормативных актах начинают появляться фиксированные «права человека» (таковые закреплены, в частности, в «Жалованной грамоте российскому дворянству» 1785г.)» [25].
Естественное право, истолкованное в духе западного индивидуализма и либерализма (просветители, кантианская и вольфианская традиции), начинает систематически «усваиваться» (переводиться, комментироваться, систематизироваться, давать почву для построения собственных концепций) российской интеллигенцией в России в 10-20-е годы XIXв. и, ассоциируемое с буржуазными революциями, а затем и с декабристскими восстаниями, начинает всячески подавляться государственной властью [26], которая ратует за распространение в России учения немецкой исторической школы права, известной своей консервативной направленностью.
В этой связи можно отметить определенные успехи российского самодержавия, которые, несомненно, сопряжены в первую очередь с охлаждением отношения к естественно-правовым теориям на Западе, невозможностью «копировального» применения идей Пуфендорфа, Канта и Вольфа к русскому национальному быту, нежеланием русской правовой науки слепо следовать за идеями классического новоевропейского юснатурализма и объективно свойственному любой науке стремлением к открытию новых граней в исследуемом объекте. В силу данных причин российская юридическая наука 30-70-х гг. XIXв. практически исключительно ограничивается исследованиями исторического характера, не считая нескольких трудов по догме права.
«Возрождение» естественного права в России конца XIX — начала XX века имеет целый ряд причин, исчерпывающий перечень и анализ которых привести и провести, по-видимому, невозможно.
Во-первых, следует отметить, что Россия, начиная с начала 60-х годов XIXв. жила в достаточно «подвижном» культурном, политическом и позитивно-правовом контексте, связанным с интенсивными поисками интеллигенцией идеала государства, попытками модернизации экономики, политико-правовыми реформами, а затем контрреформами; именно в «подвижные» («транзитные», переходные) исторические периоды значительно повышается критическое восприятие политико-правовой действительности настоящего, которая увеличивает вероятность появления естественно-правовых представлений среди интеллигенции, в правовом сообществе, у экономической и политической элит общества. Российское законодательство того времени воспринималось юридической наукой как неудовлетворительное, нуждающееся в фундаментальных реформах. «Возрожденное естественно право» в этом смысле – это попытка российской интеллигенции найти объективные ценностные основания права для противостояния кризису традиционных нравственных ценностей России и устойчивой, стабильной модернизации позитивного права.
Во-вторых, немаловажным представляется тот факт, что к концу XIX века процесс заимствования и адаптации Россией новых западных веяний, в том числе и в сфере юридической науки, становится гораздо более мобильным — даже в сравнении с первой четвертью XIXв. Этому обстоятельству способствовал и тот факт, что на протяжении нескольких десятилетий XIXв. ведущие представители русской юридической науки получали свое профессиональное образование на западе (в первую очередь в Германии), который не мог в одно мгновение погрузить в тьму небытия два столетия процветания философии права, всецело построенной на естественно-правовых основаниях: и позитивизм, и историческая школа права генетически неразрывно связаны с рационалистическим юснатурализмом Нового времени. Более того, если рассматривать этот вопрос несколько шире, то нужно отметить, что история России, начиная с петровской эпохи, практически предопределила обращение России именно к западноевропейской культуре и цивилизации, к диалогу не с исламской, индийской, дальневосточной или даже скандинавской, а именно с западноевропейской правовой системой, в недрах которой на протяжении двух столетий (XVII-XVIII вв.) процветала школа естественного права.
В-третьих, уже отмечалось, что для России традиционным являлось именно этикоцентристское правосознание — вопрос о нравственной легитимации позитивного закона был для него первостепенным; поэтому обращение именно к естественно-правовым взглядам не было для России конца XIX века чем-то инородным, — ведь естественное право никогда не мыслилось западными мыслителями свободным от нравственных ценностей. Более того, на наш взгляд, именно в это историческое время в России складываются собственные зрелые и самобытные философские системы, критическая направленность и универсалистский характер которых не могли не исследовать правовую сферу, более чем далекую от совершенства в имперской России. По нашему мнению, именно в России конца XIX века в «возрожденном естественном праве» соединились воедино этикоцентризм русского правосознания, высокий темп социальных (политических, экономических, юридических) изменений и складывание собственных зрелых философских систем.
В-четвертых, наверное, не нуждается в доказывании тот тезис, что критический ум российской интеллигенции никогда не мог удовлетвориться наличной социальной действительностью, он всегда жаждал найти почву, правду, истину, ответить на «вечные» вопросы философии, желал преобразовать государственно-правовую систему к лучшему, веря в спасительную для социальной действительности силу слова, а именно школа естественного права Европы Нового времени шла под знаменем социальных политико-правовых преобразований — русские правоведы, философы, писатели, ученые не могли не обратить внимание на идеи новоевропейского юснатурализма.
В-пятых, появление «возрожденного естественного права» в дореволюционной России связывалось его центральными представителями (П.И. Новгородцев, Е.Н. Трубецкой) с упадком религиозно-философского сознания, тотальным господством позитивизма, связывавшего право исключительно с силой, в целом с «кризисом правосознания», который приводил к отрицанию самой идеи права, к утрате им всякой нравственной ценности в глазах интеллигенции, к крушению утопической веры в возможность устроения «земного рая», «что повлекло необходимость пересмотра основных теоретических правоположений» [27].
В-шестых, важно также иметь в виду ту связь между Христианством и естественно-правовыми воззрениями, поэтому, несмотря на все имеющиеся различия между католицизмом, протестантизмом и православием — вопрос о соотношении светского, государственного права с религиозно и нравственно обоснованным правовым идеалом стал важным не только для русских правоведов, но и для писателей, философов, богословов, ученых естественных наук — Христианство было общей культурно-мировоззренческой основой в России конца XIX века.
В-седьмых, важно также отметить и идеологические, и экономические причины (предпосылки) для складывания школы «возрожденного естественного права» в России. Советская правовая доктрина акцентировала внимание именно на этих группах факторов как ведущих движущих силах, сформировавших российский дореволюционный юснатурализм: «Нарастающие противоречия капитализма в XIX в., рост революционного движения и распространение марксистских идей заставили русских буржуазных идеологов обратиться к аксиологическим аспектам права с тем, чтобы приспособить свои идеалы и ценности к новым социальным условиям» — отмечал в 1984г. Э.В. Кузнецов [28].
В.Н. Жуков по-иному описывает эту ситуацию: «Классический либерализм Нового времени сменяется неолиберализмом, возникшим в ответ на практику вмешательства государства в экономику, ужесточение внутриполитического режима, милитаризацию общества и подготовку к захватническим войнам» [29].
Основоположник «возрожденного естественного права» в России П.И. Новгородцев также полагал, что распространение естественно-правовых представлений связано с периодами, когда государство угрожает личной свободе граждан [30].
В целом можно отметить, что феномен «возрожденного естественного права» в дореволюционной России связан с кризисным периодом в истории русской государственности и в целом российского общественного правосознания, с попыткой утвердить воспринимаемые абсолютными нравственные начала в позитивном праве и стабилизировать систему социальной регуляции, выйти за пределы догматической, исторической и социологической юриспруденции, которые являлись по большей части эмпирическими и индифферентными к акцентуации ценностных оснований в праве, со стремлением к формированию целостного теоретического правосознания через философскую рефлексию правоведения [31] и при помощи абсолютной идеи права к легитимации, оправданию эволюционных изменений действующей правовой системы.
Вполне объяснимо то, что «возрожденный» российский юснатурализм, сформировавшийся в 90-х гг. XIXв. на почве самобытной русской культуры, существенным образом «переработал» основные постулаты классического западноевропейского юснатурализма: этикоцентристский, общинно-патриархальный, соборный русский дух не мог попросту «скопировать» и реализовать в своеобразной государственно-правовой действительности России идею индивидуалистической свободы ради самой свободы, не ограниченной никакими высшими, духовными целями-ориентирами (Вольтер, П. Гольбах, Ж.Ж. Руссо, Ш.Л. Монтескьё и др.), а лишь индивидуальными свободами других автономных индивидов (И.Кант, Х. Вольф и др.), идею закона как духовной ценности, высшей по отношению к религии, нравственности, поставленной на службу «естественных» потребностей каждого отдельного человека (французские просветители), идею индивидуальных естественных прав, данных человеку от рождения и абсолютно «неприкосновенных» для общества и государства, идеи священной частной собственности (Дж. Локк), независимости (индифферентности) естественного права от (по отношению к) религии (Г. Гроций, Т. Гоббс и др.), автономного и конкурентного общества, основанного на абсолютных ценностях прирожденного равенства и индивидуалистически понимаемой свободы (И. Кант, Х. Вольф и др.).
Дореволюционное «возрожденное естественное право» в России ни в коем случае нельзя охарактеризовать как слепое заимствование западных идей, а наоборот — как творческую попытку через создание, на основе диалога с Западом, собственной и во многом самобытной философии права. «В России всегда существовала своя особенная традиция видения права, сложившаяся в рамках русской мировоззренческой философии, хотя вопросы теоретического правопонимания получили разработку достаточно поздно. Основываясь на собственной философско-аксиологической базе и воспринимая уже сложившийся на Западе опыт теоретического правопонимания, русская дореволюционная правовая мысль сформировала множество оригинальных концепций и подходов к праву», – пишет Е. Таранченко [32].
В России «возрожденное естественное право» тяготеет ближе к нравственности, к высшим религиозно-этическим, нежели юридическим началам; свобода понимается не как утилитарно-чувственная, а как духовная ценность (христианская свобода духа человека, сотворенного по образу и подобию Бога), не сугубо индивидуалистического, а соборного характера (духовное и историческое всеединство русской нации). Высшей ценностью становится не «естественный» индивид, наделенный природой неотъемлемыми и неотчуждаемыми правами, а духовно-религиозная природа каждой личности, которая отнюдь не исчерпывается «естественными» потребностями, правами, свободами. Акцент ставится не на «естественных» правах, а на этико-юридических обязанностях по отношению к высшему этическому началу и отечеству (а не к другому автономному «естественному» индивиду); западная вера в рационализм сменяется русской верой в голос совести, в интуицию правоты, которая заложена в душе каждого человека Богом (западное рациональное объяснение и понимание постулатов естественного права заменяется русским переживанием, интуитивной верой и безусловным принятием вне всякой зависимости от внешних мотивов рационального понимания, пользы и др.). Классический индивидуализм западноевропейского юснатурализма заменяется творческим поиском гармонии индивидуальных (частных) и общественных (коллективных, публичных, общих) интересов с акцентом на историческом и духовном единстве русской нации.
На наш взгляд, «возрожденный» российский юснатурализм, сформировавшийся в кругах российской интеллигенции, был изначально направлен на преобразование российского государства и общества, был движим утопическим идеалом (что так свойственно российской интеллигенции), а в конечном итоге, многие русские правоведы, философы, мыслители вновь вернулись к незыблемым, абсолютным в российском сознании и исторически традиционным православным ценностям безусловной любви, абсолютной ценности человека как существа духовного и национального всеединства.
_____________________
1. Виппер Ю. Иоанн Грозный. М., 1922. С. 19.
2. Зеньковский В.В. История русской философии. В 4-х книгах. Сост. А.В. Поляков. Л., 1991. Кн. 1. С. 51.
3. Поляков А.В. Общая теория права: феноменолого-коммуникативный подход. С. 111. О ранних ересях в России XIV—XVIвв. см.: Азаркин Н.М. Киевская и Московская Русь // История политических и правовых учений: учебник для вузов. Под общ. ред. О.В. Мартышина. М., 2004. С. 142—144; Дьячкова Н.Н., Доля В.Е. История политических и правовых учений. Учебное пособие для вузов. М., 2003. С. 219—221.
4. Кузнецов Э.В. Естественное право как фактор духовного возрождения России // Правоведение. 1993. №4. См.: Иларион Слово о законе и благодати / Пер. В.Я. Дерягина; реконстр. древнерус. текста Л.П. Жуковской. М., 1994. С. 29—41; Исаев И.А., Золотухина Н.М. История политических и правовых учений России. Хрестоматия. М., 2003. С. 19—27. См. также: Томсинов В.А. История русской политической и правовой мысли. М., 2003. С. 36—41.
5. Поляков А.В. Общая теория права: феноменолого-коммуникативный подход. С. 111.
6. «В русском народе родилась эта идея «белого царя», святого правителя, которым осуществится Царствие Божие на земле. Это есть преображение власти, которая становится уже не властью меча, но властью любви» — писал известный религиозный мыслитель С.Н. Булгаков. Булгаков С.Н. Православие. Очерки учения православной церкви. // Малахов В.П. История политических и правовых учений: учебное пособие для вузов. М., 2003. С. 500.
7. См.: Смирнов В.Г. Феофан Прокопович. М., 1994; Томсинов В.А. История русской политической и правовой мысли. М., 2003. С. 177 и сл.; Тонких В.А., Ярецкий Ю.Л. История политической и правовой мысли в России. М., 1999. С. 44–46; Липень С.В. Абсолютистские политико-правовые идеи в России // История государственно-правовых учений. Учебник. Отв. ред В.В. Лазарев. М., 2006. С. 182—184.
8. Соловьев В.С. Когда был оставлен русский путь и как на него вернуться // Наше наследие. 1988. №2. С. 83.
9. Поляков А.В. Может ли право быть неправым? / Некоторые аспекты дореволюционного российского правопонимания // Правоведение. 1997. №4.
10. Франк С.Л. Русское мировоззрение // Русское зарубежье: из истории социальной и правовой мысли. Л., 1991. С. 489–490.
11. Пивоваров Ю.С. Русская власть и исторические типы ее осмысления // Полития. Зима 2000–2001гг. №4. С. 12.
12. Ячменев Ю.В. Правда и закон. Из истории российского правоведения. СПб., 2001. С. 361.
13. Необходимо отметить, что русское слово правда является крайне полисемичным. Так, И.И. Срезневский в словаре древнерусского языка указывает следующие значения этого слова: 1) истина; 2) справедливость; 3) добродетель, добрые дела, праведность; 4) правость, правота; 5) доброе имя (затерять правду, затерять доброе имя); 6) честность; 7) обет, обещание; 8) присяга; 9) поведение, заповедь; 10) постановление, правило; 11) свод правил, законы; 12) договор, условие договора; 13) права; 14) признание прав; 15) оправдание, справедливое отношение; 16) суд: послать на правду, «отдать под суд»; 17) право суда; 18) судебные издержки; 19) пошлина на призыв свидетеля; 20) свидетель (и судьи спросили правды Тимофея); 21) подтверждение, доказательство (правда дати — представить доказательство). Срезневский И.И. Словарь древнерусского языка. М., 1958.
14. Поляков А.В. Общая теория права. С. 371.
15. «Пока справедливость основана на объективности, беспристрастности, это ценность низшего уровня. Но она начинает восприниматься как высшая ценность, когда пропитывается эмоциями, прежде всего болью за человека обиженного, пострадавшего от несправедливости. Именно таковы — эмоциональны и субъективны — другие несомненные для русского языка ценности: добро и правда». Левонтина И.Б., Шмелев А.Д. За справедливостью пустой // Логический анализ языка: Языки этики. М., 2000. С. 291. См. также: Малахов В.П. Философия права. Учебное пособие. М., 2002. С. 415—416.
16. Кистяковский Б.А. В защиту права // Вехи М., 1990. С. 137.
17. Поляков А.В. Общая теория права. С. 477—479.
18. Ященко А.С. Указ. соч. С.115. Ср. с высказыванием авторов антологии по русской философии права в отношении правопонимания П.И. Новгородцева: «В реализации «права будущего» огромную роль играет нравственность, которая и определяет содержание и смысл естественного права. Личность, впитывая нравственный идеал, становилась важнейшим фактором социального прогресса и государственного строительства». Альбов А.П., Масленников Д.В., Сальников М.В. Русская философия права — проблемы веры и нравственности // Русская философия права: Антология. СПб., 1999. С. 24.
19. Трубецкой Е.Н. Энциклопедия права. СПб., 1998. С. 66—67.
20. Новгородцев П.И. Нравственный идеализм в философии права. К вопросу о возрождении естественного права // О свободе. Антология мировой либеральной мысли (I половина XX века). Отв. ред. М.А. Абрамов. М., 2000. С. 635.
21. Ященко А.С. Указ. соч. С. 116.
22. Ср.: «Локальность крестьянского мира и его строгая иерархичность в значительной степени воспроизводились на высших уровнях власти. Таковой (патриархально-индивидуальной) была ментальность большинства населения, и либерально-индивидуалистические устремления части интеллигенции, естественно, не могли найти сочувствия и понимания среди крестьян». Плеханов Г.В. История русской общественной мысли. М., 1918. Т. 1. С. 111.
23. Шелистов Ю.И. Становление правового государства в Российской Федерации. М., 2004. С. 19.
24. А.П. Куницын (1783—1840), находясь под влиянием идей Канта, в труде «Право естественное» определяет естественное право как природное, врожденное, «всем народам общее» право, черпающее свое начало из разума, составляющее «совокупность условий при которых внешняя свобода людей существовать может», предписывающее равенство прав и обязанностей всех людей как разумных существ и имеющее своей целью «одну только справедливость». См.: Русская философия права: Антология. / Авторы-составители А.П. Альбов, Д.В. Масленников, М.В. Сальников. СПб., 1999. С. 48—53; Правовая мысль: Антология. / Автор-составитель В.П. Малахов. М., 2003. С. 420—422. Об истории естественно-правовых воззрений в России первой половины XIXв. см.: Глушкова С.И. Проблема правового идеала в русском либерализме. Екатеринбург, 2001. С. 279—285; Фельдштейн Г.С. Главные течения в истории науки уголовного права в России. М., 2003. С. 364—372.
25. Черноков А.Э. Антрополого-юридические проблемы российского правопонимания // Социальная антропология права современного общества. Под ред. И.Л. Честнова. СПб., 2006. С. 193.
26. Так, например, А.П. Куницын за опубликование своего труда «Право естественное» был удален от службы, а сама книга была подвергнута уничтожению «по принятым в сей книге за основание ложным началам и выводимому из них весьма вредному учению, противоречащему истинам христианства и клонящемуся к ниспровержению всех связей семейственных и государственных». Цит. по: Фельдштейн Г.С. Главные течения в истории науки уголовного права в России. М., 2003. С. 369.
27. «Методологическое движение в пользу возрождения естественного права является лишь формой для более глубокого явления, которое я не могу назвать иначе как кризис современного правосознания». Новгородцев П.И. Введение в философию права. СПб., 2000. С. 13; См. также: Трубецкой Е.Н. Миросозерцание Вл. С. Соловьева: В 2 т. М., 1913. Т. 1. С. 35—50. Новгородцев П.И. Кризис современного правосознания. М., 1909. С. 1—2, 15—16; Его же: Об общественном идеале. Берлин, 1921. С. 1—27, 143—146. Цит. по: Поляков А.В. Естественно-правовая концепция В.С. Соловьева // Правоведение. 1987. №4. С. 94.
28. Кузнецов Э.В. Философия права в русском дореволюционном правоведении // Правоведение 1984. №2. С. 61. www.law.edu.ru/article/article.asp?articleID=185936
29. Жуков В.Н. Школа «возрожденного» естественного права в России: между законом и благодатью. // Право и политика. 2001. №4. www.law-and-politics.com/paper.shtml
30. Корнев А.В., Борисов А.В. Правовая мысль в дореволюционной России. Учебное пособие. М., 2005. С. 179. По этому вопросу в юридической науке существуют и иные точки зрения. Например, С.С. Алексеев полагает, что истоки возрождения естественного права в дореволюционной России были заложены судебной реформой 1864г., которая, как известно, напротив, формально-юридически существенно расширила права российских подданных. См.: Алексеев С.С. Философия права. М., 1998. С. 116.
31. См.: Тарасов Н.Н. Методологические проблемы юридической науки. Екатеринбург, 2001. С. 121.
32. Таранченко Е. Правопонимание в постсоветскую эпоху: обзор основных концепций. // Кодекс-info. 2003. май-июнь.
1 комментарий