Федор Богдановский →  Квачков и Ходорковский: два полюса общественного мнения на скамье подсудимых

В 2005 году в одном из московских СИЗО произошла знаменательная встреча. В общую камеру, где содержался Михаил Ходорковский, подселили нового арестанта — Владимира Квачкова. Была ли это случайность, или тюремное начальство рассчитывало, что, упустив Чубайса, старый диверсант отведет душу на Ходорковском? Этого арестанты и сами не поняли. По словам Квачкова, «когда мы вошли в личный контакт, то выяснили: Ходорковский подумал, что это — провокация против него, а я подумал, что провокация против меня».

Ну, провокация провокацией, а поговорить время было. Полковник и магнат просидели в одной камере почти три месяца и общались запоем — однажды проговорили 18 часов подряд. «Потому что было очень интересно, — позднее признался Квачков. — Где еще еврейский олигарх встретится с русским националистом? Только в тюрьме». Ну что же, у собеседников есть все шансы продолжить разговор: Ходорковского повторно осудили, Квачкова повторно арестовали и несомненно осудят, а дальше — дорога дальняя, казенный дом.

О чем говорили два главных на сегодня российских узника — отдельная захватывающая тема, хотя Квачков не так много об этом рассказывал, ссылаясь на арестантскую этику. Интересующимся рекомендую вот это видео-интервью. Возможно, самое любопытное то, что «державник» Квачков проникся уважением и симпатией к «расхитителю родины» Ходорковскому. Потом он не раз говорил, что при всех своих заблуждениях Михаил Борисович — мужественный человек, сознающий свою ответственность перед людьми, искренне болеющий за судьбы России.

Мало того: когда в 2005 году Ходорковский пытался из тюрьмы избраться в депутаты Госдумы (тогда освободилось одно место в парламенте), соратники из партии «Родина» предложили Квачкову тоже вступить в борьбу за мандат. Но тот отказался: дескать, Ходорковскому нужнее. За такие слова и дела полковника даже упрекали в том, что он подпал под обаяние коварного врага, пошел на поводу у «главного из негодяев, разграбивших страну».

Но это все в прошлом, а сейчас Ходорковского и Квачкова роднит то обстоятельство, что обоих, по сути, преследуют из-за их общественно-политических взглядов и амбиций. Ходорковского «прессуют», потому что в начале 2000-ных годов он попытался перенастроить под себя политическую систему государства, планировал и финансировал масштабные проекты демократического обустройства России. Хотя эти обвинения и не звучат в суде (еще бы: судить человека за демократические амбиции), их доминирующую роль признают как сторонники, так и противники бывшего олигарха. При этом я далек от идеализации Ходорковского. Он боролся за демократию, когда это отвечало его интересам. А попутно собирал разношерстное думское лобби, финансируя все парламентские партии от ЛДПР и «Яблока» до КПРФ и «Единства», а также одномандатников.

Квачкову, как ни удивительно, политические обвинения предъявлены напрямую: его будут судить за подготовку вооруженного мятежа. Речь идет о возглавляемом им националистическом «Народном ополчении имени Минина и Пожарского», которое открыто преследует цель «смены преступной власти» путем «русской революции». Для меня остается загадкой, какие средства планировал использовать Квачков, насильственные или сравнительно мирные. Но нет сомнений, что в организации формировалось и боевое крыло, состоящее в основном из правых радикалов и бывших офицеров, попавших под сокращение в армии.

Есть сходство и в выборе стратегии. Как в свое время Ходорковский, так и Квачков сделали ставку на сетевые структуры, на инициативу неформальных групп в регионах. Не столь важно, что финансировавшаяся ЮКОСом «Открытая Россия» строилась вокруг демократических идей, а «Народное ополчение» — на смеси национализма и социалистического популизма. Главное, что обе организации ушли в политическую партизанщину. Они формировались снизу, а не сверху, опирались на частную инициативу и убеждения своих членов, а не пытались навязать им некую партийную программу и задобрить обещаниями теплых местечек в госаппарате. Они не воевали с партией власти на ее поле, например, на выборах, а пытались предложить обществу собственную повестку дня и собственные методы достижения целей. При этом у обеих организаций не было проблем с сильной, востребованной обществом идеей — вернее, обе пытались оседлать реальные чаяния общества, не загоняя людей в жесткие идеологические рамки. Опасный противник, что и говорить.

В общем, мы подошли к вопросу о том, допустимо ли властям предержащим расправляться с политическими конкурентами, даже такими одиозными, как Квачков и Ходорковский. Отвечать на этот вопрос я не стану, потому что не совсем уверен в ответе. Скажем, мне категорически не нравятся националисты-реваншисты вроде Квачкова и нравятся умеренные социал-демократы вроде Ходорковского. Я даже готов закрыть глаза на некоторые злоупотребления властей в отношении квачковцев — при условии, что они и впрямь готовили государственный переворот. Правда, мы этого никогда не узнаем наверняка: судя по составу обвинения, дело будет слушаться в закрытом режиме.

Я категорически против другого: чтобы в такой борьбе использовался суд, то есть именно использовался как орудие, а не разбирал взаимные претензии как независимый арбитр. Мне стыдно смотреть на судью, который вынужден переписывать в приговор абсурдные формулировки обвинения и подкреплять их любым возможным способом (например, утверждать, что свидетели защиты на самом деле подтвердили вину обвиняемых). Мне одинаково тягостна скороговорка судьи Виктора Данилкина, зачитывающего сотни листов приговора Ходорковскому и Лебедеву, и судьи Александра Рыбака, излагающего коротенькое постановление об аресте Квачкова. Оба словно не доносят до людей решение, принятое в соответствии с законом и совестью, а исполняют обряд. Мол, решение принято системой в соответствии со сложившимися канонами, меня здесь нет и никогда не было. Для полноты картины не хватает только хора, поющего «аминь».

Даже не знаю, что хуже: попытка смены власти партизанским способом — или отсутствие независимой судебной власти. Трудно выбирать между общественным взрывом и общественным разложением.