Антон Михайлов → Фундаментальные ценности англо-американского (общего) права (окончание)
Определяющее значение в генезисе прецедентного права Англии сыграли такие ценности как справедливость и моральность, составляющие основу права справедливости.
Как отмечает Э. Аннерс: «… взгляд на право и правопорядок англичан в основном был и во многом остается и по сей день более религиозно-моральным по своему характеру, чем на континенте. В Англии в основном использовали только методику естественного права того времени. <…> в такой методологии сохранялась еще связь с моральной теологией Средневековья. Среди английских юристов-профессионалов – судей и появившихся позднее во время Средневековья адвокатов, составлявших одно целое (поскольку ряды одних в значительной степени пополнялись за счет других) развилась религиозно-моральная по характеру точка зрения на право, которая постепенно превратилась в профессионально-этическую традицию, претендующую на главную роль юристов в деле сохранения правопорядка в стране. <…> среди английских юристов господствовало представление об их особом моральном призвании по защите и сохранению идей справедливости почти религиозного характера».
В результате судебной практики Лорда-канцлера были выработаны морально-правовые нормы-принципы – максимы права справедливости: «К праву справедливости может обращаться лишь тот, у кого «совесть чиста», «кто добивается справедливости, должен сам поступать справедливо», «право справедливости не оставит любое неправильное и нечестное поведение без ответственности», «равенство есть справедливость», «что обещано, то должно быть исполнено», «право справедливости признает приоритет закона, но не допускает ссылки на закон в целях достижения бесчестных намерений» и др.
Тесная взаимосвязь права и морали дает о себе знать и в английской судебной практике XX века: в деле DPP v Shaw [1962] английский суд создал и ретроспективно применил новый состав преступления – сговор с целью растления общественной морали; лорды-судьи апелляционного комитета палаты Лордов специально отметили роль суда как гаранта общественной морали. Отечественные исследователи зарубежного уголовного права отмечают: «В уголовном праве Англии и США имеет хождение и классификация преступлений согласно морально-этической оценке конкретных деяний. С этой точки зрения преступные деяния делятся на две группы: 1) преступления, которые «сам по себе являются злом», т.е. противоречат представлениям людей о добре и зле, о моральном и аморальном (убийство, телесные повреждения, хищения, мошенничество и т.п.); 2) деяния, которые становятся преступными только в силу вводимых государством запретов, независимо от того, осуждаются они моралью или нет (нарушения эксплуатации транспортных средств, нарушения в производстве и реализации товаров, лекарств, различные налоговые нарушения и т.п.).
Английский юрист Девлин считает, что все преступления подразделяются на действительные (реальные), которые являются «грехом, получившим юридическое оформление» (убийство, хищения и пр.), и квази-преступления (формальные уголовные правонарушения)».
В то же время важно подчеркнуть, что тесная взаимосвязь правовых и моральных регуляторов в английской правовой системе не является достаточным основанием для причисления правовой системы Англии к неотдифференцированным религиозно-правовым или обычно-правовым (традиционным) системам, в которых правовые и неправовые социальные нормы не разграничиваются между собой и функционируют в целостном единстве.
Для того чтобы внутри той или иной национальной правовой системы были слиты воедино правовые и морально-нравственные нормы, необходима высокая степень гомогенности общественной морали, что возможно в традиционных культурах (или при условии соединения государства и религии). Данная характеристика, вполне возможно, присутствовала в средневековой Англии XIV-XVвв, когда сформировалось право справедливости, но также очевидно, что ее нет в современной Англии. Право и мораль функционируют в Англии раздельно, хотя изменения в развитии моральных регуляторов влияют на развитие правовых и vice versa.
Так, в классическом учебнике по уголовному праву Англии Смита и Хогана указывается, что в средневековой Англии общее право рассматривало все преступления как аморальные, греховные действия, в то время как современное уголовное право наказывает не только действия, противоречащие общественной морали, но и индифферентные для морали действия (бездействие). В это же самое время далеко не все аморальные действия (например, супружеские измены, аборты) считаются уголовно наказуемыми деяниями. На тот факт, что нарушение далеко не всех заповедей Моисея (т.е. аморальных действий с точки зрения христианина) считается в современном английском уголовном праве преступлением указывает Т. Молан.
Англия является родиной либерализма, страной самого раннего в Европе судебного признания и законодательного закрепления прав и свобод личности и их достаточно эффективной защиты. Поэтому представляется обоснованным охарактеризовать английскую правовую культуру как персоноцентристскую: правовой системе Англии свойственны такие ценности как индивидуализм (развившийся в Новое время), экономическая и политическая свободы, неприкосновенность личности и частной собственности, которые ставятся выше государственных и общественных интересов, каких-либо абстрактных идей и др.
Уже текст Великой Хартии Вольностей 1215г. (Magna Carta) содержит показательный в этом плане параграф 39: «Никакой свободный человек не должен быть схвачен или посажен в тюрьму, или ущемлен в своих правах и владениях, признан вне закона или сослан, или лишен своего положения каким-либо иным путем; мы не будем ни применять против него силу, ни посылать других делать это, кроме случаев законного суда ему равных или в силу закона этой земли».
Известнейший юрист-классик, председатель суда Общих Тяжб Эдвард Коук во время борьбы с английским абсолютизмом (I пол. XVIIв.) в своих «Институциях» подчеркивал, что «свобода для человека ценней всего остального», настаивал на том, что не может быть торговли «правосудием или правом», никому не может быть отказано в «правосудии или праве», не может быть отсрочено исполнение «правосудия или права».
Хабеас Корпус Акт 1679г. и Билль о правах 1689г. также содержат статьи, указывающие на то, что в Англии Нового времени первостепенной правовой ценностью являлась свобода и неприкосновенность личности и собственности. Важно подчеркнуть, что традиционно именно судебная власть в Англии стояла на стороне защиты гражданских прав и свобод британских подданных.
На это указывал и известный британский государствовед А.В. Дайси, который, раскрывая содержание принципа верховенства права, определил английских судей как защитников прав и свобод британских подданных.
В подтверждение тезиса о центральной роли судов как защитников прав британских подданных можно привести несколько прецедентов конституционного значения. Так, например, в деле Entick v Carrington (1765) суд признал незаконным приказ об обыске, выданный Государственным секретарем, и восстановил нарушенное право истца на неприкосновенность жилища. Лорд Кадмен в своем решении заявил, что любое проникновение в частные владения является правонарушением (trespass), если на это нет согласия хозяина или строго установленного законом разрешения.
В деле Att.-Gen v Wilts United Dairies (1922) действия правительства по установлению нового налога, исходя из делегированных Парламентом полномочий, были признаны судом незаконными, за пределами полномочий (ultra vires). Суд определил, что ни Закон об оброке (1914), ни один из актов делегированного законодательства, на основании которого действовали представители правительства, ни прямо, ни косвенно не давали им права устанавливать дополнительные налоги.
Несмотря на тот факт, что законодатели и судьи Англии, в отличие от их коллег в континентальной Европе, никогда не стремились создать исчерпывающих перечней снабженных юридической защитой прав и свобод граждан, которые бы представали в письменных документах в виде декларативных норм-принципов, в Англии традиционно в отношении прав и свобод граждан действует общедозволительный тип правового регулирования – дозволено все, кроме прямо запрещенного законом.
Английские конституционалисты Уэйд и Филлипс писали: «Гражданин может пойти или поехать, куда он захочет, при условии, что он не нарушает запретов и велений уголовного права или прав других лиц». Именно общедозволительный тип регулирования гражданских прав и свобод является «визитной карточкой» персоноцентризма.
«Различие между социо- и персоноцентристской правовой культурой в плане защиты интересов личности и коллектива примерно такое же, как различие между общедозволительным и разрешительным типами правового регулирования. Все дело в том, что лежит в основе – дозволение или запрет, чему отдается предпочтение в случаях коллизии интересов: интересам личности или интересам коллектива» – отмечает А.П. Семитко. Данный подход (общедозволительный тип регулирования) объясняется тем, что в Англии традиционно считали, что права и свободы граждан носят естественный характер, не зависят от провозглашения их в законе и являются не следствием, а источником законов. Ведь из строго позитивистского видения прав и свобод граждан с логической необходимостью следует, что любое право может быть приостановлено или совсем отнято, с такой же легкостью, как оно было провозглашено, потому как для этого достаточно всего лишь изменить текст закона.
Поэтому права и свободы британских граждан (также как и прецедентное право в целом) в течение многих столетий носили естественный характер, который служил эффективной гарантией защищенности граждан от произвола не только частных лиц, но и государства и должностных лиц. Именно в силу такого естественно-правового видения прав и свобод в Англии объем защищаемых английскими судами прав и свобод граждан являлся и в настоящее время остается достаточно широким.
В 2000г. британские граждане получили свой достаточно долго ожидаемый, писаный «Билль о правах» (Bill of Rights) – на территории Великобритании вступил в юридическую силу Акт о правах человека (1998), инкорпорировавший Европейскую Конвенцию о защите прав человека и основных свобод (1950) в национальное законодательство Великобритании. Тем не менее, данный Акт ни в коей мере не противоречит естественно-правовому пониманию прав и свобод граждан в английском общем праве, а только лишь предоставляет еще одну «конституционную» гарантию их соблюдения.
Необходимо также отметить и исключительно практическую направленность английского подхода к институту прав и свобод граждан: для англичан важны не теоретические принципы, пусть даже самые гуманные и закрепленные в писаной Конституции высшей юридической силы, но вполне конкретные, «осязаемые» средства защиты отдельных прав частных лиц. Англичане всегда «обращали гораздо больше внимания на приискание средств, которыми можно заставить признавать права частных лиц, <…> чем на провозглашение прав человека» — отмечал А.В. Дайси.
Таким образом, представляется обоснованным вывод о том, что правовой системе Англии свойственна персоноцентристская ментальность западного типа, характеризующаяся «развитостью личностного начала, настойчивым стремлением к выделению своего индивидуального «я» из общего «мы», умением ценить и отстаивать духовную, интеллектуальную, нравственную, политическую независимость, бороться за гражданские свободы и права».
В основе общего права Англии, разработанного английскими судьями, лежат ценности разумности, соразмерности и целесообразности. На протяжении всей истории английского права право считалось плодом разума (lex est aliquid rationis). Известный английский юрист XVIIв. Эдвард Коук говорил, что «разум – это жизнь права, и общее право есть не что иное, как разум».
Наличие разума как специфического источника английского права было вызвано естественно-правовым взглядом на право английских юристов, а также сменой культурных парадигм, которая произошла в Новое время и охарактеризовалась сменой веры в метафизику верой в разум, рациональность. Исторически разум являлся тем фильтром, через который «просеивались» различные местные обычаи в результате деятельности разъездных судей, и по сей день обязательным признаком правового обычая является его разумность (т.е. наличие правового смысла).
В настоящее время под разумом понимается некий правовой смысл, который должно нести в себе принятое судьей решение в ситуации пробела в праве: судебное решение должно быть разумно и целесообразно по отношению к существенным (материальным) фактам дела, должно отвечать требованиям правовой политики и справедливости в каждом конкретном деле. Таким образом, можно констатировать, что разум является английской аналогией права – т.е. тем инструментом, с помощью которого заполняются лакуны в казуистичном прецедентном праве и законодательстве.
Важно подчеркнуть, что разум как английская аналогия права основывается не на произвольном суждении того или иного судьи о справедливости в том или ином деле, а на общих принципах английского права, которые могут быть «найдены» в выработанных английскими юристами-классиками правовых доктринах, во мнениях судей, изложенных в obiter dicta судебного решения (в том числе могут быть использованы решения судов государств, в которых действует система общего права), а также в морально-правовых нормах-принципах – максимах права справедливости.
Разум действительно играет существенную роль в английском праве: он является основой конструкции «разумного человека», тест на разумность служит ведущим основанием для признания того или иного термина договора недобросовестным и недействительным, деятельность оферента (offeror) или акцептанта (offeree) в договорном праве, делинквента (tortfeasor) в деликтном праве, собственника (freeholder, owner) или арендатора (tenant) земельного участка – в земельном праве, трасти (доверительного собственника) (trustee) – в праве доверительной собственности также оценивается исходя из критериев разумности применительно к конкретной ситуации.
Помимо этого разум должен являться основой деятельности любого английского судьи и должен составлять постоянный ориентир, определяющий границы судейского усмотрения: «…материальные ограничения могут быть сведены к заключению, что у судьи есть обязанность использовать свое усмотрение разумно. Он должен действовать так, как разумный судья стал бы действовать при данных обстоятельствах дела». Разум, по мнению судьи А. Барака, включает запрещение произвола, сознательный выбор здравого, внутренне непротиворечивого, согласованного решения, стремление достигнуть наилучшего решения путем взвешивания разумных соображений и определения весомости каждого из противоположных мнений.
Как отмечает Э. Аннерс: «… взгляд на право и правопорядок англичан в основном был и во многом остается и по сей день более религиозно-моральным по своему характеру, чем на континенте. В Англии в основном использовали только методику естественного права того времени. <…> в такой методологии сохранялась еще связь с моральной теологией Средневековья. Среди английских юристов-профессионалов – судей и появившихся позднее во время Средневековья адвокатов, составлявших одно целое (поскольку ряды одних в значительной степени пополнялись за счет других) развилась религиозно-моральная по характеру точка зрения на право, которая постепенно превратилась в профессионально-этическую традицию, претендующую на главную роль юристов в деле сохранения правопорядка в стране. <…> среди английских юристов господствовало представление об их особом моральном призвании по защите и сохранению идей справедливости почти религиозного характера».
В результате судебной практики Лорда-канцлера были выработаны морально-правовые нормы-принципы – максимы права справедливости: «К праву справедливости может обращаться лишь тот, у кого «совесть чиста», «кто добивается справедливости, должен сам поступать справедливо», «право справедливости не оставит любое неправильное и нечестное поведение без ответственности», «равенство есть справедливость», «что обещано, то должно быть исполнено», «право справедливости признает приоритет закона, но не допускает ссылки на закон в целях достижения бесчестных намерений» и др.
Тесная взаимосвязь права и морали дает о себе знать и в английской судебной практике XX века: в деле DPP v Shaw [1962] английский суд создал и ретроспективно применил новый состав преступления – сговор с целью растления общественной морали; лорды-судьи апелляционного комитета палаты Лордов специально отметили роль суда как гаранта общественной морали. Отечественные исследователи зарубежного уголовного права отмечают: «В уголовном праве Англии и США имеет хождение и классификация преступлений согласно морально-этической оценке конкретных деяний. С этой точки зрения преступные деяния делятся на две группы: 1) преступления, которые «сам по себе являются злом», т.е. противоречат представлениям людей о добре и зле, о моральном и аморальном (убийство, телесные повреждения, хищения, мошенничество и т.п.); 2) деяния, которые становятся преступными только в силу вводимых государством запретов, независимо от того, осуждаются они моралью или нет (нарушения эксплуатации транспортных средств, нарушения в производстве и реализации товаров, лекарств, различные налоговые нарушения и т.п.).
Английский юрист Девлин считает, что все преступления подразделяются на действительные (реальные), которые являются «грехом, получившим юридическое оформление» (убийство, хищения и пр.), и квази-преступления (формальные уголовные правонарушения)».
В то же время важно подчеркнуть, что тесная взаимосвязь правовых и моральных регуляторов в английской правовой системе не является достаточным основанием для причисления правовой системы Англии к неотдифференцированным религиозно-правовым или обычно-правовым (традиционным) системам, в которых правовые и неправовые социальные нормы не разграничиваются между собой и функционируют в целостном единстве.
Для того чтобы внутри той или иной национальной правовой системы были слиты воедино правовые и морально-нравственные нормы, необходима высокая степень гомогенности общественной морали, что возможно в традиционных культурах (или при условии соединения государства и религии). Данная характеристика, вполне возможно, присутствовала в средневековой Англии XIV-XVвв, когда сформировалось право справедливости, но также очевидно, что ее нет в современной Англии. Право и мораль функционируют в Англии раздельно, хотя изменения в развитии моральных регуляторов влияют на развитие правовых и vice versa.
Так, в классическом учебнике по уголовному праву Англии Смита и Хогана указывается, что в средневековой Англии общее право рассматривало все преступления как аморальные, греховные действия, в то время как современное уголовное право наказывает не только действия, противоречащие общественной морали, но и индифферентные для морали действия (бездействие). В это же самое время далеко не все аморальные действия (например, супружеские измены, аборты) считаются уголовно наказуемыми деяниями. На тот факт, что нарушение далеко не всех заповедей Моисея (т.е. аморальных действий с точки зрения христианина) считается в современном английском уголовном праве преступлением указывает Т. Молан.
Англия является родиной либерализма, страной самого раннего в Европе судебного признания и законодательного закрепления прав и свобод личности и их достаточно эффективной защиты. Поэтому представляется обоснованным охарактеризовать английскую правовую культуру как персоноцентристскую: правовой системе Англии свойственны такие ценности как индивидуализм (развившийся в Новое время), экономическая и политическая свободы, неприкосновенность личности и частной собственности, которые ставятся выше государственных и общественных интересов, каких-либо абстрактных идей и др.
Уже текст Великой Хартии Вольностей 1215г. (Magna Carta) содержит показательный в этом плане параграф 39: «Никакой свободный человек не должен быть схвачен или посажен в тюрьму, или ущемлен в своих правах и владениях, признан вне закона или сослан, или лишен своего положения каким-либо иным путем; мы не будем ни применять против него силу, ни посылать других делать это, кроме случаев законного суда ему равных или в силу закона этой земли».
Известнейший юрист-классик, председатель суда Общих Тяжб Эдвард Коук во время борьбы с английским абсолютизмом (I пол. XVIIв.) в своих «Институциях» подчеркивал, что «свобода для человека ценней всего остального», настаивал на том, что не может быть торговли «правосудием или правом», никому не может быть отказано в «правосудии или праве», не может быть отсрочено исполнение «правосудия или права».
Хабеас Корпус Акт 1679г. и Билль о правах 1689г. также содержат статьи, указывающие на то, что в Англии Нового времени первостепенной правовой ценностью являлась свобода и неприкосновенность личности и собственности. Важно подчеркнуть, что традиционно именно судебная власть в Англии стояла на стороне защиты гражданских прав и свобод британских подданных.
На это указывал и известный британский государствовед А.В. Дайси, который, раскрывая содержание принципа верховенства права, определил английских судей как защитников прав и свобод британских подданных.
В подтверждение тезиса о центральной роли судов как защитников прав британских подданных можно привести несколько прецедентов конституционного значения. Так, например, в деле Entick v Carrington (1765) суд признал незаконным приказ об обыске, выданный Государственным секретарем, и восстановил нарушенное право истца на неприкосновенность жилища. Лорд Кадмен в своем решении заявил, что любое проникновение в частные владения является правонарушением (trespass), если на это нет согласия хозяина или строго установленного законом разрешения.
В деле Att.-Gen v Wilts United Dairies (1922) действия правительства по установлению нового налога, исходя из делегированных Парламентом полномочий, были признаны судом незаконными, за пределами полномочий (ultra vires). Суд определил, что ни Закон об оброке (1914), ни один из актов делегированного законодательства, на основании которого действовали представители правительства, ни прямо, ни косвенно не давали им права устанавливать дополнительные налоги.
Несмотря на тот факт, что законодатели и судьи Англии, в отличие от их коллег в континентальной Европе, никогда не стремились создать исчерпывающих перечней снабженных юридической защитой прав и свобод граждан, которые бы представали в письменных документах в виде декларативных норм-принципов, в Англии традиционно в отношении прав и свобод граждан действует общедозволительный тип правового регулирования – дозволено все, кроме прямо запрещенного законом.
Английские конституционалисты Уэйд и Филлипс писали: «Гражданин может пойти или поехать, куда он захочет, при условии, что он не нарушает запретов и велений уголовного права или прав других лиц». Именно общедозволительный тип регулирования гражданских прав и свобод является «визитной карточкой» персоноцентризма.
«Различие между социо- и персоноцентристской правовой культурой в плане защиты интересов личности и коллектива примерно такое же, как различие между общедозволительным и разрешительным типами правового регулирования. Все дело в том, что лежит в основе – дозволение или запрет, чему отдается предпочтение в случаях коллизии интересов: интересам личности или интересам коллектива» – отмечает А.П. Семитко. Данный подход (общедозволительный тип регулирования) объясняется тем, что в Англии традиционно считали, что права и свободы граждан носят естественный характер, не зависят от провозглашения их в законе и являются не следствием, а источником законов. Ведь из строго позитивистского видения прав и свобод граждан с логической необходимостью следует, что любое право может быть приостановлено или совсем отнято, с такой же легкостью, как оно было провозглашено, потому как для этого достаточно всего лишь изменить текст закона.
Поэтому права и свободы британских граждан (также как и прецедентное право в целом) в течение многих столетий носили естественный характер, который служил эффективной гарантией защищенности граждан от произвола не только частных лиц, но и государства и должностных лиц. Именно в силу такого естественно-правового видения прав и свобод в Англии объем защищаемых английскими судами прав и свобод граждан являлся и в настоящее время остается достаточно широким.
В 2000г. британские граждане получили свой достаточно долго ожидаемый, писаный «Билль о правах» (Bill of Rights) – на территории Великобритании вступил в юридическую силу Акт о правах человека (1998), инкорпорировавший Европейскую Конвенцию о защите прав человека и основных свобод (1950) в национальное законодательство Великобритании. Тем не менее, данный Акт ни в коей мере не противоречит естественно-правовому пониманию прав и свобод граждан в английском общем праве, а только лишь предоставляет еще одну «конституционную» гарантию их соблюдения.
Необходимо также отметить и исключительно практическую направленность английского подхода к институту прав и свобод граждан: для англичан важны не теоретические принципы, пусть даже самые гуманные и закрепленные в писаной Конституции высшей юридической силы, но вполне конкретные, «осязаемые» средства защиты отдельных прав частных лиц. Англичане всегда «обращали гораздо больше внимания на приискание средств, которыми можно заставить признавать права частных лиц, <…> чем на провозглашение прав человека» — отмечал А.В. Дайси.
Таким образом, представляется обоснованным вывод о том, что правовой системе Англии свойственна персоноцентристская ментальность западного типа, характеризующаяся «развитостью личностного начала, настойчивым стремлением к выделению своего индивидуального «я» из общего «мы», умением ценить и отстаивать духовную, интеллектуальную, нравственную, политическую независимость, бороться за гражданские свободы и права».
В основе общего права Англии, разработанного английскими судьями, лежат ценности разумности, соразмерности и целесообразности. На протяжении всей истории английского права право считалось плодом разума (lex est aliquid rationis). Известный английский юрист XVIIв. Эдвард Коук говорил, что «разум – это жизнь права, и общее право есть не что иное, как разум».
Наличие разума как специфического источника английского права было вызвано естественно-правовым взглядом на право английских юристов, а также сменой культурных парадигм, которая произошла в Новое время и охарактеризовалась сменой веры в метафизику верой в разум, рациональность. Исторически разум являлся тем фильтром, через который «просеивались» различные местные обычаи в результате деятельности разъездных судей, и по сей день обязательным признаком правового обычая является его разумность (т.е. наличие правового смысла).
В настоящее время под разумом понимается некий правовой смысл, который должно нести в себе принятое судьей решение в ситуации пробела в праве: судебное решение должно быть разумно и целесообразно по отношению к существенным (материальным) фактам дела, должно отвечать требованиям правовой политики и справедливости в каждом конкретном деле. Таким образом, можно констатировать, что разум является английской аналогией права – т.е. тем инструментом, с помощью которого заполняются лакуны в казуистичном прецедентном праве и законодательстве.
Важно подчеркнуть, что разум как английская аналогия права основывается не на произвольном суждении того или иного судьи о справедливости в том или ином деле, а на общих принципах английского права, которые могут быть «найдены» в выработанных английскими юристами-классиками правовых доктринах, во мнениях судей, изложенных в obiter dicta судебного решения (в том числе могут быть использованы решения судов государств, в которых действует система общего права), а также в морально-правовых нормах-принципах – максимах права справедливости.
Разум действительно играет существенную роль в английском праве: он является основой конструкции «разумного человека», тест на разумность служит ведущим основанием для признания того или иного термина договора недобросовестным и недействительным, деятельность оферента (offeror) или акцептанта (offeree) в договорном праве, делинквента (tortfeasor) в деликтном праве, собственника (freeholder, owner) или арендатора (tenant) земельного участка – в земельном праве, трасти (доверительного собственника) (trustee) – в праве доверительной собственности также оценивается исходя из критериев разумности применительно к конкретной ситуации.
Помимо этого разум должен являться основой деятельности любого английского судьи и должен составлять постоянный ориентир, определяющий границы судейского усмотрения: «…материальные ограничения могут быть сведены к заключению, что у судьи есть обязанность использовать свое усмотрение разумно. Он должен действовать так, как разумный судья стал бы действовать при данных обстоятельствах дела». Разум, по мнению судьи А. Барака, включает запрещение произвола, сознательный выбор здравого, внутренне непротиворечивого, согласованного решения, стремление достигнуть наилучшего решения путем взвешивания разумных соображений и определения весомости каждого из противоположных мнений.
Нет комментариев