Дмитрий Литвинский (Адвокат, Париж) →  Арбитраж и уголовно-процессуальный взгляд на вещи

Очередное заседание Французского Комитета Арбитража (CFA), состоявшееся 4 апреля 2013 в зале Первой палаты Апелляционного суда Парижа, неожиданно заставило еще раз вспомнить о «непонимании» между Международным Коммерческим Арбитражным Судом (МКАС) и руководством Арбитражной палаты г. Москвы, ставшем на прошлой неделе одним из серьезных информационных поводов. Трудно игнорировать ситуации, когда руководство серьезной адвокатской структуры говорит о возможности призыва к бойкоту другого не менее уважаемого образования, вынуждая тем самым представителей арбитражного сообщества к ответной реакции, чтобы хоть как-то сгладить возникшую неловкость.

Представленный полуторачасовой доклад профессора Тома Кле (Thomas Clay) был посвящен теме «Арбитр. Нормальное ли он существо?». Несмотря на совсем неочевидное название, сопровождающееся десятиминутным ироничным введением в тему с соображениями по поводу «нормальности» и «ненормальности» ее предложивших, вообще коллег по профессии, и самого выступающего, доклад, совершенно незаметно и неожиданно, перешел на достаточно серьезные вопросы статуса арбитра в современном мире и на условия его деятельности в этом качестве. Смена акцентов была проведена настолько профессионально, что все полтора часа зал слушал, затаив дыхание. Впрочем, в ораторском опыте Тома Кле, профессора в Университете Версаля и признанного специалиста в области арбитража, сомневаться не приходится. Имея к этому некоторое отношение, походу добавлю, что Тома Кле, помимо прочего, сумел создать один из лучших во Франции, и, пожалуй, в Европе,специализированный университетский годовой курс магистратуры, со специализацией в области арбитражного разбирательства.

Одна из ключевых тем доклада – постепенная профессионализация деятельности арбитра, ведущая для него к изменению приоритетов при вынесении арбитражного решения. На определенном этапе, по крайней мере, во Франции, назначение в качестве арбитра для разрешения третейского спора воспринималось представителями адвокатской и университетской среды в большей степени как «хобби», приносящее доход, который хотя и мог быть больше дохода от основной деятельности — по крайней мере, для преподавателей, — но своего вспомогательного характера от этого, тем не менее, не терял.

Сегодня ситуация меняется и достаточно серьезно. Появляются целые профессиональные структуры, члены которых рассматривают деятельность по разрешению споров третьих лиц в качестве основной услуги, предоставляемой ими клиентам. Речь при этом идет именно об оплачиваемой деятельности в качестве арбитра, а не о помощи сторонам по организации третейского разбирательства, оказываемой арбитражными центрами. Характерно, что нередко учредителями таких структур являются бывшие партнеры специализирующихся в арбитраже крупных юридических бюро, уставшие постоянно сталкиваться с ситуациями конфликта интересов, вызванных размером соответствующих юридических фирм и значительным количеством их клиентов.

Профессионализация «работы» арбитра приводит к изменению его психологии. Арбитр, хотя и осуществляет деятельность юрисдикционного характера, но остается частным лицом, действующим от своего собственного имени и имеющим собственные экономические интересы. Лицом, которое в целом заинтересовано в развитии клиентуры, в том, чтобы его продолжали назначать арбитром в будущем. Противоречивость задач делает из арбитра, по процитированному докладчиком шутливому замечанию профессора Эрика Локин (Eric Loquin), «шизофреника, который должен одновременно разрешить спор и понравиться сторонам».

С одной стороны, такое изменение отношения влечет за собой известные негативные последствия. В частности, нередко общее удлинение сроков некоторых третейских процедур может быть больше связано с финансовыми интересами самого арбитра, чем с интересами сторон.

Позитивным же следствием является повышение значения независимости арбитра, который хотя и назначается сторонами и действует на основании заключенного с ними соглашения, должен, тем не менее, оставаться беспристрастным и независимым. Как ни удивительно, но именно свою независимость и предлагает арбитр сторонам. Именно независимость, а даже иногда и не профессионализм, может становиться обстоятельством, заставляющим стороны выбрать конкретного арбитра. Нередко, при выборе арбитра стороны могут предпочесть того из них, чьи объективность и беспристрастность не вызывают сомнений, чем арбитра, хотя и высококвалифицированного, но с сомнительными гарантиями объективности. Репутация арбитра становится его основным капиталом, имеющим экономическое выражение.

По мнению Тома Кле, именно независимость и объективность арбитра и становится на сегодняшний день основной ценностью в арбитраже. Применительно же к арбитражу международному именно независимость во многом и привлекает к нему стороны, в силу объективных или субъективных причин, с недоверием относящихся к судебной системе конкретного государства или к государственной судебной системе вообще.

Что же касается озвученного выше если и не конфликта, то некоторой демонстрации «любезности» со стороны Председателя АП Москвы в адрес московского же международного центра арбитражного разбирательства с мировой репутацией, то вспомнить о нем в связи с французским докладом меня заставило следующее соображение.

По всей видимости, озвученные со стороны старейшины московских адвокатов претензии к МКАС в значительной степени отражают принципиальное непонимание, которое существует между профессиональными юристами, воспринимающими процесс разрешения споров с совершенно разных точек зрения.

С одной стороны, речь идет об адвокатах, специализирующихся в области уголовного судопроизводства и привыкших действовать в жесткой парадигме: «суд – обвиняемый». Представляемый ими клиент поставлен в не дающие возможности выбора жесткие процессуальные рамки, где авторитет и сила суда основаны на авторитете и силе представляемой им государственной машины и имеющихся в ее распоряжении средствах принуждения.

С другой стороны, речь о специалистах в области третейского разбирательства, особенно международного, которое в российских условиях и воплощает МКАС и другие арбитражные центры при ТПП РФ. Эти последние имеют дело со спорами, «суды» и «судьи» в которых действуют исключительно на основании воли сторон, и авторитет которых основан на собственном профессионализме и независимости. С этой точки зрения, если арбитр и является судьей, то только в рамках заключенного им со сторонами контракта.

Глобальное различие в логике восприятия процесса может давать пищу для непонимания. Одна сторона видит право на разумный отвод арбитра как один из основополагающих принципов, работающих на обеспечение его независимости, как краеугольный камень всего арбитражного разбирательства. Другая же, к сожалению, путает арбитров, которые по сути, нечего сторонам кроме своей независимости и квалификации не должны, с государственными судьями или с назначенными государством присяжными, в целом поставленных в качестве судьи над другими лицами именно государством и держащими ответ перед государством же.

С этой точки зрения, вполне возможно, что в позиции старейшины московских адвокатов свою роль сыграл и удачный опыт ведения уголовных процессов, во многом воспринимаемых если и не как борьба с «системой», то как ситуация, в которой доверять суду точно не стоит. Возможно, именно поэтому арбитраж вообще, в котором, в идеале, третейский «суд» не возвышается над сторонами, а находится с ними в одной плоскости, также как и арбитры и центры по организации третейского разбирательства (в данном случае МКАС), и воспринимается ошибочно как «частная лавочка», взявшая на себя роль филиала государственного судопроизводства и добившаяся определенного «дисконтика» в виде привилегий по отношению к судебной системе.

Копия на: avocatlitvinski.livejournal.com/