Вера Васильева → "Страсбургские посиделки": Дело выиграно. Что дальше?
28 марта 2013 года в Независимом пресс-центре в Москве собрался круглый стол «Страсбургские посиделки», ежемесячно проводимый Центром содействия международной защите. На этот раз в центре внимания оказались вопросы, связанные с исполнением Россией решений Европейского суда по правам человека (ЕСПЧ).
В дискуссии приняли участие Каринна Москаленко – руководитель проектов Центра, Комиссар и член Исполнительного комитета Международной комиссии юристов, а также адвокаты Анна Ставицкая и Ксения Костромина. Они представляли в ЕСПЧ четыре дела, которые и стали предметом обсуждения. Это дела российского ученого Игоря Сутягина, осужденного по обвинению спецслужб в шпионаже; технического специалиста Игоря Федоренко, оказавшегося на скамье подсудимых из-за того, что данные его паспорта без его ведома использовали квартирные мошенники; жертвы пыток Тимура Идалова, лишенного Хамовническим райсудом права на участие в собственном судебном разбирательстве, и Алексея Пичугина – бывшего сотрудника службы безопасности НК «ЮКОС».
Кроме того, Каринна Москаленко сообщила о предлагаемой российскими властями системе мер, направленных на исполнение решений ЕСПЧ, также называемой «дорожной картой». По мнению адвоката, «в скором времени это будет вопрос номер один».
Дело Игоря Сутягина
Анна Ставицкая:
В национальных судах и в ЕСПЧ мы указывали на множественные факты нарушения права нашего подзащитного на справедливое судебное разбирательство, закрепленное в статье 6 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод.
В частности, на то, что Игорь Сутягин был осужден за действия, которые не являются преступными. Он имел право собирать сведения из открытых источников и передавать их иностранному государству. Государственная измена же предполагает передачу иностранному государству именно секретных сведений.
Также мы говорили о том, что список кандидатов в присяжные заседатели, сформированный, якобы, по принципу случайной выборки, включал почему-то только молодых мужчин, которые почему-то все оказались бизнесменами. Напомню, что российский закон предполагает формирование этого первоначального списка без участия процессуальных сторон. Как защите впоследствии стало известно, многие присяжные имели отношение к ФСБ.
Европейский суд постановил, что право Игоря Сутягина на справедливое судебное разбирательство было нарушено на самой начальной стадии судебного процесса, когда немотивированно был заменен председательствующий судья. Нельзя так просто взять и поменять судью, если этого захочется.
С самого начала в отношении Сутягина было нарушено фундаментальное право. Указав на наличие такого серьезного сомнения, как сомнение в независимости и беспристрастности суда, ЕСПЧ не увидел необходимости рассматривать остальные нарушения.
Каринна Москаленко:
На заседании Президиума Верховного Cуда РФ прокурор заявил, что «какие-то там чьи-то сомнения не могут быть основанием для отмены законного и обоснованного приговора суда».
В результате выявленные ЕСПЧ нарушения права Игоря Сутягина на справедливый суд Президиум не счел поводом «для пересмотра каких-либо судебных решений». Ни чрезмерная длительность судебного разбирательства, ни внезапная замена судьи, «не обеспеченная никакими процессуальными гарантиями», не свидетельствовали, по мнению Президиума, о незаконности и необоснованности вынесенного приговора.
Президиум сослался на то, что никаких доказательств личной небеспристрастности судьи, под председательством которого был вынесен приговор, ЕСПЧ не обнаружил.
Президиум Верховного Суда, разделив странное мнение прокурора, записал в решении еще более странное утверждение:
«Тем самым, констатация Европейским судом того, что сомнения заявителя относительно независимости и беспристрастности суда первой инстанции могут считаться объективно обоснованными, не опровергает законности и обоснованности приговора в отношении Сутягина».
Дело Игоря Федоренко
Каринна Москаленко:
Точно такой же отказ отменить приговор мы получили в деле Игоря Федоренко – никому не известного российского гражданина. Основная масса наших заявителей – это никому не известные люди, из дел которых впоследствии складывается прецедент.
Игоря Федоренко обвинили в мошенничестве с квартирами, да еще с использованием страшных методов. В начале нулевых была целая серия таких дел, когда одинокие пожилые владельцы квартир загадочно умирали.
Когда я впервые пришла к Игорю в следственный изолятор, тот был в шоке. Он никогда в жизни не предполагал, что может быть причастен к чему-либо подобному.
Причастен оказался паспорт Игоря Федоренко, который он когда-то потерял. Точнее, даже не паспорт, а данные этого паспорта.
Разумеется, Игорь сразу подал о своей пропаже заявление в милицию, оформил новые документы. И вдруг спустя какое-то время его паспорт всплыл в криминальной истории.
Надо отдать должное следствию – оно долго не могло сформулировать ему обвинение. Из-за этого Игоря Федоренко содержали под стражей до предъявления обвинения.
Итак, Игорь отправляется вместе со мной в Головинский районный суд Москвы, чтобы сказать, что к нему нельзя применять меру пресечения без предъявления обвинения.
И суд выносит решение: возможность применения альтернативной меры пресечения не представляется возможным, потому что Игорь Федоренко совершил тяжкое преступление.
Подчеркну – на тот момент даже следователь еще не осмелился предъявить нашему подзащитному обвинение.
Мы с моей коллегой Валентиной Бокаревой подали жалобу в Европейский суд, и он дал приоритет этому делу.
Тем временем Игоря Федоренко осудили, причем очень странно. Видимо, чтобы не раздувать скандал, ему дали очень мало.
В 2011 году, когда наш заявитель уже был на свободе, Европейский суд принял решение, что в отношении него был нарушен параграф 2 статьи 6 Конвенции – презумпция невиновности. Также было установлено изначальное нарушение статьи 5 («право на свободу и личную неприкосновенность») в связи с незаконным содержанием под стражей.
Но Президиум Верховного Суда решил, что если нарушена презумпция невиновности, то нет никаких оснований отменять «законный и обоснованный приговор».
Дело Тимура Идалова
Каринна Москаленко:
Уже имея печальный опыт в Президиуме с делами Игоря Сутягина и Игоря Федоренко, мы с адвокатом Марией Самородкиной пошли ва-банк.
Я сказала буквально следующее. Представители Генерального прокурора России, вас, уважаемые члены Президиума, напрямую сталкивают с Европейским судом, который указал на то, что в деле Идалова от начала и до конца имело место несправедливое судебное разбирательство. Человека удалили из зала, потому что он заявил отвод суду, и не возвратили даже не вплоть до судебных прений, а включая последнее слово подсудимого, которое ему не дали произнести.
Европейский суд указал, что даже если поведение Тимура Идалова было резким, то нельзя было не дать ему высказаться в последнем слове. Может быть, он уже со второго дня заседания вел бы себя по-другому. Все судебное разбирательство прошло без подсудимого. Оно не может быть справедливым, а приговор законным и обоснованным.
При этом Европейский суд отметил, что единственным ремедиальным (то есть восстановительным) средством в данном случае могла бы быть отмена приговора кассационной инстанцией – Верховным судом Российской Федерации. Этого Верховный суд не сделал.
Решение Президиума – неожиданное и в то же время ожидаемое – прозвучало для нас как гром среди ясного неба: все решения судов по делу Идалова отменить и, кроме того, отменить даже все решения об избрании ему меры пресечения.
Таким образом на деле Тимура Идалова Президиум вспомнил о 415 статье УПК РФ. Согласно этой правовой норме, решение ЕСПЧ является новым обстоятельством, которое не предусматривает никакого иного выхода, кроме отмены вынесенного приговора и возобновления производства по делу.
Дело Алексея Пичугина
Каринна Москаленко:
И вот, приходит решение по делу Алексея Пичугина. Мы с Ксенией Костроминой хотим понимать, каковы должны быть правильные действия адвокатов, чтобы Президиум не мог уклониться от исполнения закона.
Хочу напомнить, что, во-первых, все злоключения нефтяной компании «ЮКОС» начались с ареста Алексея Пичугина.
Во-вторых, мы услышали из уст первых лиц государства, что, якобы, в этом деле только доказанных трупов пять.
Ксения, сколько трупов в первом деле Пичугина?
Ксения Костромина:
Ни одного. В рамках своего первого уголовного дела, слушавшегося в Мосгорсуде, Алексей Пичугин был осужден за организацию убийства супругов Гориных, однако их трупов так и не обнаружили.
У нас с присяжными была ситуация, аналогичная ситуации в деле Игоря Сутягина. Была собрана одна коллегия присяжных, потом председательствующая судья заболела, после чего некоторые присяжные на слушания не пришли. В результате коллегия была распущена. Бывшие присяжные говорили журналистам, что склонялись к оправдательному вердикту в отношении нашего подзащитного.
Новая коллегия, процедура формирования которой тоже не была прозрачной, признала Алексея виновным. Правда, не единогласно – расклад голосов был 8:4.
Однако Европейский суд указал на то, что заявитель воспользовался своим правом задавать присяжным вопросы, заявлять им отвод, и так далее. Следовательно, ЕСПЧ считает, что право заявителя на суд, созданный на основании закона, в результате отбора и формирования коллегии присяжных нарушено не было.
Процесс у нас слушался в закрытом судебном заседании. Судья приняла это решение на том основании, что в деле имеются секретные документы. При этом в ходе судебного разбирательства ни одного документа с грифом «секретно» исследовано не было.
Мы ходатайствовали перед Мосгорсудом о том, чтобы весь процесс открыть, а закрыть только те заседания, на которых будут исследоваться секретные документы, но получили отказ.
В результате Европейский суд признал, что было нарушено право нашего подзащитного на публичное разбирательство дела, полностью согласившись со всеми нашими доводами.
Что касается права на справедливое судебное разбирательство, Европейский суд тоже рассмотрел только один аспект, хотя у нас большое число пунктов жалобы было посвящено этому нарушению.
Судьи же ЕСПЧ пришли к выводу, что основной свидетель обвинения – господин Коровников – был допрошен с нарушением закона. Судья Мосгорсуда Олихвер, когда допрашивался этот свидетель, не предупредила его об уголовной ответственности за отказ от дачи показаний.
Этот свидетель не ответил на ряд вопросов стороны защиты. Он просто сказал: я не буду отвечать. А судья решила: и не надо.
Европейский суд написал, что у него вызывает недоумение позиция национального суда в этом вопросе. ЕСПЧ считает странной реакцию председательствующей судьи на такой ничем не мотивированный отказ свидетеля отвечать на вопросы.
Судья должна была принять все необходимые меры, чтобы обеспечить соблюдение закона. Однако когда защита заявителя попросила судью напомнить Коровникову о предусмотренной законом обязанности отвечать на вопросы и о грозящей ему уголовной ответственности за отказ от дачи показаний, председательствующая судья ответила, что Коровников имеет право не отвечать. Она не объяснила, почему Коровников может быть освобожден от обязанности отвечать на вопросы. И она даже не указала на основании какой нормы права свидетель мог быть освобожден от данной обязанности.
В итоге Европейский суд пришел к выводу, что таким образом было нарушено право заявителя на справедливое судебное разбирательство – путем нарушения его права на надлежащий допрос свидетеля Коровникова, который является основным свидетелем, решающим свидетелем. И если бы защите была дана возможность поставить достоверность показаний этого свидетеля под сомнение (а присяжные и сидят в зале, чтобы оценить показания свидетелей, в том числе их достоверность), то вердикт мог бы быть иным.
С учетом вышеизложенного Европейский суд написал, что нет необходимости рассматривать отдельно остальные пункты жалобы заявителя на справедливое судебное разбирательство.
Каринна Москаленко:
В решении Европейского суда по делу Идалова было сказано, что единственным ремедиальным средством в данном случае могла бы быть отмена приговора. Что-то подобное слышится и в решении по делу Пичугина. Не так ли?
Ксения Костромина:
Да, Суд указал, что «наиболее уместным видом возмещения было бы, в принципе, проведение нового судебного разбирательства либо возобновление производства».
Сейчас я пишу ходатайство в Президиум Верховного Суда РФ о возбуждении производства по новым обстоятельствам в соответствии с 413-415 статьями УПК. На основании закона должно быть принято решение об отмене состоявшихся судебных решений.
Каринна Москаленко:
Я тоже это сказала бы, даже если б это не говорил Европейский суд. Это единственное возможное ремедиальное средство. Вы не дали мне допросить господина Коровникова. Мои вопросы – не простые для него вопросы, он не случайно от них отклонился. Я считаю, что он оговаривает моего подзащитного. И мои непростые вопросы были направлены именно на то, чтобы установить недостоверность или, напротив, достоверность его показаний. А суд не дал такой возможности.
А Европейский суд считает это настолько серьезным, а свидетеля настолько важным, что, конечно, единственным восстановительным средством может быть только пересмотр дела.
Итак, мы обсудили два дела, по которым судьи Президиума Верховного Суда отказались отменять приговоры – в отношении Сутягина и Федоренко. Они пытаются отработать практику таких отказов, но на деле Идалова эта стезя сломалась.
Сейчас российские власти разрабатывают систему мер, направленных на исполнение решений ЕСПЧ, так называемую «дорожную карту».
Мы сейчас проверяем эту информацию, но, якобы, готовятся изменения именно в 413-415 статьи. Мы, конечно, не знаем, какого рода эти изменения. Может быть, они улучшат эти нормы. Но мы в этом очень сильно сомневаемся. Были инициативы некоторых депутатов, утверждавших, что эти статьи посягают на национальный суверенитет.
Предположим, что власти через орган, который некоторые называют «взбесившимся принтером», будут ставить под сомнение необходимость наличия статьей 413-415 в УПК. С тем, чтобы снять с Президиума Верховного суда РФ это бремя – всегда слушаться решений Европейского суда.
Но, по-моему, если выявляются такие глобальные нарушения права на справедливое судебное разбирательство, как немотивированное отсутствие публичности, отказ судьи допрашивать свидетеля на предмет достоверности его утверждений, то не может быть никакого иного средства восстановления нарушенных прав на национальном уровне, кроме отмены приговора. Как минимум мне должны дать этого свидетеля допросить в условиях справедливого судебного разбирательства.
Предположим, свобода усмотрения будет расширена. Предположим, что в УПК РФ вообще не будет 413-415 статей. В законодательствах многих стран этой нормы нет. Но есть обязательство исполнять решения Европейского суда.
В дискуссии приняли участие Каринна Москаленко – руководитель проектов Центра, Комиссар и член Исполнительного комитета Международной комиссии юристов, а также адвокаты Анна Ставицкая и Ксения Костромина. Они представляли в ЕСПЧ четыре дела, которые и стали предметом обсуждения. Это дела российского ученого Игоря Сутягина, осужденного по обвинению спецслужб в шпионаже; технического специалиста Игоря Федоренко, оказавшегося на скамье подсудимых из-за того, что данные его паспорта без его ведома использовали квартирные мошенники; жертвы пыток Тимура Идалова, лишенного Хамовническим райсудом права на участие в собственном судебном разбирательстве, и Алексея Пичугина – бывшего сотрудника службы безопасности НК «ЮКОС».
Кроме того, Каринна Москаленко сообщила о предлагаемой российскими властями системе мер, направленных на исполнение решений ЕСПЧ, также называемой «дорожной картой». По мнению адвоката, «в скором времени это будет вопрос номер один».
Дело Игоря Сутягина
Анна Ставицкая:
В национальных судах и в ЕСПЧ мы указывали на множественные факты нарушения права нашего подзащитного на справедливое судебное разбирательство, закрепленное в статье 6 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод.
В частности, на то, что Игорь Сутягин был осужден за действия, которые не являются преступными. Он имел право собирать сведения из открытых источников и передавать их иностранному государству. Государственная измена же предполагает передачу иностранному государству именно секретных сведений.
Также мы говорили о том, что список кандидатов в присяжные заседатели, сформированный, якобы, по принципу случайной выборки, включал почему-то только молодых мужчин, которые почему-то все оказались бизнесменами. Напомню, что российский закон предполагает формирование этого первоначального списка без участия процессуальных сторон. Как защите впоследствии стало известно, многие присяжные имели отношение к ФСБ.
Европейский суд постановил, что право Игоря Сутягина на справедливое судебное разбирательство было нарушено на самой начальной стадии судебного процесса, когда немотивированно был заменен председательствующий судья. Нельзя так просто взять и поменять судью, если этого захочется.
С самого начала в отношении Сутягина было нарушено фундаментальное право. Указав на наличие такого серьезного сомнения, как сомнение в независимости и беспристрастности суда, ЕСПЧ не увидел необходимости рассматривать остальные нарушения.
Каринна Москаленко:
На заседании Президиума Верховного Cуда РФ прокурор заявил, что «какие-то там чьи-то сомнения не могут быть основанием для отмены законного и обоснованного приговора суда».
В результате выявленные ЕСПЧ нарушения права Игоря Сутягина на справедливый суд Президиум не счел поводом «для пересмотра каких-либо судебных решений». Ни чрезмерная длительность судебного разбирательства, ни внезапная замена судьи, «не обеспеченная никакими процессуальными гарантиями», не свидетельствовали, по мнению Президиума, о незаконности и необоснованности вынесенного приговора.
Президиум сослался на то, что никаких доказательств личной небеспристрастности судьи, под председательством которого был вынесен приговор, ЕСПЧ не обнаружил.
Президиум Верховного Суда, разделив странное мнение прокурора, записал в решении еще более странное утверждение:
«Тем самым, констатация Европейским судом того, что сомнения заявителя относительно независимости и беспристрастности суда первой инстанции могут считаться объективно обоснованными, не опровергает законности и обоснованности приговора в отношении Сутягина».
Дело Игоря Федоренко
Каринна Москаленко:
Точно такой же отказ отменить приговор мы получили в деле Игоря Федоренко – никому не известного российского гражданина. Основная масса наших заявителей – это никому не известные люди, из дел которых впоследствии складывается прецедент.
Игоря Федоренко обвинили в мошенничестве с квартирами, да еще с использованием страшных методов. В начале нулевых была целая серия таких дел, когда одинокие пожилые владельцы квартир загадочно умирали.
Когда я впервые пришла к Игорю в следственный изолятор, тот был в шоке. Он никогда в жизни не предполагал, что может быть причастен к чему-либо подобному.
Причастен оказался паспорт Игоря Федоренко, который он когда-то потерял. Точнее, даже не паспорт, а данные этого паспорта.
Разумеется, Игорь сразу подал о своей пропаже заявление в милицию, оформил новые документы. И вдруг спустя какое-то время его паспорт всплыл в криминальной истории.
Надо отдать должное следствию – оно долго не могло сформулировать ему обвинение. Из-за этого Игоря Федоренко содержали под стражей до предъявления обвинения.
Итак, Игорь отправляется вместе со мной в Головинский районный суд Москвы, чтобы сказать, что к нему нельзя применять меру пресечения без предъявления обвинения.
И суд выносит решение: возможность применения альтернативной меры пресечения не представляется возможным, потому что Игорь Федоренко совершил тяжкое преступление.
Подчеркну – на тот момент даже следователь еще не осмелился предъявить нашему подзащитному обвинение.
Мы с моей коллегой Валентиной Бокаревой подали жалобу в Европейский суд, и он дал приоритет этому делу.
Тем временем Игоря Федоренко осудили, причем очень странно. Видимо, чтобы не раздувать скандал, ему дали очень мало.
В 2011 году, когда наш заявитель уже был на свободе, Европейский суд принял решение, что в отношении него был нарушен параграф 2 статьи 6 Конвенции – презумпция невиновности. Также было установлено изначальное нарушение статьи 5 («право на свободу и личную неприкосновенность») в связи с незаконным содержанием под стражей.
Но Президиум Верховного Суда решил, что если нарушена презумпция невиновности, то нет никаких оснований отменять «законный и обоснованный приговор».
Дело Тимура Идалова
Каринна Москаленко:
Уже имея печальный опыт в Президиуме с делами Игоря Сутягина и Игоря Федоренко, мы с адвокатом Марией Самородкиной пошли ва-банк.
Я сказала буквально следующее. Представители Генерального прокурора России, вас, уважаемые члены Президиума, напрямую сталкивают с Европейским судом, который указал на то, что в деле Идалова от начала и до конца имело место несправедливое судебное разбирательство. Человека удалили из зала, потому что он заявил отвод суду, и не возвратили даже не вплоть до судебных прений, а включая последнее слово подсудимого, которое ему не дали произнести.
Европейский суд указал, что даже если поведение Тимура Идалова было резким, то нельзя было не дать ему высказаться в последнем слове. Может быть, он уже со второго дня заседания вел бы себя по-другому. Все судебное разбирательство прошло без подсудимого. Оно не может быть справедливым, а приговор законным и обоснованным.
При этом Европейский суд отметил, что единственным ремедиальным (то есть восстановительным) средством в данном случае могла бы быть отмена приговора кассационной инстанцией – Верховным судом Российской Федерации. Этого Верховный суд не сделал.
Решение Президиума – неожиданное и в то же время ожидаемое – прозвучало для нас как гром среди ясного неба: все решения судов по делу Идалова отменить и, кроме того, отменить даже все решения об избрании ему меры пресечения.
Таким образом на деле Тимура Идалова Президиум вспомнил о 415 статье УПК РФ. Согласно этой правовой норме, решение ЕСПЧ является новым обстоятельством, которое не предусматривает никакого иного выхода, кроме отмены вынесенного приговора и возобновления производства по делу.
Дело Алексея Пичугина
Каринна Москаленко:
И вот, приходит решение по делу Алексея Пичугина. Мы с Ксенией Костроминой хотим понимать, каковы должны быть правильные действия адвокатов, чтобы Президиум не мог уклониться от исполнения закона.
Хочу напомнить, что, во-первых, все злоключения нефтяной компании «ЮКОС» начались с ареста Алексея Пичугина.
Во-вторых, мы услышали из уст первых лиц государства, что, якобы, в этом деле только доказанных трупов пять.
Ксения, сколько трупов в первом деле Пичугина?
Ксения Костромина:
Ни одного. В рамках своего первого уголовного дела, слушавшегося в Мосгорсуде, Алексей Пичугин был осужден за организацию убийства супругов Гориных, однако их трупов так и не обнаружили.
У нас с присяжными была ситуация, аналогичная ситуации в деле Игоря Сутягина. Была собрана одна коллегия присяжных, потом председательствующая судья заболела, после чего некоторые присяжные на слушания не пришли. В результате коллегия была распущена. Бывшие присяжные говорили журналистам, что склонялись к оправдательному вердикту в отношении нашего подзащитного.
Новая коллегия, процедура формирования которой тоже не была прозрачной, признала Алексея виновным. Правда, не единогласно – расклад голосов был 8:4.
Однако Европейский суд указал на то, что заявитель воспользовался своим правом задавать присяжным вопросы, заявлять им отвод, и так далее. Следовательно, ЕСПЧ считает, что право заявителя на суд, созданный на основании закона, в результате отбора и формирования коллегии присяжных нарушено не было.
Процесс у нас слушался в закрытом судебном заседании. Судья приняла это решение на том основании, что в деле имеются секретные документы. При этом в ходе судебного разбирательства ни одного документа с грифом «секретно» исследовано не было.
Мы ходатайствовали перед Мосгорсудом о том, чтобы весь процесс открыть, а закрыть только те заседания, на которых будут исследоваться секретные документы, но получили отказ.
В результате Европейский суд признал, что было нарушено право нашего подзащитного на публичное разбирательство дела, полностью согласившись со всеми нашими доводами.
Что касается права на справедливое судебное разбирательство, Европейский суд тоже рассмотрел только один аспект, хотя у нас большое число пунктов жалобы было посвящено этому нарушению.
Судьи же ЕСПЧ пришли к выводу, что основной свидетель обвинения – господин Коровников – был допрошен с нарушением закона. Судья Мосгорсуда Олихвер, когда допрашивался этот свидетель, не предупредила его об уголовной ответственности за отказ от дачи показаний.
Этот свидетель не ответил на ряд вопросов стороны защиты. Он просто сказал: я не буду отвечать. А судья решила: и не надо.
Европейский суд написал, что у него вызывает недоумение позиция национального суда в этом вопросе. ЕСПЧ считает странной реакцию председательствующей судьи на такой ничем не мотивированный отказ свидетеля отвечать на вопросы.
Судья должна была принять все необходимые меры, чтобы обеспечить соблюдение закона. Однако когда защита заявителя попросила судью напомнить Коровникову о предусмотренной законом обязанности отвечать на вопросы и о грозящей ему уголовной ответственности за отказ от дачи показаний, председательствующая судья ответила, что Коровников имеет право не отвечать. Она не объяснила, почему Коровников может быть освобожден от обязанности отвечать на вопросы. И она даже не указала на основании какой нормы права свидетель мог быть освобожден от данной обязанности.
В итоге Европейский суд пришел к выводу, что таким образом было нарушено право заявителя на справедливое судебное разбирательство – путем нарушения его права на надлежащий допрос свидетеля Коровникова, который является основным свидетелем, решающим свидетелем. И если бы защите была дана возможность поставить достоверность показаний этого свидетеля под сомнение (а присяжные и сидят в зале, чтобы оценить показания свидетелей, в том числе их достоверность), то вердикт мог бы быть иным.
С учетом вышеизложенного Европейский суд написал, что нет необходимости рассматривать отдельно остальные пункты жалобы заявителя на справедливое судебное разбирательство.
Каринна Москаленко:
В решении Европейского суда по делу Идалова было сказано, что единственным ремедиальным средством в данном случае могла бы быть отмена приговора. Что-то подобное слышится и в решении по делу Пичугина. Не так ли?
Ксения Костромина:
Да, Суд указал, что «наиболее уместным видом возмещения было бы, в принципе, проведение нового судебного разбирательства либо возобновление производства».
Сейчас я пишу ходатайство в Президиум Верховного Суда РФ о возбуждении производства по новым обстоятельствам в соответствии с 413-415 статьями УПК. На основании закона должно быть принято решение об отмене состоявшихся судебных решений.
Каринна Москаленко:
Я тоже это сказала бы, даже если б это не говорил Европейский суд. Это единственное возможное ремедиальное средство. Вы не дали мне допросить господина Коровникова. Мои вопросы – не простые для него вопросы, он не случайно от них отклонился. Я считаю, что он оговаривает моего подзащитного. И мои непростые вопросы были направлены именно на то, чтобы установить недостоверность или, напротив, достоверность его показаний. А суд не дал такой возможности.
А Европейский суд считает это настолько серьезным, а свидетеля настолько важным, что, конечно, единственным восстановительным средством может быть только пересмотр дела.
Итак, мы обсудили два дела, по которым судьи Президиума Верховного Суда отказались отменять приговоры – в отношении Сутягина и Федоренко. Они пытаются отработать практику таких отказов, но на деле Идалова эта стезя сломалась.
Сейчас российские власти разрабатывают систему мер, направленных на исполнение решений ЕСПЧ, так называемую «дорожную карту».
Мы сейчас проверяем эту информацию, но, якобы, готовятся изменения именно в 413-415 статьи. Мы, конечно, не знаем, какого рода эти изменения. Может быть, они улучшат эти нормы. Но мы в этом очень сильно сомневаемся. Были инициативы некоторых депутатов, утверждавших, что эти статьи посягают на национальный суверенитет.
Предположим, что власти через орган, который некоторые называют «взбесившимся принтером», будут ставить под сомнение необходимость наличия статьей 413-415 в УПК. С тем, чтобы снять с Президиума Верховного суда РФ это бремя – всегда слушаться решений Европейского суда.
Но, по-моему, если выявляются такие глобальные нарушения права на справедливое судебное разбирательство, как немотивированное отсутствие публичности, отказ судьи допрашивать свидетеля на предмет достоверности его утверждений, то не может быть никакого иного средства восстановления нарушенных прав на национальном уровне, кроме отмены приговора. Как минимум мне должны дать этого свидетеля допросить в условиях справедливого судебного разбирательства.
Предположим, свобода усмотрения будет расширена. Предположим, что в УПК РФ вообще не будет 413-415 статей. В законодательствах многих стран этой нормы нет. Но есть обязательство исполнять решения Европейского суда.
Нет комментариев