Антон Михайлов → К вопросу о правовом нигилизме (размышления)
«Человечество должно сохранять веру, что есть нечто высшее, чем формально обязательное право; не следует только думать, чтобы это высшее также было правом» — писал известный немецкий правовед позитивистского направления К.-М. Бергбом.
Проблема правового нигилизма нуждается в более широком и глубоком изучении по сравнению с уровнем ее разработанности в современном российском правоведении. Дело в том, что право, являясь многомерным феноменом, формирует и соответствующую «многомерность» такого феномена как правовой нигилизм. Все его «грани» требуют одинаково качественного исследования.
1. Правовой нигилизм можно изучать различными способами:
(1) происхождение термина --> виды нигилизма (культурный, философский, социальный, бытовой, политический и др.)--> специфика правового нигилизма;
(2) различные типы правопонимания и школы права --> различные аспекты содержания правового нигилизма;
(3) исторический генезис правового нигилизма: правовой нигилизм в различные исторические эпохи и в различных цивилизациях (правовой нигилизм – универсальный или национальный феномен?);
(4) правовой нигилизм в отдельно взятой национальной правовой системе – его проявления в различных аспектах правовой системы (генетическом, аксиологическом, институциональном, функциональном, текстуальном, субъектном и др.);
(5) конкретно-социологические исследования причин, сущности, проявлений, путей преодоления правового нигилизма;
(6) специально-юридические исследования причин, проявлений, путей преодоления правового нигилизма (на уровне правосознания, правовых текстов, правовой деятельности, юридической техники) и др.
2. Как известно, в истории философии нигилизм (причем как имморалистами, так и религиозными мыслителями) трактовался как обесценивание и, как следствие, отрицание высших, абсолютных ценностей, утрата субъектом цели: «нет больше ничего, во имя чего следует жить и к чему надо было бы стремиться». Не случайно в толковом словаре В.И. Даля нигилизм определяется как «безобразное и безнравственное учение, отвергающее все, что нельзя ощущать». По мнению О. Шпенглера, нигилизм – есть подмена подлинных культурных ценностей суррогатами рассудочности, практицизма, вытеснение трагического мироощущения механически-естественнонаучным. М. Хайдеггер видел корни нигилизма в расколе мира на «сущее» и «ценное», отделении реальности от ее смысла: «нигилизм, в том числе и правовой, есть магистральное движение в истории Запада, которое конечным следствием может иметь мировую катастрофу»
Сейчас несколько слов о подходах к правовому нигилизму.
3. Представители персоноцентризма и либертарного правопонимания (С.С. Алексеев, А.П. Семитко, С.И. Архипов, С.И. Глушкова, В.С. Нерсесянц, В.А. Четвернин и др.) видят глубинные истоки правового нигилизма в России в следующем: а) общинный уклад жизни в России на протяжении IX-XIX вв. и, как следствие этого, крайне слабо развитое личностное начало, которое является предпосылкой формирования правового сознания и права; б) широкое распространение Православия и, как следствие этого, наличие этикоцентристского менталитета с непререкаемым верховенством нравственных правил поведения над правовыми (+ упование на власть, инертность в защите своих гражданских прав, противопоставление нравственной правды, закона Божьего и произвольного, жесткого и несправедливого земного закона – еще со времен Иллариона); в) практическое отсутствие опыта демократического политического режима в России (за исключением новгородского и псковского вече) – в ее истории авторитаризм Рюриковичей сменялся тиранией Ивана IV, полицейским государством Петра I, абсолютной, хотя и просвещенной монархией династии Романовых, советским тоталитарным государством при Ленине и Сталине и жестким авторитаризмом времен Хрущева и Брежнева. Таким образом, с точки зрения персоноцентризма, право представляет собой определенный противовес государству, механизм защиты гражданских прав и свобод, который может эффективно, действенно функционировать только в гражданском обществе, построенном на началах приоритета права над иными социальными нормами, развитого личностного начала и правосознания, критического отношения к закону. Поэтому для представителей персоноцентризма правовой нигилизм – это (1) отрицание социальной ценности и верховенства права; (2) отсутствие действенных механизмов защиты гражданских прав и свобод; (3) неразвитость личностного индивидуального начала, правовой культуры, правового воспитания и обучения как в общесоциальном ракурсе, так и в среде чиновников, политиков, журналистов, работников правоохранительных органов, адвокатов, прокуроров, судей и др. Пути преодоления правового нигилизма с точки зрения персоноцентризма: (1) создание действенных механизмов защиты гражданских прав и свобод как в официально-государственном законодательстве, так и со стороны гражданского общества и местного самоуправления; (2) повышение уровня правовой культуры населения – правовое воспитание, правовое обучение, правовая пропаганда: внедрение курсов по правам человека в школах, распространение правовой информации о защите гражданских прав в СМИ, создание многочисленных общественных приемных для простых обывателей; повышение качества правового образования; политическое, юридическое и общекультурное сотрудничество с развитыми демократиями – США, Францией, Германией, Великобританией, Швецией и др.
4. Сторонники марксистско-ленинского правопонимания не считали, как известно, право ведущим социальным регулятором, и даже, более того, отрицали его имманентный обществу характер (считали, что право отомрет вместе с государством в коммунистическом обществе) и его социальную ценность. Право с точки зрения марксизма-ленинизма – это орудие классового насилия, средство легитимации власти того социального класса, который находится “у руля” государства. Право, с их точки зрения, защищает интересы только лишь сильного класса, причем государственная власть пытается создать иллюзию всеобщности и общеобязательности правовых норм под прикрытием закона. Здесь имеет место критика права как с точки зрения принудительности, классово-группового характера действующего законодательства, так и с социологической точки зрения – марксистов не устраивает несправедливость действующих в государстве правовых отношений, которые строятся на отношениях силы, эксплуатации сильными социальными классами более политически и юридически слабых. Именно поэтому право для представителей максизма-ленинизма – это социальное зло, которое должно постепенно отмереть с построением качественно новой коммунистической общественной формации и качественно новых людей коммунистического общества. Итак, коммунистов в праве не устраивает классовость, принудительность, несправедливость по отношению к рабочему классу. В отличие от персоноцентристов, которые также видят несправедливость действующего позитивного права, марксисты предлагают не эволюционно-либеральный вариант постепенного изменения действующего права и правосознания, но коренной слом действующей правовой системы и построение нового типа общества, которое не нуждается в государстве и праве, поскольку там нет классовых различий и антагонизмов, социального принуждения, и люди сами осознают на уровне привычки (!) необходимость действующих общественных отношений и не нуждаются ни в каких правоохранительных органах для поддержания общественного порядка. Марксисистко-ленинская идеология является одним из теоретических проявлений правового нигилизма, с точки зрения персоноцентризма, – потому что: (1) она направлена на слом всей правовой системы; (2) на насаждение коллективистских, а не индивидуалистских ценностей; (3) на формирование такого типа человека, для которого совесть и коммунистическая мораль значат больше, нежели свои собственные права и правовые нормы, их защищающие. Именно поэтому для персоноцентристов коммунистическое советское право – это только “псевдо-право”, “квази-право”, “право-пустышка” – ценности коммунистической и гуманистической (персоноцентристской) идеологий изначально существенно разнятся. В итоге персоноцентристы считают коммунистические государства тоталитарными и антиправовыми, а коммунисты считают персоноцентристов не более чем хорошими актерами, которые прикрывают правами человека несправедливость действующего права и государственной власти, а на самом деле выступающими на стороне экономически сильных и более развитых (олигархов, западных государств и др.).
5. Российская интеллигенция славянофильского толка (Хомяков, Аксаков и др.), великие русские писатели (Достоевский, Толстой и др.) и философы (Соловьев, Флоренский, Трубецкой, Ильин и др.) также скептически относились к позитивному праву (законодательству) по причинам его формализма, жесткости, несправедливости. Для российской интеллигенции культурные и нравственные нормы носят приоритетный характер по отношению к позитивно-правовым, потому что для великих российских писателей и философов ценности православной веры и любви стоят неизмеримо выше позитивно-правовых ценностей личной свободы, защищенности, порядка общественных отношений. Позитивное право воспринималось дореволюционной российской интеллигенцией как пришедший с запада, оторванный от народной массы (раскол правящей политической элиты и русского народа, который начался с Петра I и привел к октябрьской революции 1917г.) и исключительно формальный, внешний социальный регулятор, который не в силах изменить общество без нравственного его очищения с помощью христианской веры, надежды и любви (Достоевский, Толстой, Соловьев, Флоренский, Трубецкой, Ильин и др.). С точки зрения персоноцентристов, представления о праве дореволюционных русских писателей, философов и правоведов «православного течения» юснатурализма также являются теоретическим выражением правового нигилизма, потому что (1) ценности правовой защищенности личности предпочитаются православным ценностям нравственно-духовного очищения, покаяния и единения под знаменем христианской веры, надежды и любви; (2) акцент ставится не на праве, а на религии и нравственности; (3) акцент ставится не на индивидуализме и свободе выбора каждой отдельной личности, а на русских духовных традициях, соборности и единении во Христе. Важно отметить, что славянофилы, великие русские писатели-классики и философы не только воспринимали нравственные, религиозные ценности Православия как изначально приоритетные перед позитивным и естественным правом, но и полагали, что русские народные обычаи и традиции («почвеничество» Достоевского, «крестьянство» Толстого) должны иметь приоритет перед официальным правом, потому что они исконно русские, являются выражением нашей уникальной истории и тесно связаны с народным сознанием. Именно отрыв позитивного права, политической элиты государства от народа, по мнению Достоевского, привел к политическому насилию в 60-70гг. XIXв.
6. Н. Бердяев указывает на еще одну очень важную причину широчайшего распространения нигилизма в российской общественной среде, а именно на то, что российскому духу свойственно тотальное, холистическое видение социальной реальности и нестерпимое желание преобразовывать ее недостатки целиком, полностью и единомгновенно, а отсюда и следует отрицание всех нажитых в прошлом социальных норм, в том числе, и позитивного права (правовой нигилизм). Целостность, тотальность, максимализм российского менталитета, несомненно, являются одной из причин правового нигилизма («если действующее право более чем несовершенно, то почему я должен его знать и соблюдать?»), в том числе и анархического толка (Прудон, Бакунин, Кропоткин и др.). С точки зрения анархизма государство и право воспринимаются исключительно в качестве принудительных ограничителей личностной свободы, которая провозглашается наивысшей ценностью, а потому ради нее следует уничтожить право и государство и заменить их обычаями и свободными самоуправляющимися общинами. Анархический индивидуализм с его абсолютным приматом личностной свободы, не отягощенной никакими социальными ограничителями, также, как и персоноцентризм, ставит акцент на индивидуально-личностном начале, но, в отличие от персоноцентризма, здесь происходит попытка стереть все иные социальные ограничители, а права и свободы других, не согласных с этой философией лиц, считаются не настолько важными, чтобы их соблюдать. Анархизм роднит с марксизмом именно революционный путь преобразований и ярко негативный взгляд на действующее право, но они и существенно разнятся – если марксизм делает акцент на преобразовании личности через коллектив, изменение общественно-экономической формации, то анархизм чужд какой-либо коллективизации – свобода отдельного индивида ставится на первое место. И анархическое мировоззрение, и марксистское являются, с точки зрения персоноцентризма, теоретическими выражениями правового нигилизма.
7. В разговоре об истоках правового нигилизма очень легко «потерять» точку зрения современных российских позитивистов (М.И. Байтин, О.Э. Лейст и др.), потому что, казалось бы, что может сказать позитивизм о правовом нигилизме? Мысль современных российских позитивистов сводится к следующему: взгляд персоноцентристов и сторонников либертаризма на действующее право, при котором искусственно разъединяются «настоящее» право и официальный закон, тоже является одной из причин распространенного в среде обывателей правового нигилизма. Потому как если в официальном законе выделять только недостатки (пробельность, незащищенность прав человека, произвольное применение, формализм и др.) и противопоставлять такой закон настоящему праву, содержание которого описывается в очень обтекаемых, оценочных категориях (причем о практической стороне этих категорий речь не идет), то рано или поздно мы получим ту ситуацию, какую имеем – нравственность будет стоять выше права, неправовые формы разрешения споров выше официальных правовых, справедливость и целесообразность – выше законности и др. Более того, О.Э. Лейст утверждает, что в принципе недопустимо в образовательном процессе говорить будущим юристам о том, что не любой закон является правовым, тем самым подменяя собственными правовыми ценностями и правосознанием официальное право (законодательство), которое каждый юрист должен знать и соблюдать (какой бы он ни был, но все же закон!). С точки зрения современного российского позитивизма преодолевать правовой нигилизм можно следующими путями: (1) совершенствование законодательства, устранение в нем пробелов, коллизий, неясностей, совершенствование юридической техники; (2) совершенствование работы правоохранительных органов, а также исполнительных органов государства; (3) совершенствование законотворческого процесса: акцент должен ставиться на исполнимости требований законов, понижении степени их фиктивности, декларативности; (4) повышение независимости судебной власти путем предоставления льгот, повышения материально-технического оборудования судебных органов, заработной платы судей, сопряженное со значительным усилением контроля со стороны кваллификационных коллегий за процессом отбора кандидатов в судьи; (5) введение в СМИ программ, направленных на повышения уровня правовой грамотности обывателей. Очевидно, что для представителей других подходов к пониманию права этих инструментов, даже взятых в системе, недостаточно для противодействия правовому нигилизму.
Проблема правового нигилизма нуждается в более широком и глубоком изучении по сравнению с уровнем ее разработанности в современном российском правоведении. Дело в том, что право, являясь многомерным феноменом, формирует и соответствующую «многомерность» такого феномена как правовой нигилизм. Все его «грани» требуют одинаково качественного исследования.
1. Правовой нигилизм можно изучать различными способами:
(1) происхождение термина --> виды нигилизма (культурный, философский, социальный, бытовой, политический и др.)--> специфика правового нигилизма;
(2) различные типы правопонимания и школы права --> различные аспекты содержания правового нигилизма;
(3) исторический генезис правового нигилизма: правовой нигилизм в различные исторические эпохи и в различных цивилизациях (правовой нигилизм – универсальный или национальный феномен?);
(4) правовой нигилизм в отдельно взятой национальной правовой системе – его проявления в различных аспектах правовой системы (генетическом, аксиологическом, институциональном, функциональном, текстуальном, субъектном и др.);
(5) конкретно-социологические исследования причин, сущности, проявлений, путей преодоления правового нигилизма;
(6) специально-юридические исследования причин, проявлений, путей преодоления правового нигилизма (на уровне правосознания, правовых текстов, правовой деятельности, юридической техники) и др.
2. Как известно, в истории философии нигилизм (причем как имморалистами, так и религиозными мыслителями) трактовался как обесценивание и, как следствие, отрицание высших, абсолютных ценностей, утрата субъектом цели: «нет больше ничего, во имя чего следует жить и к чему надо было бы стремиться». Не случайно в толковом словаре В.И. Даля нигилизм определяется как «безобразное и безнравственное учение, отвергающее все, что нельзя ощущать». По мнению О. Шпенглера, нигилизм – есть подмена подлинных культурных ценностей суррогатами рассудочности, практицизма, вытеснение трагического мироощущения механически-естественнонаучным. М. Хайдеггер видел корни нигилизма в расколе мира на «сущее» и «ценное», отделении реальности от ее смысла: «нигилизм, в том числе и правовой, есть магистральное движение в истории Запада, которое конечным следствием может иметь мировую катастрофу»
Сейчас несколько слов о подходах к правовому нигилизму.
3. Представители персоноцентризма и либертарного правопонимания (С.С. Алексеев, А.П. Семитко, С.И. Архипов, С.И. Глушкова, В.С. Нерсесянц, В.А. Четвернин и др.) видят глубинные истоки правового нигилизма в России в следующем: а) общинный уклад жизни в России на протяжении IX-XIX вв. и, как следствие этого, крайне слабо развитое личностное начало, которое является предпосылкой формирования правового сознания и права; б) широкое распространение Православия и, как следствие этого, наличие этикоцентристского менталитета с непререкаемым верховенством нравственных правил поведения над правовыми (+ упование на власть, инертность в защите своих гражданских прав, противопоставление нравственной правды, закона Божьего и произвольного, жесткого и несправедливого земного закона – еще со времен Иллариона); в) практическое отсутствие опыта демократического политического режима в России (за исключением новгородского и псковского вече) – в ее истории авторитаризм Рюриковичей сменялся тиранией Ивана IV, полицейским государством Петра I, абсолютной, хотя и просвещенной монархией династии Романовых, советским тоталитарным государством при Ленине и Сталине и жестким авторитаризмом времен Хрущева и Брежнева. Таким образом, с точки зрения персоноцентризма, право представляет собой определенный противовес государству, механизм защиты гражданских прав и свобод, который может эффективно, действенно функционировать только в гражданском обществе, построенном на началах приоритета права над иными социальными нормами, развитого личностного начала и правосознания, критического отношения к закону. Поэтому для представителей персоноцентризма правовой нигилизм – это (1) отрицание социальной ценности и верховенства права; (2) отсутствие действенных механизмов защиты гражданских прав и свобод; (3) неразвитость личностного индивидуального начала, правовой культуры, правового воспитания и обучения как в общесоциальном ракурсе, так и в среде чиновников, политиков, журналистов, работников правоохранительных органов, адвокатов, прокуроров, судей и др. Пути преодоления правового нигилизма с точки зрения персоноцентризма: (1) создание действенных механизмов защиты гражданских прав и свобод как в официально-государственном законодательстве, так и со стороны гражданского общества и местного самоуправления; (2) повышение уровня правовой культуры населения – правовое воспитание, правовое обучение, правовая пропаганда: внедрение курсов по правам человека в школах, распространение правовой информации о защите гражданских прав в СМИ, создание многочисленных общественных приемных для простых обывателей; повышение качества правового образования; политическое, юридическое и общекультурное сотрудничество с развитыми демократиями – США, Францией, Германией, Великобританией, Швецией и др.
4. Сторонники марксистско-ленинского правопонимания не считали, как известно, право ведущим социальным регулятором, и даже, более того, отрицали его имманентный обществу характер (считали, что право отомрет вместе с государством в коммунистическом обществе) и его социальную ценность. Право с точки зрения марксизма-ленинизма – это орудие классового насилия, средство легитимации власти того социального класса, который находится “у руля” государства. Право, с их точки зрения, защищает интересы только лишь сильного класса, причем государственная власть пытается создать иллюзию всеобщности и общеобязательности правовых норм под прикрытием закона. Здесь имеет место критика права как с точки зрения принудительности, классово-группового характера действующего законодательства, так и с социологической точки зрения – марксистов не устраивает несправедливость действующих в государстве правовых отношений, которые строятся на отношениях силы, эксплуатации сильными социальными классами более политически и юридически слабых. Именно поэтому право для представителей максизма-ленинизма – это социальное зло, которое должно постепенно отмереть с построением качественно новой коммунистической общественной формации и качественно новых людей коммунистического общества. Итак, коммунистов в праве не устраивает классовость, принудительность, несправедливость по отношению к рабочему классу. В отличие от персоноцентристов, которые также видят несправедливость действующего позитивного права, марксисты предлагают не эволюционно-либеральный вариант постепенного изменения действующего права и правосознания, но коренной слом действующей правовой системы и построение нового типа общества, которое не нуждается в государстве и праве, поскольку там нет классовых различий и антагонизмов, социального принуждения, и люди сами осознают на уровне привычки (!) необходимость действующих общественных отношений и не нуждаются ни в каких правоохранительных органах для поддержания общественного порядка. Марксисистко-ленинская идеология является одним из теоретических проявлений правового нигилизма, с точки зрения персоноцентризма, – потому что: (1) она направлена на слом всей правовой системы; (2) на насаждение коллективистских, а не индивидуалистских ценностей; (3) на формирование такого типа человека, для которого совесть и коммунистическая мораль значат больше, нежели свои собственные права и правовые нормы, их защищающие. Именно поэтому для персоноцентристов коммунистическое советское право – это только “псевдо-право”, “квази-право”, “право-пустышка” – ценности коммунистической и гуманистической (персоноцентристской) идеологий изначально существенно разнятся. В итоге персоноцентристы считают коммунистические государства тоталитарными и антиправовыми, а коммунисты считают персоноцентристов не более чем хорошими актерами, которые прикрывают правами человека несправедливость действующего права и государственной власти, а на самом деле выступающими на стороне экономически сильных и более развитых (олигархов, западных государств и др.).
5. Российская интеллигенция славянофильского толка (Хомяков, Аксаков и др.), великие русские писатели (Достоевский, Толстой и др.) и философы (Соловьев, Флоренский, Трубецкой, Ильин и др.) также скептически относились к позитивному праву (законодательству) по причинам его формализма, жесткости, несправедливости. Для российской интеллигенции культурные и нравственные нормы носят приоритетный характер по отношению к позитивно-правовым, потому что для великих российских писателей и философов ценности православной веры и любви стоят неизмеримо выше позитивно-правовых ценностей личной свободы, защищенности, порядка общественных отношений. Позитивное право воспринималось дореволюционной российской интеллигенцией как пришедший с запада, оторванный от народной массы (раскол правящей политической элиты и русского народа, который начался с Петра I и привел к октябрьской революции 1917г.) и исключительно формальный, внешний социальный регулятор, который не в силах изменить общество без нравственного его очищения с помощью христианской веры, надежды и любви (Достоевский, Толстой, Соловьев, Флоренский, Трубецкой, Ильин и др.). С точки зрения персоноцентристов, представления о праве дореволюционных русских писателей, философов и правоведов «православного течения» юснатурализма также являются теоретическим выражением правового нигилизма, потому что (1) ценности правовой защищенности личности предпочитаются православным ценностям нравственно-духовного очищения, покаяния и единения под знаменем христианской веры, надежды и любви; (2) акцент ставится не на праве, а на религии и нравственности; (3) акцент ставится не на индивидуализме и свободе выбора каждой отдельной личности, а на русских духовных традициях, соборности и единении во Христе. Важно отметить, что славянофилы, великие русские писатели-классики и философы не только воспринимали нравственные, религиозные ценности Православия как изначально приоритетные перед позитивным и естественным правом, но и полагали, что русские народные обычаи и традиции («почвеничество» Достоевского, «крестьянство» Толстого) должны иметь приоритет перед официальным правом, потому что они исконно русские, являются выражением нашей уникальной истории и тесно связаны с народным сознанием. Именно отрыв позитивного права, политической элиты государства от народа, по мнению Достоевского, привел к политическому насилию в 60-70гг. XIXв.
6. Н. Бердяев указывает на еще одну очень важную причину широчайшего распространения нигилизма в российской общественной среде, а именно на то, что российскому духу свойственно тотальное, холистическое видение социальной реальности и нестерпимое желание преобразовывать ее недостатки целиком, полностью и единомгновенно, а отсюда и следует отрицание всех нажитых в прошлом социальных норм, в том числе, и позитивного права (правовой нигилизм). Целостность, тотальность, максимализм российского менталитета, несомненно, являются одной из причин правового нигилизма («если действующее право более чем несовершенно, то почему я должен его знать и соблюдать?»), в том числе и анархического толка (Прудон, Бакунин, Кропоткин и др.). С точки зрения анархизма государство и право воспринимаются исключительно в качестве принудительных ограничителей личностной свободы, которая провозглашается наивысшей ценностью, а потому ради нее следует уничтожить право и государство и заменить их обычаями и свободными самоуправляющимися общинами. Анархический индивидуализм с его абсолютным приматом личностной свободы, не отягощенной никакими социальными ограничителями, также, как и персоноцентризм, ставит акцент на индивидуально-личностном начале, но, в отличие от персоноцентризма, здесь происходит попытка стереть все иные социальные ограничители, а права и свободы других, не согласных с этой философией лиц, считаются не настолько важными, чтобы их соблюдать. Анархизм роднит с марксизмом именно революционный путь преобразований и ярко негативный взгляд на действующее право, но они и существенно разнятся – если марксизм делает акцент на преобразовании личности через коллектив, изменение общественно-экономической формации, то анархизм чужд какой-либо коллективизации – свобода отдельного индивида ставится на первое место. И анархическое мировоззрение, и марксистское являются, с точки зрения персоноцентризма, теоретическими выражениями правового нигилизма.
7. В разговоре об истоках правового нигилизма очень легко «потерять» точку зрения современных российских позитивистов (М.И. Байтин, О.Э. Лейст и др.), потому что, казалось бы, что может сказать позитивизм о правовом нигилизме? Мысль современных российских позитивистов сводится к следующему: взгляд персоноцентристов и сторонников либертаризма на действующее право, при котором искусственно разъединяются «настоящее» право и официальный закон, тоже является одной из причин распространенного в среде обывателей правового нигилизма. Потому как если в официальном законе выделять только недостатки (пробельность, незащищенность прав человека, произвольное применение, формализм и др.) и противопоставлять такой закон настоящему праву, содержание которого описывается в очень обтекаемых, оценочных категориях (причем о практической стороне этих категорий речь не идет), то рано или поздно мы получим ту ситуацию, какую имеем – нравственность будет стоять выше права, неправовые формы разрешения споров выше официальных правовых, справедливость и целесообразность – выше законности и др. Более того, О.Э. Лейст утверждает, что в принципе недопустимо в образовательном процессе говорить будущим юристам о том, что не любой закон является правовым, тем самым подменяя собственными правовыми ценностями и правосознанием официальное право (законодательство), которое каждый юрист должен знать и соблюдать (какой бы он ни был, но все же закон!). С точки зрения современного российского позитивизма преодолевать правовой нигилизм можно следующими путями: (1) совершенствование законодательства, устранение в нем пробелов, коллизий, неясностей, совершенствование юридической техники; (2) совершенствование работы правоохранительных органов, а также исполнительных органов государства; (3) совершенствование законотворческого процесса: акцент должен ставиться на исполнимости требований законов, понижении степени их фиктивности, декларативности; (4) повышение независимости судебной власти путем предоставления льгот, повышения материально-технического оборудования судебных органов, заработной платы судей, сопряженное со значительным усилением контроля со стороны кваллификационных коллегий за процессом отбора кандидатов в судьи; (5) введение в СМИ программ, направленных на повышения уровня правовой грамотности обывателей. Очевидно, что для представителей других подходов к пониманию права этих инструментов, даже взятых в системе, недостаточно для противодействия правовому нигилизму.
И в этом смысле, мой собственный путь от идеалиста к нигилисту подсказывает мне, что начинать надо с переустройства все административной системы. Как только люди поймут, что сила закона имеет реальный верх, так ситуация с правосознанием будет выравниваться.
Игорь, я согласен с тем, что пути и средства преодоления важны. Но прежде чем что-то преодолевать нужно понять что это собой представляет, каковы корни явления. А головы другие должностным лицам по мановению волшебной палочки не пересадишь. Всегда есть объективные границы, насколько в принципе возможно изменить ведомтсвенное правосознание.