Михаил Безрук → Банкротство "по-шведски" и "по-русски"
Банкротство «по-шведски» и «по-русски». Чем шведское банкротное законодательство лучше российского и чего нам пока не стоит перенимать у шведов? Рассказывает руководитель петербургского офиса крупнейшей шведской юридической фирмы «Mannheimer Swartling» Андрей Гусев.
Оригинал интервью
— Андрей Геннадьевич, седьмого сентября Saab объявила о своем банкротстве и начала поиск защиты от кредиторов. И несмотря на то, что подобное уже случалось в 2009 году, компания все же нашла поддержку у инвесторов. С чем это связано? Менталитет?
— Прежде всего, хотел бы воздержаться от комментариев ситуации с Saab по причинам профессиональной этики. Однако, отвечая на Ваш вопрос безотносительно к тому или иному игроку рынка, хотел бы отметить одну маленькую, но значительную деталь. Часто шведская компания, испытывающая финансовые затруднения, заявляет о попытке реструктуризации, а не о банкротстве. И в этом есть серьезное отличие того, как организовано шведское законодательство и российское. Наши СМИ, под влиянием названия соответствующего федерального закона и не разобравшись в деталях, часто неразрывно связывают процедуры реструктуризации и банкротства, считая это всегда стадиями одного и того же процесса. В Швеции же эти понятия полностью разделены законодательно. Таким образом, несмотря на громкие сообщения в прессе, необходимо понимать, что непосредственно до банкротства многие шведские компании не доходят. Уверен, с этим частично связан кредит доверия инвесторов, которые могут спасать компании, испытывающие сложности, не один раз. К тому же, Швеция – стабильная страна. Здесь имеет смысл инвестировать даже в предприятия, испытывающие временные трудности, с расчетом на долгосрочную перспективу окупаемости и прибыли. Согласно шведскому законодательству, компания, находящаяся в процессе реструктуризации, имеет срок до одного года, чтобы решить свои финансовые проблемы.
— Как Вы считаете, стоит ли России перенять законодательный опыт Швеции и разделить процедуры реструктуризации и банкротства?
— Конечно стоит. Банкротство – это непосредственно стадия конкурсного производства, когда распродается имущество и по мере возможности удовлетворяются требования кредиторов. Все остальное должно быть выведено за рамки дела о банкротстве. Думаю, это помогло бы некоторым компаниям выходить из кризиса, сохранив деловые контакты и репутацию. У нас же получается, что механизмы финансового оздоровления работают неэффективно, а процедура банкротства превращается либо в инструмент «раздербанивания» бизнеса, либо выступает удобным способом продать компанию без долгов. Мало кто действительно пытается спасти предприятие. Конечно, изменения в законе, о которых мы говорим, не исправят ситуацию в одночасье, подобно волшебной палочке, но, определенно, послужат шагом вперед для отечественного делового сообщества.
— Если развивать тему иностранного законодательного опыта, нельзя не отметить, что одними из инициаторов банкротства Saab выступили работники, которым задолжали заработную плату. В России такое пока невозможно по закону. Однако готовится соответствующий законопроект. Как Вы можете оценить эту законодательную инициативу?
— Строго отрицательно. Действительно, по инициативе Минэкономразвития готовится законопроект, который должен дать представителям российских работников право требовать банкротства своего работодателя в случае задержки выплаты заработной платы. Намерения благие – защитить права трудящихся. Но в итоге это может вылиться в расцвет на российском рынке новых рейдерских технологий. Необходимо понимать разницу между менталитетом России и Швеции, где в настоящее время иной уровень правовой культуры, национального единения, стабильности и иной уровень жизни. Поймите, в России физические лица – это самые неуправляемые и непредсказуемые участники юридических процессов. В нашей стране неизбежно возникнет новая гвардия недобросовестных юристов, которые разработают технологии рейдерских атак предприятий, например, через профсоюзы. А ведь мы уже сегодня говорим о том, что суды завалены исками о банкротствах, так как многие используют эту процедуру в качестве одного из наиболее доступных инструментов взыскания задолженностей. Представьте, какой хаос начнется, если этот инструмент дать в руки физическим лицам.
На сегодня самый яркий пример – сфера девелопмента. Недовольные дольщики идут советоваться к юристам по поводу долгостроев. Как правило, те их тащат в суд, выискивая любой подходящий повод для искового заявления. Таким образом, дольщики зачастую только мешают компании завершить проект. Инструмент правовой защиты превращается в способ наживы недобросовестных консультантов.
Необходимо как минимум повременить с новым законопроектом о правах работников банкротить работодателя и разобраться для начала с действующими процедурами.
— Юридическая фирма «Mannheimer Swartling» активно взаимодействует с зарубежными партнерами. Как они оценивают уровень российского законодательства о банкротстве?
— Мы работаем преимущественно со скандинавами, прежде всего, со шведами. Как они оценивают российское законодательство? Положительно. Они находят закон о банкротстве в принципе понятным и доступным. Вот только когда доходит до практики, они перестают понимать, что происходит. Как итог, они считают наши процедуры непрозрачными и сложными. Это так и есть.
В России нет особенных проблем с законом. Скорее, с правоприменением. В Швеции действуют адаптированные законы, принятые еще в начале двадцатого века. Также активно развито прецедентное право, активно используется опыт аналогичных судебных дел. В ходе судебного разбирательства в Швеции можно ссылаться на стенограммы дебатов, которые велись в парламенте еще на стадии подготовки и обсуждения закона. Это помогает точнее трактовать, что именно хотел сказать законодатель. В России такое пока даже вообразить сложно. Во время процедуры банкротства в Швеции участники, как и в уголовном процессе, приносят клятву, свидетельствуя о добросовестности своих действий. Пусть это всего лишь обычай, формальность, но это признак правовой культуры. В России пока свой порядок вещей. Государству, в котором десятки лет предпринимательство считалось преступлением, нельзя слепо перенимать чужой опыт. И нам также придется нарабатывать свой багаж судебной практики и свою правовую культуру.
Источник: PravoPress
Оригинал интервью
— Андрей Геннадьевич, седьмого сентября Saab объявила о своем банкротстве и начала поиск защиты от кредиторов. И несмотря на то, что подобное уже случалось в 2009 году, компания все же нашла поддержку у инвесторов. С чем это связано? Менталитет?
— Прежде всего, хотел бы воздержаться от комментариев ситуации с Saab по причинам профессиональной этики. Однако, отвечая на Ваш вопрос безотносительно к тому или иному игроку рынка, хотел бы отметить одну маленькую, но значительную деталь. Часто шведская компания, испытывающая финансовые затруднения, заявляет о попытке реструктуризации, а не о банкротстве. И в этом есть серьезное отличие того, как организовано шведское законодательство и российское. Наши СМИ, под влиянием названия соответствующего федерального закона и не разобравшись в деталях, часто неразрывно связывают процедуры реструктуризации и банкротства, считая это всегда стадиями одного и того же процесса. В Швеции же эти понятия полностью разделены законодательно. Таким образом, несмотря на громкие сообщения в прессе, необходимо понимать, что непосредственно до банкротства многие шведские компании не доходят. Уверен, с этим частично связан кредит доверия инвесторов, которые могут спасать компании, испытывающие сложности, не один раз. К тому же, Швеция – стабильная страна. Здесь имеет смысл инвестировать даже в предприятия, испытывающие временные трудности, с расчетом на долгосрочную перспективу окупаемости и прибыли. Согласно шведскому законодательству, компания, находящаяся в процессе реструктуризации, имеет срок до одного года, чтобы решить свои финансовые проблемы.
— Как Вы считаете, стоит ли России перенять законодательный опыт Швеции и разделить процедуры реструктуризации и банкротства?
— Конечно стоит. Банкротство – это непосредственно стадия конкурсного производства, когда распродается имущество и по мере возможности удовлетворяются требования кредиторов. Все остальное должно быть выведено за рамки дела о банкротстве. Думаю, это помогло бы некоторым компаниям выходить из кризиса, сохранив деловые контакты и репутацию. У нас же получается, что механизмы финансового оздоровления работают неэффективно, а процедура банкротства превращается либо в инструмент «раздербанивания» бизнеса, либо выступает удобным способом продать компанию без долгов. Мало кто действительно пытается спасти предприятие. Конечно, изменения в законе, о которых мы говорим, не исправят ситуацию в одночасье, подобно волшебной палочке, но, определенно, послужат шагом вперед для отечественного делового сообщества.
— Если развивать тему иностранного законодательного опыта, нельзя не отметить, что одними из инициаторов банкротства Saab выступили работники, которым задолжали заработную плату. В России такое пока невозможно по закону. Однако готовится соответствующий законопроект. Как Вы можете оценить эту законодательную инициативу?
— Строго отрицательно. Действительно, по инициативе Минэкономразвития готовится законопроект, который должен дать представителям российских работников право требовать банкротства своего работодателя в случае задержки выплаты заработной платы. Намерения благие – защитить права трудящихся. Но в итоге это может вылиться в расцвет на российском рынке новых рейдерских технологий. Необходимо понимать разницу между менталитетом России и Швеции, где в настоящее время иной уровень правовой культуры, национального единения, стабильности и иной уровень жизни. Поймите, в России физические лица – это самые неуправляемые и непредсказуемые участники юридических процессов. В нашей стране неизбежно возникнет новая гвардия недобросовестных юристов, которые разработают технологии рейдерских атак предприятий, например, через профсоюзы. А ведь мы уже сегодня говорим о том, что суды завалены исками о банкротствах, так как многие используют эту процедуру в качестве одного из наиболее доступных инструментов взыскания задолженностей. Представьте, какой хаос начнется, если этот инструмент дать в руки физическим лицам.
На сегодня самый яркий пример – сфера девелопмента. Недовольные дольщики идут советоваться к юристам по поводу долгостроев. Как правило, те их тащат в суд, выискивая любой подходящий повод для искового заявления. Таким образом, дольщики зачастую только мешают компании завершить проект. Инструмент правовой защиты превращается в способ наживы недобросовестных консультантов.
Необходимо как минимум повременить с новым законопроектом о правах работников банкротить работодателя и разобраться для начала с действующими процедурами.
— Юридическая фирма «Mannheimer Swartling» активно взаимодействует с зарубежными партнерами. Как они оценивают уровень российского законодательства о банкротстве?
— Мы работаем преимущественно со скандинавами, прежде всего, со шведами. Как они оценивают российское законодательство? Положительно. Они находят закон о банкротстве в принципе понятным и доступным. Вот только когда доходит до практики, они перестают понимать, что происходит. Как итог, они считают наши процедуры непрозрачными и сложными. Это так и есть.
В России нет особенных проблем с законом. Скорее, с правоприменением. В Швеции действуют адаптированные законы, принятые еще в начале двадцатого века. Также активно развито прецедентное право, активно используется опыт аналогичных судебных дел. В ходе судебного разбирательства в Швеции можно ссылаться на стенограммы дебатов, которые велись в парламенте еще на стадии подготовки и обсуждения закона. Это помогает точнее трактовать, что именно хотел сказать законодатель. В России такое пока даже вообразить сложно. Во время процедуры банкротства в Швеции участники, как и в уголовном процессе, приносят клятву, свидетельствуя о добросовестности своих действий. Пусть это всего лишь обычай, формальность, но это признак правовой культуры. В России пока свой порядок вещей. Государству, в котором десятки лет предпринимательство считалось преступлением, нельзя слепо перенимать чужой опыт. И нам также придется нарабатывать свой багаж судебной практики и свою правовую культуру.
Источник: PravoPress
Нет комментариев