Антон Михайлов →  Гуго Гроций как гениальный новатор правоведения Нового времени: история о том, как меня повеселила лекция одного уважаемого профессора

На шестой минуте лекции выдается потрясающий словесный пассаж: «С точки зрения методологии познания школа Г. Гроция интересна тем, что эта была первая попытка, когда юристы вышли за пределы своих привычных представлений и обратились к доминировавшим в ту эпоху формам познания или научной рациональности. До этого времени юристы пользовались только собственными методами интеллектуальной работы и не обращались к философским и научным методологиям познания. Именно Г. Гроция можно считать пионером в этой области, поскольку, по его собственным утверждениям, он попытался использовать метод естественных наук в области правоведения и построить для правового познания систему, аналогичную Ньютоновской механике».

Сказать честно, когда я знакомился с фрагментами труда Г. Гроция, а затем прочитал — опять же фрагментарно — ряд исследований о творчестве Гроция (в числе последних можно назвать труд Царькова «развитие правопонимания в европейской традиции права» и Батиева «Политические и правовые учения XVII века», то у меня постоянно возникал вопрос — в каком труде Г. Гроций действительно пытался применить метод естественных наук. Поскольку то, что я читал, свидетельствует лишь о попытке Гроция применить априорный метод, принятый в математике (доказательство из первоначал), и именно этот метод позволяет, по мнению Гроция, определить содержание необходимого, соответствующего разумной природе человека, естественного права. Поэтому для меня всегда оставалось загадкой, откуда уважаемый профессор взял, что Гроций пытался экстраполировать исследовательскую парадигму физики в правоведение.

Более того, в автореферате диссертации А.А. Павлова, которая посвящена учению Гроция и которую можно найти и в сети, в параграфе о методологии нет и упоминания даже о такой ориентации Гроция на метод физики. Как же так? Батиев, Галанза и многие другие пишут лишь об априорном и апостериорном методах в учении Гроция, а уважаемый профессор приписывает ему сознательное взятие в качестве гносеологического образца метод построения системы механики у И. Ньютона. Вот это меня несколько раз просто озадачивало серьезно.

И тут, когда я в очередной раз услышал заявление уважаемого профессора, я-таки решился проверить даты — пусть и через википедию. Результат был просто восхитительным:
Если википедия нам не врет, господа-товарищи, то когда Гроций умер, сэру Исааку Ньютону было не более чем 2,5 года. Боюсь, что при таких обстоятельствах Гроций не мог «по его собственным утверждениям… построить для правового познания систему, аналогичную Ньютоновской механике». «Математические начала натуральной философии» Ньютона, с которого и начинается система Ньютоновской механики, выходили в свет Божий с 1684 по 1686 гг. Гроций на тот момент находился в могиле уже сорок лет и при даже самом неимоверном желании не мог выстроить для правоведения систему, аналогичную Ньютоновской механике.

При понимании качественной методологической новации, внесенной школой естественного права в историю юридической мысли, вместе с тем нельзя не сказать, что эта новация не была каким-то одномоментным актом, она совершалась рядом мыслителей, и роль Г. Гроция в ней весьма незначительна. По своим методологическим установкам Гроций в общем и целом находится в русле средневековой мысли.

В своем наиболее известном труде 1625 г. Гроций указывает на 2 метода доказательства естественного права: «Существование же чего-нибудь, принадлежащего к области естественного права, обычно доказывается или из первых начал, или из вытекающих отсюда следствий. Из этих обоих способов первый отличается большей отвлеченностью, а второй – большей общедоступностью. Доказательство априори [из первых начал] состоит в обнаружении необходимого соответствия или несоответствия какой-нибудь вещи с разумной и общежительной природой. Доказательство же апостериори [от следствий] обладает не совершенной достоверностью, но лишь некоторой вероятностью и состоит в выяснении естественного права путем отыскания того, что признается таковым у всех или, по крайней мере, у всех наиболее образованных народов». (URL: grachev62.narod.ru/huig_de_groot/chapt101.html).

Итак, есть метод априорный (из первоначал) и метод апостериорный (из следствий). Однако данные методы познания известны уже с эпохи Фомы Аквинского, т.е. с 13 столетия. В «Сумме теологии» (I. q. 2, 2c) у Аквината утверждается: «Путь доказательства может быть двояким. Либо он исходит из причины и потому называется «propter quid», основываясь на том, что первично само по себе; либо он исходит из следствия и называется «quia», основываясь на том, что первично в отношении к процессу нашего познания … бытие божие, коль скоро оно не является самоочевидным, должно быть нам доказано через свои доступные нашему познанию следствия».

Таким образом, можно видеть, что какой-либо качественной методологической новации Гроций не внес.

Более того, Гроций очень часто использует, по сути, средневековую апелляцию к авторитетам, его произведения изобилуют мириадами цитат, в том числе, и из Ветхого завета (этого точно ученые-физики Нового времени себе позволить не могли), античных авторов, — и все это потому, что Гроций убежден, что мнение большинства сведущих людей не может ошибаться. Такое убеждение противоположно гносеологическому идеалу «классической научной рациональности», поскольку в естественных науках апелляция к авторитету вне подтверждения наблюдением и/или экспериментом за аргумент не принимается. Для классической науки это не аргумент в принципе. Поэтому – на основании знакомства с основным трудом Гроция и чтения ряда работ авторитетных исследователей о нем (Галанза, Грабарь, Батиев, Павлов, Царьков) нельзя утверждать, что в методологическом отношении он выступает новатором.
В трактате «О праве добычи» Гроций предлагал следовать методу, принятому в математике, и предпосылать дальнейшему рассуждению общие понятия и законы «относительно которых все согласны» (sic!), и затем на их основе осуществляется исследование. Однако, можно видеть, что в основание здесь положено не проверенное путем наблюдения и/или эксперимента знание, а общее мнение авторитетных субъектов, что, по сути, совпадает с Аристотелевскими диалектическими суждениями, и потому никак не может рассматриваться как принципиальная методологическая новация Нового времени.

Еще раз акцентирую: к методу физики как парадигмальному Гроций не обращается; не считает наблюдение и эксперимент основными способами проверки гипотез; как и средневековые и античные авторы использует в качестве аргумента апелляцию к авторитету и основывает свои начальные суждения на общем мнении сведущих людей, что, в принципе, соответствует философскому рассуждающему познанию античности.

Так в чем же общем и целом новизна учения Гроция и почему все же его считают главой школы естественного права? Во-первых, Гроций в общем и целом завершил довольно длинную историческую линию освобождения естественного права от власти Бога. У одного из предшественников Г. Гроция К. Лагуса (труд издан в 1543 г.) первичное естественное право основывается на природе человека, а вторичное естественное право — это божественное право; у Й. Ольдердорпа (труд издан в 1539 г.) хотя естественное право и основывается на природе человека, но в силу грехопадения человек не может сам познать естественное право, и его основы даются человечеству в десяти заповедях; Винклер (труд издан в 1615 г.) одновременно признает и то, что естественное право не может быть изменено Богом, и то, что оно само есть Бог; Г. Гроций (труд издан в 1625 г.) хотя и не противопоставляет естественное право Богу, но в то же время приводит суждение в качестве reductio ad absurdum, что естественное право существовало даже в том случае, если бы Бога не было; Т. Гоббс (труды изданы в 1642 и 1651 гг.) и С. Пуфендорф (труды изданы в 1672 и 1673 гг.) полностью отходят от теологических основ и признают лишь рациональные (С. Пуфендорф, Ж.-Ж. Руссо) или эмпирические (Т. Гоббс, Дж. Локк) основания естественного права, а Х. Томазий (1655—1728) и Х. Вольф (1679—1754) уже целенаправленно отторгают какую-либо моральную теологию и разрабатывают секуляризированное естественное право, основанное на рационалистической методологии математических наук. Важно помнить, что секуляризация естественного права формировала адекватную основу для формирования международного правопорядка в эпоху религиозных войн, поэтому это было очень важно для своего времени.

Во-вторых, Гроций сумел сформировать доктринальную основу для дальнейшего развития международного публичного права.

В-третьих, широкая полифоничность трудов Гроция, широкий фактологический материал дали богатую пищу для всевозможных (порой довольно вольных) интерпретаций, дальнейшего развития его идей, что и позволило его последователям сформировать собственные учения о праве и государстве, которые, как нередко отмечается, более ясны и последовательны. При этом многие исследователи согласны в том, что сама фигура Г. Гроция является переходной. Многие элементы его методологии и воззрений на государство и право еще принадлежат средневековью. Поэтому нет оснований кардинально модернизировать учение голландского мыслителя, как это – в силу ряда причин – делает уважаемый профессор.

Сейчас я перейду к объяснению того положения вещей, что сложилось в отношении учения Г. Гроция в лекциях уважаемого профессора. Если говорить строго и предельно откровенно, то, конечно, сложно себе представить, чтобы маститый профессор из нашего дореволюционного или советского прошлого взялся всерьез, без согласования с первоисточником, приписывать одному из значительных ученых-юристов прошлого какие-то представления, которые ему вовсе не были свойственны. Мне, например, сложно представить, чтобы, скажем, Б.Н. Чичерин или П.И. Новгородцев, С.Ф. Кечекьян или В.А. Туманов с кафедры бы публично заявили, что Гроций ориентировался на систему, которую построят лишь через 60 лет. Это понятно, что такое может происходить лишь с нашей современной профессурой.

По большому счету, дело ведь даже не в том, что именно ориентация на Ньютоновскую механику приписывается Г. Гроцию. Дело в другом – на каком уровне нужно владеть материалом об учении этого мыслителя, чтобы абсолютно уверенно и последовательно даже рассказывать о якобы его, Г. Гроция, методе довольно детализированно, многое из чего ну совершенно не имеет к Гроцию никакого отношения? Причем, как Вы сами понимаете, в основных моментах дальнейшего повествования уважаемого профессора описываемая цепь установок и приемов также не имеет к Гроцию прямого отношения. Здесь очевидно то, что если знакомство с первоисточником у уважаемого профессора и было, то это было очень давно, да так давно, что уже давно забылось.

Информация о школе естественного права берется, скажем откровенно, из вторых или даже третьих рук, а сам профессор мало заботится о том, насколько она соответствует первоисточникам. Ведь естественная история есть только в непросвещенном сознании, какие методологические установки выберем – такая история у нас и будет. Ну, вот уважаемый профессор такую историю рассказывает, у него свои цели и свои методологические установки и для них вполне целесообразно было бы Гроцию родиться лет на сто позже, вот он у него и рождается ближе к временам Гоббса.

По большому счету, ведь уважаемому профессору не важно, правда ли Гроций ориентировался на систему механики Ньютона или нет, важно рассказать основные методологические идеи определенной школы, а кому они действительно принадлежат – это теоретика и методолога права ну совершенно не беспокоит, пусть эти моменты беспокоят историков. Да простят меня оскорбившиеся теоретики права, но во многих современных трудах по теории права видно явное пренебрежительное отношение к истории правовой мысли, к учениям отдельных мыслителей. Считается, и довольно общепризнанно, что это материал историко-правовой, а теория государства и права и история политических и правовых учений якобы разделены «железным занавесом». Поэтому при господстве такого подхода зачем теоретику и методологу права сверяться с трудами Г. Гроция, если за несколько лет ни одна рука аспиранта или магистранта не поднялась в защиту аутентичных идей Г. Гроция? Где же знания из истории правовых учений? А нет таковых, по всей видимости. Да и зачем нам, юристам, эта дисциплина? Вон из государственного стандарта!

Ведь для теоретика важны не отдельные мыслители, а идеи направлений, школ понимания права. Это в целом понять можно, но в таком случае это нужно специально оговаривать, что, дескать, мы с Вами, уважаемые магистранты/аспиранты, работать будем на уровне теоретических обобщений, на уровне типовых представлений отдельных школ/направлений понимания права, приписывать их отдельным юристам и мыслителям не будем, будем исследовать точки совпадения позиций ряда мыслителей в рамках отдельной школы/направления. Тогда и вопросов нет. Тогда, действительно, у целого ряда представителей школы естественного права имеется в той или иной форме и с той или иной степенью последовательной реализации ориентация на точные методы математики, точнее, геометрии, впоследствии – начиная с современников Т. Гоббса – на методы классической физики.

Так, как указывает В.С. Нерсесянц, Г. Гроций рассматривал в качестве аналогии используемому им рационально-логического метода приемы математической аксиоматики. Если верить авторитетному мыслителю Й. Шумпетеру, то и С. Пуффендорф утверждал, что пользуется математическим методом, а Т. Гоббс был убежден, что именно он первый применил в политико-правовой науке метод Коперника и Галилея. Построение идеальных объектов, теоретических моделей и дальнейшая экспериментальная их проверка, что, опять же, приписывается всей школе естественного права, было характерно лишь ее представителям второй половины 17 – 18 столетий, не Гроцию точно. (Причем, конечно, справедливости ради, затем следует проверить, насколько совпадали методологические декларации ряда представителей школы естественного права с действительно используемым инструментарием в их трудах.)

Уважаемый профессор основывается на фрагментах дореволюционных ученых и ряде высказываний В.С. Нерсесянца, но эти ученые не писали конкретно о Г. Гроции, либо писали о нем, но не то, что озвучивает уважаемый профессор. Поэтому я и назвал то, что озвучивалось, интерпретацией искажающей. Так ведь часто бывает – когда много внимания вопросу мы не уделяем, читаем лекцию так, как плот по реке плывет, то, вполне может быть, из памяти что-то сотрется, исказится – тем более если мы не акцентируем внимания на идеях отдельных мыслителей, считая, что communis opinio школы или направления много важнее (сами понимаете, такая позиция оспорима).

Во-первых, это «Энциклопедия права» Ф.В. Тарановского. По мнению Ф.В. Тарановского естественное право познается представителями юснатурализма Нового времени на основе разума, правил формальной логики — дедуктивного рассуждения от общих полаганий к логическим следствиям, теориям: сначала в социальном мире, подобно миру естественному, юснатуралисты должны были найти определенные аксиомы, очевидные точки опоры, из которых, путем дедуктивного метода, они бы вывели более сложные воззрения, требующие демонстрации “непрерывной логической нити”. Началом такого рассуждения, его отправными точками служат самоочевидные истины, или аксиомы – суждения, истинность которых очевидна для разума, и потому они рассматриваются как не требующие доказательств и даже не могущие быть доказанными. Содержание таких аксиом составляют элементарные понятия, из которых делается последовательный ряд выводов (дедукций). Каждое из выводимых положений подлежит специальному доказательству – демонстрации. Областью же наиболее совершенного применения данного дедуктивно-демонстративного метода познания виделась рационалистам математика, в особенности геометрия. Аксиомой, положенной в основу системы права юснатуралистами, выступил неразложимый элемент, «материальный атом» общества – индивид (individuum – неделимый). Соответственно, из свойств природы индивида дедуктивно должна быть выведена вся система естественного права. Еще раз подчеркну, и вы имеете возможность проверить, Ф.В. Тарановский пишет не методе Г. Гроция, а раскрывает обобщенный образ школы естественного права, он не описывает методологические установки какого-то отдельного представителя естественно-правовой школы.

Дальше можно привести цитату из труда Н.Н. Алексеева «Основы философии права». Алексеев указывал, что в учениях юснатуралистов Нового времени «естественное право в объективном смысле этого слова превращается в сумму естественных законов в смысле точного естествознания; естественное субъективное право становится проявлением естественных сил. Наиболее крайние направления подобного естественно-правового натурализма стремятся истолковать правовые явления как явления чисто механические, как род социального движения и его математически определяемых законов. В этих толкованиях впервые находит свое философское обоснование идея «вечности» и «всеобщности» естественно-правовых законов как подлинных законов природы».

У В.С. Нерсесянца в «Юриспруденции…», которого цитирует в своей статье Уважаемый профессор, тоже можно прочесть в отношении Г. Гроция: «Рационалистическим идеям Гроция о естественном и позитивном праве вполне соответствовали и его представления о методологии юриспруденции. Отдавая должное усилиям прежних юристов в плане юридико-догматического, исторического и филологического способов рассмотрения права, Гроций акцентировал внимание на рационально-логическом методе изучения и толкования права. Такой формально-логический подход к праву представлял собой, по мысли Гроция, известную аналогию приемов математической аксиоматики. «Ибо, – писал он, – откровенно признаюсь, что, говоря о праве, я отвлекаюсь мыслью от всякого отдельного факта, подобно математикам, которые рассматривают фигуры, отвлекаясь от тел»[1]. В этой связи Гроций подчеркивает преимущество «доказательства априори (из первых начал)» перед «доказательством апостериори (от следствий)», которое «обладает не совершенной достоверностью, но лишь некоторой вероятностью».

И далее В.С. Нерсесянц указывает: «Такой подход, восходящий к пифагорейским математическим трактовкам всех явлений (включая правовые), положениям Платона и Аристотеля об арифметическом и геометрическом равенстве и конкретизированный в сфере юриспруденции средневековыми юристами (с учетом достижений схоластики – приемов формально-логического анализа и синтеза, логического конструирования, обоснования и толкования определенной догмы в виде формализованной системы постулатов и т.д.), в дальнейшем был модернизирован и развит в учениях Канта и кантианцев (от Г. Гуго до Г. Кельзена) в различных вариантах и направлениях (различение формально-правового и фактического, априоризм правового долженствования, разработка и трактовка формально-логических способов изучения права по аналогии с приемами математики, интерпретация права как аксиоматической, формально-логической системы норм, «очищение» учения о праве от всего неправового и т.д.)». (URL: www.kursach.com/biblio/0010025/213.htm)

Как можно видеть, речь не идет об ориентации на систему классической механики, речь идет об ориентации Гроция на метод математики; акцент ставится на априорном методе, который отнюдь не связывается с парадигмой того, что впоследствии назовут «классической научной рациональностью», есть ориентация на априорные истины, и если их найти проблематично, то берется метод апостериорный. Причем В.С. Нерсесянц вполне справедливо видит античные основания методологии Гроция, связывает ее развитие не с классической естественнонаучной рациональностью, а с учением Канта и неокантианством, которые совершенно иначе смотрели на исследование предмета, нежели ученые естественных наук 17-18 столетий.
Более того, если верить Л.В. Батиеву, то такой исследователь творчества Г. Гроция, известный юрист-международник как В.Э. Грабарь в статье «Гуго Гроций и Алберико Джентили как представители двух направлений в науке международного права (Известия АН СССР № 1, 1946, С. 40) указывает, что «Гроций придерживается математического метода, от которого он в зрелом возрасте отказывается, находя его неприложимым к вопросам, касающимся общественной жизни».

Вот такие вот пироги – задолго до «наук о духе» В. Дильтея, неокантианцев Виндельбанда и Риккерта и всей герменевтической диалектики в понимании Г.-Г. Гадамера.