Антон Михайлов → Филологическая (элегантная) школа юристов и континентальная юридическая догматика
Следовавшая за глоссаторами и комментаторами «элегантная» школа гуманистов XVI столетия в силу восприятия права как исторически развивающегося и вписанного в культуру явления эпохой Возрождения, поставила перед юристами задачу реконструкции подлинного римского права через историческое толкование первоисточников – в противовес формально-догматическому отношению к глоссам средневековых doctores juris.
Юристы-гуманисты первыми ясно осознали, что глоссированное и систематизированное римско-византийское право хотя и эффективно в практическом отношении, но не составляет исторической правды, не раскрывает действительную римскую правовую культуру. «Не в комментариях и глоссах, а только в непосредственном общении с источниками лежит ключ к истинному познанию права. Но эти источники надо изучать в связи с общей культурой античной древности; только тогда откроется в полной мере их живая, неиссякающая сила».
Н.М. Коркунов указывал, что юристы гуманистической школы рассматривали правоведение как филологию, науку о продуктах духовной деятельности вообще. «Римское право изучается ими не как право, применимое в настоящее время, а как право, выработанное жизнью древнего Рима, как одна из сторон его быта».
Так, известный юрист-гуманист Ф. Балдуин (1520–1573) считал необходимым провести последовательный исторический анализ Corpus Juris, разложить компиляцию Трибониана и привести ее «к первобытной форме» – восстановить и воспроизвести в строгом хронологическом порядке сочинения римских юристов и постановления Юстиниана. Другой представитель школы гуманистов Ф. Готоман (1524–1590) в «Антитрибониане» (1573) вообще утверждал, что единственным «живым органом» Юстинианова Свода являлись сочинения римских юристов, лишь фрагментарно вошедшие в Свод с многочисленными византийскими интерполяциями и в дальнейшим подвергнувшиеся многослойным искажениям у глоссаторов и канонистов. Апогеем исторически-антикварного отношения к фактам римского права следует считать творчество «князя романистов» Ж. Куяция (1522–1590), ведущая цель деятельности которого заключалась в восстановлении подлинного значения римских текстов путем привлечения вновь обнаруженных документов и тщательнейшей экзегезы фрагментов римских юристов в Corpus Juris.
Общим стремлением гуманистической школы было восстановление порванной средневековьем связи в умственном развитии между древним и новым миром, которое не могло быть осуществлено без исторической реконструкции древнеримских правых текстов.
Установка гуманистов XVI столетия на воссоздание подлинного римского права акцентировала исключительно интерпретативную роль ученых-юристов, запрещая произвольные схоластические построения, искажающие незатемненный смысл закона, должный быть реконструируемым посредством текстов античной культуры (Г. Буде, А. Альциат, У. Цазий).
Вместе с тем в юридической догматике юристы элегантной школы продолжили систематизаторскую линию средневековых юристов в том смысле, что также рассматривали римское право как единое целое, что для них вытекало из принадлежности римского права единой античной культуре. При изложении правового материала многие гуманисты ориентировались на институционную структуру изложения правового материала («О лицах», «О вещах», «Об исках»), поскольку она была выражена в аутентичном тексте римской правовой культуры – «Институциях» Гая.
При этом они принципиально изменили отношение к толкуемому тексту в сравнении со схоластическим подходом комментаторов. Если средневековые юристы некритично рассматривали его слово как истину внеисторическую, то юристы-гуманисты «встали в критическое отношение к авторитету и материалу средневековой юриспруденции», видели в памятниках римского права «творение рук человеческих», артефакт культуры, и пытались проследить историческую эволюцию источников римского права, рассмотреть их в связи с укладом общественной жизни.
Римское право было для гуманистов человеческим созданием, неразрывно связанным со всеми другими сторонами жизни античности. И.А. Покровский указывал: «Гуманизм оказал юриспруденции несомненную и крупную услугу; он дал юриспруденции почувствовать, что для надлежащего выполнения лежащих на ней задач она нуждается в обработке юридического материала с разных точек зрения; он дал почувствовать, что право есть живой организм, тесно связанный с жизнью той исторической среды, которой он создан. В этом смысле гуманизм является первым проблеском идей, всесторонне развернутых впоследствии исторической школой XIX века».
Именно исторический и социологический приемы в изучении права составили основу нового для XVI столетия французского метода (mos docendi gallicus). «Новый метод заключался в критической, филологической и исторической обработке материала, причем все-таки сохранялась экзегетическая форма, и дело главным образом сводилось к исторической критике и историческому выяснению отдельных мест источников». В последующие века mos gallicus станет основой для формирования самостоятельного направления исследовательской деятельности – истории права. «Французская школа XVI столетия действительно была школою исторического метода. Главная ее заслуга заключалась в сообщении науке подобного направления», – писал А.Н. Стоянов.
По сути, юристы гуманистической школы впервые в истории континентальной юриспруденции поместили право в исторический и культурный контекст, стали рассматривать право как социокультурный институт, а юридические и литературные тексты античности стали в их деятельности инструментами, призванными раскрыть подлинный исторический дух реконструируемой культуры.
Установка на историческое очищение первоисточников римского права дала возможность гуманистам XVI века отбросить средневековые глоссы, веру в безусловную истину схоластических антитез, и позволила более свободно выстраивать системы римского права, не ограничиваясь византийскими текстами. Так, в 30-40-е гг. XVI века И. Апель (1486–1536) и К. Лагус (1500–1546) начинают целенаправленно использовать диалектику для формирования новых систем – прообразов учебников «пандектного права». И. Апель является автором идеи разделения правового материала на 6 частей: 1) определение; 2) классификация; 3) порождающая причина; 4) следствие; 5) сходство 6) противоположность или обстоятельство. Так, «лица» рассматривались как «обстоятельства» собственности и обязательства, а «иски» как «следствия» собственности и обязательства. Ученый предложил систематически сочетать конструкции частного права, которые, по мере применения диалектического метода, должны, по его мнению, прийти все к большему и большему единству, вплоть до двух главных элементов системы – собственности и обязательства.
Именно с XVI столетия юристы-систематики начинают излагать завершенные учения о системе частного права, излагая кратко лишь основы публично-правового статуса лиц, тем самым формируя основы для последующего подразделения права на частное и публичное. Так понятый гуманистами диалектический метод, сформировавший традицию «пандектного права», заложил основы для формирования общей части гражданского права и в дальнейшем – «понятийного ряда» общей теории права. Попытки свободного от законной экзегезы и комментаторских антитез изложения общей системы частного права дали возможность разделять деятельность университетских кафедр уже не по разделам Corpus Juris, а по отдельным предметам, а также заложили предпосылки для метода немецкой пандектистики, где каждое правовое положение должно было быть истолковано и согласовано с системой права (Г. Пухта, Р. Иеринг).
Как следствие противопоставления нового французского метода исследования прежнему итальянскому методу комментаторов в трудах некоторых юристов-гуманистов систематика позитивного права не рассматривается как продукт исключительно экзегетической деятельности, а видится фундаментом, через который примиряются разные исторические проявления римских законов. Так, «геометр юриспруденции» Г. Донелл (1527–1591) видел задачу доктрины права в извлечении из римских текстов общих принципов, способствующих отделению разнородных и соединению однородных исторических фактов, а также изучению целого как средства более полного познания частного – ведь частности не могут быть поняты без познания целого. Знание общего принципа, согласно Донеллу, позволяет применять его по аналогии к новым фактам. Исторический же факт per se не имеет непреложного авторитета, а подлежит оценке с точки зрения целей положительного права и гармонии между его отдельными частями. По мнению Донелла, в основе реконструируемой догмы римского права должны лежать «природа и связь вещей», общие принципы права, позволяющие понимать римское право в его логическом и историческом единстве. На примере Донелла можно видеть, что идея систематического порядка была отнюдь не чужда юристам-гуманистам.
Установка на формирование исторически фундированной системы позитивного права неизбежно приводила гуманистов к инкорпорации в систему римского права начал канонического и национального права, которые за последние три столетия накопили значительный объем правового материала (У. Цазий). Поэтому у некоторых гуманистов «обсуждение юридических вопросов по новому методу приурочивается по преимуществу к логическим моментам и направляется к установлению абстрактных юридических понятий и выводу из них логических следствий, согласных, однако, с источниками римского, канонического и национального права». В этом проявлялась преемственность с «диалектическим» методом традиции комментаторов, хотя у гуманистов диалектический синтез применялся уже не только к текстам глоссаторской традиции, но и к текстам канонического и национального права, хотя, несомненно, приоритет при построении системы отдавался римскому праву. Такое стремление гуманистов к систематизации не учитывало то, что фундаментальные принципы, лежащие в основании римского, канонического и национального права, далеко не всегда могли быть формально-логически согласованы друг с другом. Поэтому следовавшие за гуманистической школой системы «пандектного права» XVII–XVIII столетий нередко являлись крайне противоречивыми, а действующее право все больше и больше «имело вид человеческой головы, прикрепленной к лошадиной шее, обросшей перьями и оканчивающейся рыбьим хвостом». Такое status quo «современного римского права» само по себе могло вызвать реакцию отторжения со стороны школы рационалистического естественного права XVII – XVIII веков.
В эпоху господства гуманистической школы юристов методологическая основа экзегезы и систематики, сформированная школами глоссаторов и комментаторов, осталась ведущей для континентальной юридической догматики. А.Н. Стоянов описал метод гуманистической школы следующим образом: «Реформаторы метода сохранили корень, посаженный глоссаторами, и ограничились одной прививкой к нему элемента историко-филологического. Экзегеза XVI столетия является особенным видом одного и того же родового понятия… Этимологический и логический элементы остались, по-прежнему, опорой для критики текста; но в метод привзошло соображение духа и характера народа, который создал положительное право, насколько можно было узнать их из классической литературы и древностей».
Ф.В. Тарановский писал о методологических пропедевтиках XVI столетия: «Они отступают от прежнего догматизма комментаторов и видоизменяют самое понятие научно-юридического метода в духе французской школы. Тем не менее в них все еще продолжается старая схоластическая традиция со всевозможными формальными схемами, делениями и подразделениями».
Установка гуманистов XVI столетия на историческую реконструкцию, «очищение» подлинного римского права от византийских интерполяций и искажающих средневековых глосс хотя и постепенно сформировала историю положительного права как самостоятельное исследовательское направление ученых-юристов, но не смогла изменить юридические практики и господствующую доктрину романо-германской правовой системы. Последние к тому времени не только сформировали корпоративную традицию, но и были ближе к существу адвокатской и судейской практик, воспринимавших источники права как догму и не нуждавшихся для целей деятельности в их историческом исследовании, восстановлении «чистого» римского права. Как справедливо указывает Д.Е. Пономарев: «Сложившаяся практика применения римского права в судах, все юридическое мировоззрение того времени были настолько жестко проникнуты итогами многовековой работы глоссаторов и постглоссаторов, что конечная цель филологической школы была достигнута лишь к XIX веку с работами представителей исторической школы юрипруденции».
Историко-филологическое толкование права, закономерно следовавшее из «картины мира» эпохи возвращенного идеала античности – Возрождения, качественным образом не изменило методологические установки и техники догматической юриспруденции. Рядом с гуманистическим «французским методом» вплоть до XVII столетия существует mos italicus, который впоследствии заменяется систематическим методом.
Философским обоснованием систематического метода выступил рамизм – учение П. Рамуса (1515–1572), который являлся ярым противником аристотелизма. П. Рамус исповедовал движение от общего к более и более частному. В основание системы всегда должно быть положено определение, которое затем подлежит анализу – путем разложения на части (partitio) и различения видов (divisio). «Визитной карточкой» рамистического метода было последовательное двойное (дихотомическое) деление, которое проходило по всем последующим разделениям видов на подвиды. Широкое распространение рамизма было обусловлено сравнительной простотой его техники и возможностью синтеза правового материала.
В ученой юриспруденции рамистического метода придерживался И. Альтузий (1557–1638), который благодаря дихотомии Рамуса впервые выделил в системе права общую (membra) и особенную (species) части, и это «пандектное» деление не без влияния Begriffsjurisprudenz стало в XIX столетии основой построения кодексов в романо-германской семье (Саксонское Уложение, ГГУ). Также И. Альтузию принадлежит авторство в разделении jus на право в объективном смысле (constitutio juris) и отдельные права в субъективном смысле (species juris). Помимо отмеченного, именно Альтузий начинает полноценно излагать учение о публичном праве, которое находится у него наравне с правом частным, в то время как все предшествовавшие юристы-догматики концентрировались практически полностью на конструкциях частного права.
В целом, легальная и критическая экзегезы, логические операции с понятиями римского права остаются господствующими техниками в юридической догматике и достигают еще более высокого уровня в учениях голландской школы XVII столетия, где, по мнению А.Н. Стоянова, «экзегеза в форме комментария и догматика в форме систематического компендиума, достигли последнего своего выражения». Действительно, юриспруденция XVII столетия вступит на путь еще большего обобщения римского юридического материала, что сделает возможным формирование самостоятельных философских систем права естественного в эпоху господства рационализма.
Гуманистическая школа французских юристов, несомненно, подготовила почву для формирования рационалистического естественно-правового направления в континентальной юриспруденции в том смысле, что через актуализацию исторического метода она элиминировала господство схоластического, антиисторического, исключительно формально-логического отношения к текстам права, чем открыла перспективу для самостоятельного правового творчества юристов, восприятия права не как ratio scripta, но как просвещенного ratio naturalis. Поэтому далеко не случаен тот исторический факт, что именно гуманистическая школа в лице «князя романистов» Жака Куяция (1522–1590) впервые отделила теорию от догмы права по приемам изучения: первая включает историческую реконструкцию положительного права, вторая – лишь ее толкование и систематизацию.
Юристы-гуманисты первыми ясно осознали, что глоссированное и систематизированное римско-византийское право хотя и эффективно в практическом отношении, но не составляет исторической правды, не раскрывает действительную римскую правовую культуру. «Не в комментариях и глоссах, а только в непосредственном общении с источниками лежит ключ к истинному познанию права. Но эти источники надо изучать в связи с общей культурой античной древности; только тогда откроется в полной мере их живая, неиссякающая сила».
Н.М. Коркунов указывал, что юристы гуманистической школы рассматривали правоведение как филологию, науку о продуктах духовной деятельности вообще. «Римское право изучается ими не как право, применимое в настоящее время, а как право, выработанное жизнью древнего Рима, как одна из сторон его быта».
Так, известный юрист-гуманист Ф. Балдуин (1520–1573) считал необходимым провести последовательный исторический анализ Corpus Juris, разложить компиляцию Трибониана и привести ее «к первобытной форме» – восстановить и воспроизвести в строгом хронологическом порядке сочинения римских юристов и постановления Юстиниана. Другой представитель школы гуманистов Ф. Готоман (1524–1590) в «Антитрибониане» (1573) вообще утверждал, что единственным «живым органом» Юстинианова Свода являлись сочинения римских юристов, лишь фрагментарно вошедшие в Свод с многочисленными византийскими интерполяциями и в дальнейшим подвергнувшиеся многослойным искажениям у глоссаторов и канонистов. Апогеем исторически-антикварного отношения к фактам римского права следует считать творчество «князя романистов» Ж. Куяция (1522–1590), ведущая цель деятельности которого заключалась в восстановлении подлинного значения римских текстов путем привлечения вновь обнаруженных документов и тщательнейшей экзегезы фрагментов римских юристов в Corpus Juris.
Общим стремлением гуманистической школы было восстановление порванной средневековьем связи в умственном развитии между древним и новым миром, которое не могло быть осуществлено без исторической реконструкции древнеримских правых текстов.
Установка гуманистов XVI столетия на воссоздание подлинного римского права акцентировала исключительно интерпретативную роль ученых-юристов, запрещая произвольные схоластические построения, искажающие незатемненный смысл закона, должный быть реконструируемым посредством текстов античной культуры (Г. Буде, А. Альциат, У. Цазий).
Вместе с тем в юридической догматике юристы элегантной школы продолжили систематизаторскую линию средневековых юристов в том смысле, что также рассматривали римское право как единое целое, что для них вытекало из принадлежности римского права единой античной культуре. При изложении правового материала многие гуманисты ориентировались на институционную структуру изложения правового материала («О лицах», «О вещах», «Об исках»), поскольку она была выражена в аутентичном тексте римской правовой культуры – «Институциях» Гая.
При этом они принципиально изменили отношение к толкуемому тексту в сравнении со схоластическим подходом комментаторов. Если средневековые юристы некритично рассматривали его слово как истину внеисторическую, то юристы-гуманисты «встали в критическое отношение к авторитету и материалу средневековой юриспруденции», видели в памятниках римского права «творение рук человеческих», артефакт культуры, и пытались проследить историческую эволюцию источников римского права, рассмотреть их в связи с укладом общественной жизни.
Римское право было для гуманистов человеческим созданием, неразрывно связанным со всеми другими сторонами жизни античности. И.А. Покровский указывал: «Гуманизм оказал юриспруденции несомненную и крупную услугу; он дал юриспруденции почувствовать, что для надлежащего выполнения лежащих на ней задач она нуждается в обработке юридического материала с разных точек зрения; он дал почувствовать, что право есть живой организм, тесно связанный с жизнью той исторической среды, которой он создан. В этом смысле гуманизм является первым проблеском идей, всесторонне развернутых впоследствии исторической школой XIX века».
Именно исторический и социологический приемы в изучении права составили основу нового для XVI столетия французского метода (mos docendi gallicus). «Новый метод заключался в критической, филологической и исторической обработке материала, причем все-таки сохранялась экзегетическая форма, и дело главным образом сводилось к исторической критике и историческому выяснению отдельных мест источников». В последующие века mos gallicus станет основой для формирования самостоятельного направления исследовательской деятельности – истории права. «Французская школа XVI столетия действительно была школою исторического метода. Главная ее заслуга заключалась в сообщении науке подобного направления», – писал А.Н. Стоянов.
По сути, юристы гуманистической школы впервые в истории континентальной юриспруденции поместили право в исторический и культурный контекст, стали рассматривать право как социокультурный институт, а юридические и литературные тексты античности стали в их деятельности инструментами, призванными раскрыть подлинный исторический дух реконструируемой культуры.
Установка на историческое очищение первоисточников римского права дала возможность гуманистам XVI века отбросить средневековые глоссы, веру в безусловную истину схоластических антитез, и позволила более свободно выстраивать системы римского права, не ограничиваясь византийскими текстами. Так, в 30-40-е гг. XVI века И. Апель (1486–1536) и К. Лагус (1500–1546) начинают целенаправленно использовать диалектику для формирования новых систем – прообразов учебников «пандектного права». И. Апель является автором идеи разделения правового материала на 6 частей: 1) определение; 2) классификация; 3) порождающая причина; 4) следствие; 5) сходство 6) противоположность или обстоятельство. Так, «лица» рассматривались как «обстоятельства» собственности и обязательства, а «иски» как «следствия» собственности и обязательства. Ученый предложил систематически сочетать конструкции частного права, которые, по мере применения диалектического метода, должны, по его мнению, прийти все к большему и большему единству, вплоть до двух главных элементов системы – собственности и обязательства.
Именно с XVI столетия юристы-систематики начинают излагать завершенные учения о системе частного права, излагая кратко лишь основы публично-правового статуса лиц, тем самым формируя основы для последующего подразделения права на частное и публичное. Так понятый гуманистами диалектический метод, сформировавший традицию «пандектного права», заложил основы для формирования общей части гражданского права и в дальнейшем – «понятийного ряда» общей теории права. Попытки свободного от законной экзегезы и комментаторских антитез изложения общей системы частного права дали возможность разделять деятельность университетских кафедр уже не по разделам Corpus Juris, а по отдельным предметам, а также заложили предпосылки для метода немецкой пандектистики, где каждое правовое положение должно было быть истолковано и согласовано с системой права (Г. Пухта, Р. Иеринг).
Как следствие противопоставления нового французского метода исследования прежнему итальянскому методу комментаторов в трудах некоторых юристов-гуманистов систематика позитивного права не рассматривается как продукт исключительно экзегетической деятельности, а видится фундаментом, через который примиряются разные исторические проявления римских законов. Так, «геометр юриспруденции» Г. Донелл (1527–1591) видел задачу доктрины права в извлечении из римских текстов общих принципов, способствующих отделению разнородных и соединению однородных исторических фактов, а также изучению целого как средства более полного познания частного – ведь частности не могут быть поняты без познания целого. Знание общего принципа, согласно Донеллу, позволяет применять его по аналогии к новым фактам. Исторический же факт per se не имеет непреложного авторитета, а подлежит оценке с точки зрения целей положительного права и гармонии между его отдельными частями. По мнению Донелла, в основе реконструируемой догмы римского права должны лежать «природа и связь вещей», общие принципы права, позволяющие понимать римское право в его логическом и историческом единстве. На примере Донелла можно видеть, что идея систематического порядка была отнюдь не чужда юристам-гуманистам.
Установка на формирование исторически фундированной системы позитивного права неизбежно приводила гуманистов к инкорпорации в систему римского права начал канонического и национального права, которые за последние три столетия накопили значительный объем правового материала (У. Цазий). Поэтому у некоторых гуманистов «обсуждение юридических вопросов по новому методу приурочивается по преимуществу к логическим моментам и направляется к установлению абстрактных юридических понятий и выводу из них логических следствий, согласных, однако, с источниками римского, канонического и национального права». В этом проявлялась преемственность с «диалектическим» методом традиции комментаторов, хотя у гуманистов диалектический синтез применялся уже не только к текстам глоссаторской традиции, но и к текстам канонического и национального права, хотя, несомненно, приоритет при построении системы отдавался римскому праву. Такое стремление гуманистов к систематизации не учитывало то, что фундаментальные принципы, лежащие в основании римского, канонического и национального права, далеко не всегда могли быть формально-логически согласованы друг с другом. Поэтому следовавшие за гуманистической школой системы «пандектного права» XVII–XVIII столетий нередко являлись крайне противоречивыми, а действующее право все больше и больше «имело вид человеческой головы, прикрепленной к лошадиной шее, обросшей перьями и оканчивающейся рыбьим хвостом». Такое status quo «современного римского права» само по себе могло вызвать реакцию отторжения со стороны школы рационалистического естественного права XVII – XVIII веков.
В эпоху господства гуманистической школы юристов методологическая основа экзегезы и систематики, сформированная школами глоссаторов и комментаторов, осталась ведущей для континентальной юридической догматики. А.Н. Стоянов описал метод гуманистической школы следующим образом: «Реформаторы метода сохранили корень, посаженный глоссаторами, и ограничились одной прививкой к нему элемента историко-филологического. Экзегеза XVI столетия является особенным видом одного и того же родового понятия… Этимологический и логический элементы остались, по-прежнему, опорой для критики текста; но в метод привзошло соображение духа и характера народа, который создал положительное право, насколько можно было узнать их из классической литературы и древностей».
Ф.В. Тарановский писал о методологических пропедевтиках XVI столетия: «Они отступают от прежнего догматизма комментаторов и видоизменяют самое понятие научно-юридического метода в духе французской школы. Тем не менее в них все еще продолжается старая схоластическая традиция со всевозможными формальными схемами, делениями и подразделениями».
Установка гуманистов XVI столетия на историческую реконструкцию, «очищение» подлинного римского права от византийских интерполяций и искажающих средневековых глосс хотя и постепенно сформировала историю положительного права как самостоятельное исследовательское направление ученых-юристов, но не смогла изменить юридические практики и господствующую доктрину романо-германской правовой системы. Последние к тому времени не только сформировали корпоративную традицию, но и были ближе к существу адвокатской и судейской практик, воспринимавших источники права как догму и не нуждавшихся для целей деятельности в их историческом исследовании, восстановлении «чистого» римского права. Как справедливо указывает Д.Е. Пономарев: «Сложившаяся практика применения римского права в судах, все юридическое мировоззрение того времени были настолько жестко проникнуты итогами многовековой работы глоссаторов и постглоссаторов, что конечная цель филологической школы была достигнута лишь к XIX веку с работами представителей исторической школы юрипруденции».
Историко-филологическое толкование права, закономерно следовавшее из «картины мира» эпохи возвращенного идеала античности – Возрождения, качественным образом не изменило методологические установки и техники догматической юриспруденции. Рядом с гуманистическим «французским методом» вплоть до XVII столетия существует mos italicus, который впоследствии заменяется систематическим методом.
Философским обоснованием систематического метода выступил рамизм – учение П. Рамуса (1515–1572), который являлся ярым противником аристотелизма. П. Рамус исповедовал движение от общего к более и более частному. В основание системы всегда должно быть положено определение, которое затем подлежит анализу – путем разложения на части (partitio) и различения видов (divisio). «Визитной карточкой» рамистического метода было последовательное двойное (дихотомическое) деление, которое проходило по всем последующим разделениям видов на подвиды. Широкое распространение рамизма было обусловлено сравнительной простотой его техники и возможностью синтеза правового материала.
В ученой юриспруденции рамистического метода придерживался И. Альтузий (1557–1638), который благодаря дихотомии Рамуса впервые выделил в системе права общую (membra) и особенную (species) части, и это «пандектное» деление не без влияния Begriffsjurisprudenz стало в XIX столетии основой построения кодексов в романо-германской семье (Саксонское Уложение, ГГУ). Также И. Альтузию принадлежит авторство в разделении jus на право в объективном смысле (constitutio juris) и отдельные права в субъективном смысле (species juris). Помимо отмеченного, именно Альтузий начинает полноценно излагать учение о публичном праве, которое находится у него наравне с правом частным, в то время как все предшествовавшие юристы-догматики концентрировались практически полностью на конструкциях частного права.
В целом, легальная и критическая экзегезы, логические операции с понятиями римского права остаются господствующими техниками в юридической догматике и достигают еще более высокого уровня в учениях голландской школы XVII столетия, где, по мнению А.Н. Стоянова, «экзегеза в форме комментария и догматика в форме систематического компендиума, достигли последнего своего выражения». Действительно, юриспруденция XVII столетия вступит на путь еще большего обобщения римского юридического материала, что сделает возможным формирование самостоятельных философских систем права естественного в эпоху господства рационализма.
Гуманистическая школа французских юристов, несомненно, подготовила почву для формирования рационалистического естественно-правового направления в континентальной юриспруденции в том смысле, что через актуализацию исторического метода она элиминировала господство схоластического, антиисторического, исключительно формально-логического отношения к текстам права, чем открыла перспективу для самостоятельного правового творчества юристов, восприятия права не как ratio scripta, но как просвещенного ratio naturalis. Поэтому далеко не случаен тот исторический факт, что именно гуманистическая школа в лице «князя романистов» Жака Куяция (1522–1590) впервые отделила теорию от догмы права по приемам изучения: первая включает историческую реконструкцию положительного права, вторая – лишь ее толкование и систематизацию.
Нет комментариев