Дмитрий Литвинский (Адвокат, Париж) → Отклик на интервью Председателя ВАС в Ведомостях
В Ведомостях опубликовано вчерашнее интервью с Председателем Высшего Арбитражного Суда Антоном Ивановым, заявляющем о «готовности» поддержать призыв Владимира Путина и присоединиться к работе по деофшоризации российской экономики.
Тем в материале затронуто много. Отмечу только то, что сразу же привлекло мое внимание.
I. Призывы к борьбе с оффшорами раздаются давно. С мая месяца эта тема начинает проявляться под новым углом: с точки зрения привлекательности российской судебной системы и борьбы с «уводом» экономических споров в юрисдикции других стран.
Понятно, что государству здесь в первую очередь интересны налоговые аспекты проблемы, а именно перетекание за рубеж тех огромных сумм, которые вышедшие в оффшор компании могли бы платить в российский бюджет. Хотя, и судебный вопрос в стороне оставлять нельзя. Та же Франция, через деятельность в значительной части финансируемого государством Фонда в поддержку континентального права, активно воплощает в жизнь тезис о том, что привлекательность национальной юрисдикции для рассмотрения коммерческих споров имеет прямые финансовые последствия, являясь не последним фактором развития национальной экономики.
Тема борьбы с оттоком капиталов периодически активизируется вот уже несколько лет. Проблема стоит перед всеми развитыми странами и единого рецепта для ее лечения, наверное, нет. В условиях, когда компании имеют возможность свободно выходить на международный рынок, когда иные юрисдикции активно предлагают им более привлекательные налоговые и судебные условия; когда сопоставление полученной выгоды, затрат и рисков все равно делают уход российских компаний в другие страны финансово привлекательным, разговоры о налоговом и юридическом патриотизме так и останутся разговорами. Изменение отдельных условий лишь немного отразится на этой вечной игре в кошки-мышки между государством и бизнесом, который исходит, прежде всего, из финансовых соображений. Что вовсе не снимает с государства ответственность за принятие возможных мер по повышению привлекательности собственной экономики.
II. Антон Иванов сказал:
Еще одна, и не менее важная, — необходимо перестроить наше мышление: судья должен думать, как его решение будет жить дальше, необходимо вынести решение, которое поддается исполнению.
Комментарий: Мысль по сути верная. Полезный эффект деятельности суда состоит не столько в самом процессе вынесения решения, столько в тех конкретных последствиях, которое оно будет иметь для сторон и государства на практике.
И «исполнимость» решения должна заботить не только стороны, но и сам суд. С этой точки зрения весьма показательна сфера третейского разбирательства, и в частности международного. Интерес арбитра в вынесении по доверенному ему сторонами спору такого решения, которое бы исполнялось потом не только в стране вынесения, но и за ее пределами, вполне понятен. Практическая репутация арбитра в данном случае имеет для него прямые финансовые последствия – выберут ли его стороны или нет в следующий раз для рассмотрения нового спора, будет ли у него новая возможность получить свой гонорар. Именно поэтому арбитр с репутацией будет так формулировать свое решение, так чтобы оно было максимально обоснованным и вызывало как можно меньше вопросов, как у сторон, так и у исполнительных органов.
Понятно, что государственный судья, в идеале финансируемый исключительно из государственного бюджета, должен исходить из несколько иной мотивации, из своего статуса лица, выносящего решение не от собственного имени, а от имени государства, чью волю он в своем решении воплощает. Хотя она и должна приводить к похожему результату.
Интересно отметить легкую рассинхронизацию тезиса Антона Иванова об исполнимости решений, с только что высказанной им на днях мыслью о том, что «Судебная система — не завод, чьи результаты измеряются количеством выпущенных и успешно реализованных автомобилей или телевизоров». Впрочем, поиск точных образов пока еще не закончен.
Наверное, самое интересно все-таки не в этом. Стоит отметить произошедшее буквально за полгода изменение смыслов. После призывов, в унисон озвученных в Петербурге Антоном Ивановым и Дмитрием Медведевым на майском Международном юридическом форуме, часть юридического сообщества вполне серьезно стала опасаться объявления Священной войны за российский правопорядок против недобросовестной конкуренции с ним иностранных правовых систем.
Было от чего. Арсенал предлагаемых Председателем ВАС мер борьбы был весьма устрашающим: от взысканий с «неправомерно» обратившейся в иностранный суд стороны суммы неосновательного обогащения, нот протеста, повышения таможенных пошлин, торговых ограничений и эмбарго, запрета по решению суда въезда на российскую территорию судьям и прочим участникам произошедшего за рубежом разбирательства, вплоть до заморозки и конфискация находящихся в России и дружественных странах активов этих людей.
Сегодня, и этому нельзя не радоваться, тональность поменялась на противоположную. Выступая 18 декабря 2012 г. на Всероссийском съезде судей с одной трибуны с Владимиром Путиным, основное внимание обращается уже на то, что российский ответ на экспансию иностранных судебных систем, «не может быть репрессивным. Напротив, наиболее эффективными будут меры, стимулирующие участников гражданского оборота использовать механизмы российского права».
С адресованных иностранным судебным системам обвинений в недобросовестности, акцент перенесен на работу над улучшением работы собственных судов. Процитирую речь Антона Иванова на Съезде судей еще раз, «Никто не будет принимать на себя риски выбора иностранной юрисдикции, если правосудие его страны независимо и эффективно. Никто не сможет найти юрисдикцию, которая согласится принять решение иное, нежели было принято судом, чьи решения признаются и уважаются во всем мире. И нам следует стремиться к достижению именно такого статуса. Мы можем этого добиться. И мы должны это сделать — ради нашей страны, ради нашего народа, ради себя».
III. Антон Иванов сказал:
— Обсуждаются меры по защите не только правопорядка, но и отечественного юридического бизнеса. В частности, разрешить только адвокатам выступать в судах, регулировать консалтинговые услуги. Где здесь надо ставить отсечку?
— Я бы поставил принцип взаимности как определяющий. Если вы не допускаете наших юристов свободно к себе — мы тоже. А этот вопрос увязан с признанием дипломов. Наши, как правило, в других странах не признаются.
— Вы сейчас говорите не только о судебном представительстве, но и о консалтинге?
— Да. Что касается адвокатской монополии, то пока это преждевременно. Да, участие непрофессионалов приводит к неравному положению: преимущество всегда будет у того, кто нанял юриста. Но пока степень вовлеченности юристов в адвокатуру остается на нынешнем уровне, вводить монополию нельзя. Для начала нужно реформировать систему адвокатуры, чтобы она смогла вобрать в себя те же вертикально-интегрированные фирмы, где юристы разделены на партнеров, ассоциатов и корпоративных юристов.
Комментарий: Тема введения адвокатской монополии, по крайней мере, на судебное представительство, обсуждается все более активно. По ощущениям, все идет к тому, что такая монополия в России все-таки будет введена, если и не завтра, то в течение ближайших пяти — десяти лет точно. Понятно, что основным инициатором здесь выступает адвокатское сообщество, стремящееся зарезервировать за собой определенные участки на рынке юридических услуг. Процесс волне закономерный. С другой сторон, если это пойдет на пользу его общей безопасности, то монополия может только приветствоваться. Тем более, что такая монополия едва ли обеспечит приток клиентуры плохому адвокату, также как и требование квалификационного экзамена не является препятствием для хорошего юриста. Впрочем, как члена адвокатской корпорации, меня самого здесь можно обвинить в известной предвзятости.
В то же самое время, переводить проблему в русло противостояния отечественных и иностранных адвокатов вряд ли оправданно. Адвокат, все-таки, в значительной степени профессия «локальная», и вполне логично ожидать от него понимания практических нюансов права той страны, в рамках которого осуществляется судебное разбирательство. Что же касается «свободного» допуска на иностранный юридический рынок, то дело не столько в признании российских юридических дипломов за рубежом или в России иностранных, сколько в их «обкатке на местности». Доступ в адвокатуру в той же Франции предполагает не менее года реальной стажировки по юридической специальности, после чего обладатель российского диплома вполне может претендовать на получение сертификата на право доступа в адвокатуру. Разумеется, при условии сдачи квалификационного «экзамена соответствия». Но ведь и французский диплом сам по себе от сдачи соответствующего экзамена претендентом не освободит.
IV. Антон Иванов сказал:
— Введение принципа свободного признания иностранных решений в России тоже среди ваших предложений к съезду?
— Это, конечно, предложение для обсуждения. Я не уверен, что мы до конца готовы к этому, но на условиях взаимности и при правильном развитии нашей судебной системы не должно быть принципиальных преград. Главное — чтобы все находились в равных условиях.
Комментарий: То, что мысль о необходимости признания возможности исполнения в России иностранных судебных решений по гражданским и коммерческим делам и вне рамок международного договора с соответствующим государством наконец-то стала находить понимание у российских юристов, само по себе вызывает оптимизм. Но лучше делать это на уровне законодателя, а не вставая на крайне непредсказуемый путь инициатив отдельных ветвей судебной власти, которые, пока, увы, вступают в прямое противоречие, не только с тем, что сейчас однозначно записано в законе, но и с практикой судов общей юрисдикции и позицией суда Конституционного.
В то же время, «упертость» Высшего Арбитражного Суда, как мантру повторяющего тезис о взаимности, вызывает головную боль. Тезис, ни практический смысл которого, ни конкретное содержательное наполнение, так нигде и никогда четко не были сформулированы.
По всей видимости, вопрос в той или иной мере будет затронут в Высшем Арбитражном Суде и завтра. На заседании Президиума, рассматривающего Проект обзора практики о примени оговорки о публичном порядке как основания для отказа в приведение в исполнение иностранных судебных и арбитражных решений.
Чтобы не повторяться по этой теме, по которой я пишу уже более 10 лет, воспроизведу здесь отрывок из моего комментария к выходящему сейчас из типографии переводу статьи Бертрана Анселя о режиме признания иностранных судебных решений во Франции.
«Наблюдаемый в настоящее время в российском праве всплеск риторики о взаимности признания и исполнения решений иностранных судов по гражданским делам возвращает французских юристов к полемике и вопросам, которые когда-то могли волновать французскую доктрину, но были оставлены еще в 30 годы XX в.
К сожалению, упомянутая выше конференция от 17 февраля 2012 г. выявила значительную разницу в подходах французских и российских юристов. Если первые исходят из необходимости поиска эффективных механизмов защиты частных интересов, затронутых процессом судебного разбирательства, связанного с несколькими странами, то вторые в отсутствие развитого доктринального анализа неоправданно упрощают проблему, сводя ее к выстраиванию политических отношений с иностранными государствами, с поиском решений либо путем пожеланий о необходимости обеспечения взаимности в отношениях, либо путем заключения договора с иностранным государством, либо путем озвучивания во внутреннем праве тезисов о необходимости проявлять некую «международную вежливость и обходительность» по отношению к иностранному государству. Для российской судебной власти приверженность «взаимности», с одной стороны, выступает в качестве условия, с помощью которого пытаются обойти установленный в п. 3 ст. 6 Федерального конституционного закона от 31 декабря 1996 г. № 1-ФКЗ «О судебной системе Российской Федерации» запрет на исполнение иностранных решений вне рамок договора с иностранным государством, а с другой стороны, неизбежно принимает вид требования, обращенного к иностранному государству, будь то взаимность договорная или фактическая. Впрочем, по всей видимости, в известной степени декларация о «вежливости и взаимности» со стороны российской судебной власти – нередко лишь попытка «сохранить лицо» (скорее всего, в собственных глазах), чем реально адресованное иностранному государству требование».
Копия на: avocatlitvinski.livejournal.com/20110.html
Тем в материале затронуто много. Отмечу только то, что сразу же привлекло мое внимание.
I. Призывы к борьбе с оффшорами раздаются давно. С мая месяца эта тема начинает проявляться под новым углом: с точки зрения привлекательности российской судебной системы и борьбы с «уводом» экономических споров в юрисдикции других стран.
Понятно, что государству здесь в первую очередь интересны налоговые аспекты проблемы, а именно перетекание за рубеж тех огромных сумм, которые вышедшие в оффшор компании могли бы платить в российский бюджет. Хотя, и судебный вопрос в стороне оставлять нельзя. Та же Франция, через деятельность в значительной части финансируемого государством Фонда в поддержку континентального права, активно воплощает в жизнь тезис о том, что привлекательность национальной юрисдикции для рассмотрения коммерческих споров имеет прямые финансовые последствия, являясь не последним фактором развития национальной экономики.
Тема борьбы с оттоком капиталов периодически активизируется вот уже несколько лет. Проблема стоит перед всеми развитыми странами и единого рецепта для ее лечения, наверное, нет. В условиях, когда компании имеют возможность свободно выходить на международный рынок, когда иные юрисдикции активно предлагают им более привлекательные налоговые и судебные условия; когда сопоставление полученной выгоды, затрат и рисков все равно делают уход российских компаний в другие страны финансово привлекательным, разговоры о налоговом и юридическом патриотизме так и останутся разговорами. Изменение отдельных условий лишь немного отразится на этой вечной игре в кошки-мышки между государством и бизнесом, который исходит, прежде всего, из финансовых соображений. Что вовсе не снимает с государства ответственность за принятие возможных мер по повышению привлекательности собственной экономики.
II. Антон Иванов сказал:
Еще одна, и не менее важная, — необходимо перестроить наше мышление: судья должен думать, как его решение будет жить дальше, необходимо вынести решение, которое поддается исполнению.
Комментарий: Мысль по сути верная. Полезный эффект деятельности суда состоит не столько в самом процессе вынесения решения, столько в тех конкретных последствиях, которое оно будет иметь для сторон и государства на практике.
И «исполнимость» решения должна заботить не только стороны, но и сам суд. С этой точки зрения весьма показательна сфера третейского разбирательства, и в частности международного. Интерес арбитра в вынесении по доверенному ему сторонами спору такого решения, которое бы исполнялось потом не только в стране вынесения, но и за ее пределами, вполне понятен. Практическая репутация арбитра в данном случае имеет для него прямые финансовые последствия – выберут ли его стороны или нет в следующий раз для рассмотрения нового спора, будет ли у него новая возможность получить свой гонорар. Именно поэтому арбитр с репутацией будет так формулировать свое решение, так чтобы оно было максимально обоснованным и вызывало как можно меньше вопросов, как у сторон, так и у исполнительных органов.
Понятно, что государственный судья, в идеале финансируемый исключительно из государственного бюджета, должен исходить из несколько иной мотивации, из своего статуса лица, выносящего решение не от собственного имени, а от имени государства, чью волю он в своем решении воплощает. Хотя она и должна приводить к похожему результату.
Интересно отметить легкую рассинхронизацию тезиса Антона Иванова об исполнимости решений, с только что высказанной им на днях мыслью о том, что «Судебная система — не завод, чьи результаты измеряются количеством выпущенных и успешно реализованных автомобилей или телевизоров». Впрочем, поиск точных образов пока еще не закончен.
Наверное, самое интересно все-таки не в этом. Стоит отметить произошедшее буквально за полгода изменение смыслов. После призывов, в унисон озвученных в Петербурге Антоном Ивановым и Дмитрием Медведевым на майском Международном юридическом форуме, часть юридического сообщества вполне серьезно стала опасаться объявления Священной войны за российский правопорядок против недобросовестной конкуренции с ним иностранных правовых систем.
Было от чего. Арсенал предлагаемых Председателем ВАС мер борьбы был весьма устрашающим: от взысканий с «неправомерно» обратившейся в иностранный суд стороны суммы неосновательного обогащения, нот протеста, повышения таможенных пошлин, торговых ограничений и эмбарго, запрета по решению суда въезда на российскую территорию судьям и прочим участникам произошедшего за рубежом разбирательства, вплоть до заморозки и конфискация находящихся в России и дружественных странах активов этих людей.
Сегодня, и этому нельзя не радоваться, тональность поменялась на противоположную. Выступая 18 декабря 2012 г. на Всероссийском съезде судей с одной трибуны с Владимиром Путиным, основное внимание обращается уже на то, что российский ответ на экспансию иностранных судебных систем, «не может быть репрессивным. Напротив, наиболее эффективными будут меры, стимулирующие участников гражданского оборота использовать механизмы российского права».
С адресованных иностранным судебным системам обвинений в недобросовестности, акцент перенесен на работу над улучшением работы собственных судов. Процитирую речь Антона Иванова на Съезде судей еще раз, «Никто не будет принимать на себя риски выбора иностранной юрисдикции, если правосудие его страны независимо и эффективно. Никто не сможет найти юрисдикцию, которая согласится принять решение иное, нежели было принято судом, чьи решения признаются и уважаются во всем мире. И нам следует стремиться к достижению именно такого статуса. Мы можем этого добиться. И мы должны это сделать — ради нашей страны, ради нашего народа, ради себя».
III. Антон Иванов сказал:
— Обсуждаются меры по защите не только правопорядка, но и отечественного юридического бизнеса. В частности, разрешить только адвокатам выступать в судах, регулировать консалтинговые услуги. Где здесь надо ставить отсечку?
— Я бы поставил принцип взаимности как определяющий. Если вы не допускаете наших юристов свободно к себе — мы тоже. А этот вопрос увязан с признанием дипломов. Наши, как правило, в других странах не признаются.
— Вы сейчас говорите не только о судебном представительстве, но и о консалтинге?
— Да. Что касается адвокатской монополии, то пока это преждевременно. Да, участие непрофессионалов приводит к неравному положению: преимущество всегда будет у того, кто нанял юриста. Но пока степень вовлеченности юристов в адвокатуру остается на нынешнем уровне, вводить монополию нельзя. Для начала нужно реформировать систему адвокатуры, чтобы она смогла вобрать в себя те же вертикально-интегрированные фирмы, где юристы разделены на партнеров, ассоциатов и корпоративных юристов.
Комментарий: Тема введения адвокатской монополии, по крайней мере, на судебное представительство, обсуждается все более активно. По ощущениям, все идет к тому, что такая монополия в России все-таки будет введена, если и не завтра, то в течение ближайших пяти — десяти лет точно. Понятно, что основным инициатором здесь выступает адвокатское сообщество, стремящееся зарезервировать за собой определенные участки на рынке юридических услуг. Процесс волне закономерный. С другой сторон, если это пойдет на пользу его общей безопасности, то монополия может только приветствоваться. Тем более, что такая монополия едва ли обеспечит приток клиентуры плохому адвокату, также как и требование квалификационного экзамена не является препятствием для хорошего юриста. Впрочем, как члена адвокатской корпорации, меня самого здесь можно обвинить в известной предвзятости.
В то же самое время, переводить проблему в русло противостояния отечественных и иностранных адвокатов вряд ли оправданно. Адвокат, все-таки, в значительной степени профессия «локальная», и вполне логично ожидать от него понимания практических нюансов права той страны, в рамках которого осуществляется судебное разбирательство. Что же касается «свободного» допуска на иностранный юридический рынок, то дело не столько в признании российских юридических дипломов за рубежом или в России иностранных, сколько в их «обкатке на местности». Доступ в адвокатуру в той же Франции предполагает не менее года реальной стажировки по юридической специальности, после чего обладатель российского диплома вполне может претендовать на получение сертификата на право доступа в адвокатуру. Разумеется, при условии сдачи квалификационного «экзамена соответствия». Но ведь и французский диплом сам по себе от сдачи соответствующего экзамена претендентом не освободит.
IV. Антон Иванов сказал:
— Введение принципа свободного признания иностранных решений в России тоже среди ваших предложений к съезду?
— Это, конечно, предложение для обсуждения. Я не уверен, что мы до конца готовы к этому, но на условиях взаимности и при правильном развитии нашей судебной системы не должно быть принципиальных преград. Главное — чтобы все находились в равных условиях.
Комментарий: То, что мысль о необходимости признания возможности исполнения в России иностранных судебных решений по гражданским и коммерческим делам и вне рамок международного договора с соответствующим государством наконец-то стала находить понимание у российских юристов, само по себе вызывает оптимизм. Но лучше делать это на уровне законодателя, а не вставая на крайне непредсказуемый путь инициатив отдельных ветвей судебной власти, которые, пока, увы, вступают в прямое противоречие, не только с тем, что сейчас однозначно записано в законе, но и с практикой судов общей юрисдикции и позицией суда Конституционного.
В то же время, «упертость» Высшего Арбитражного Суда, как мантру повторяющего тезис о взаимности, вызывает головную боль. Тезис, ни практический смысл которого, ни конкретное содержательное наполнение, так нигде и никогда четко не были сформулированы.
По всей видимости, вопрос в той или иной мере будет затронут в Высшем Арбитражном Суде и завтра. На заседании Президиума, рассматривающего Проект обзора практики о примени оговорки о публичном порядке как основания для отказа в приведение в исполнение иностранных судебных и арбитражных решений.
Чтобы не повторяться по этой теме, по которой я пишу уже более 10 лет, воспроизведу здесь отрывок из моего комментария к выходящему сейчас из типографии переводу статьи Бертрана Анселя о режиме признания иностранных судебных решений во Франции.
«Наблюдаемый в настоящее время в российском праве всплеск риторики о взаимности признания и исполнения решений иностранных судов по гражданским делам возвращает французских юристов к полемике и вопросам, которые когда-то могли волновать французскую доктрину, но были оставлены еще в 30 годы XX в.
К сожалению, упомянутая выше конференция от 17 февраля 2012 г. выявила значительную разницу в подходах французских и российских юристов. Если первые исходят из необходимости поиска эффективных механизмов защиты частных интересов, затронутых процессом судебного разбирательства, связанного с несколькими странами, то вторые в отсутствие развитого доктринального анализа неоправданно упрощают проблему, сводя ее к выстраиванию политических отношений с иностранными государствами, с поиском решений либо путем пожеланий о необходимости обеспечения взаимности в отношениях, либо путем заключения договора с иностранным государством, либо путем озвучивания во внутреннем праве тезисов о необходимости проявлять некую «международную вежливость и обходительность» по отношению к иностранному государству. Для российской судебной власти приверженность «взаимности», с одной стороны, выступает в качестве условия, с помощью которого пытаются обойти установленный в п. 3 ст. 6 Федерального конституционного закона от 31 декабря 1996 г. № 1-ФКЗ «О судебной системе Российской Федерации» запрет на исполнение иностранных решений вне рамок договора с иностранным государством, а с другой стороны, неизбежно принимает вид требования, обращенного к иностранному государству, будь то взаимность договорная или фактическая. Впрочем, по всей видимости, в известной степени декларация о «вежливости и взаимности» со стороны российской судебной власти – нередко лишь попытка «сохранить лицо» (скорее всего, в собственных глазах), чем реально адресованное иностранному государству требование».
Копия на: avocatlitvinski.livejournal.com/20110.html
Нет комментариев