Владимир Мусинский →  По одной тысяче за рану

Обвинитель Ярославской областной прокуратуры Елена Смирнова в очередной раз вынуждена была засидеться над делом Александра Иванова, его сообщников Юрия Байкова, Сергея Моисеенко и Ивана Ефимова. Они обвинялись в совершении кровавого разбоя, при котором погибла молодая беременная женщина. Широко разложенные на столе бумаги показывали, что доказать перед присяжными вину четвёрки будет очень и очень не просто. Неоднократно судимые, они прошли все криминальные «университеты» и поэтому действовали настолько грамотно, что не оставили не только видимых, но и вообще никаких материальных следов. Только несколько десятков бесполезных отпечатков, труп под столом в луже крови да брызги. В их распоряжении были разные машины, не одна СИМ-карта, умение и возможности исчезнуть с работы, чтобы было алиби, запугать возможных косвенных свидетелей. И нанять хороших адвокатов. Но самым главным врагом обвинения было время. Его у четверки хватило с лихвой, чтобы замести все следы, а некоторые исчезли сами, будто их и не было. Хорошо зная эту шайку, милиционеры втихую переправили её из Ярославля во Владимир, где изолятор славится строгостью. Пребывание там – это знак, особая печать в биографии уголовника, что-то вроде особой отметки, которой некоторые даже гордятся. Однако эта попытка изолировать подозреваемых, кажется, не очень удалась, позвонить по мобильнику можно и из Владимирского СИЗО.

Упорнейшая схватка

Она разгорелась между обвинением и защитой, коренником в которой была госпожа И. Зорина, а мужчины по мере сил тянули постромки. Госпожа И. Зорина была достойной противницей Елены Смирновой, которая до этого не проиграла ни одного процесса с участием присяжных. Впрочем, солидную часть спора между ними присяжные не увидели. Им не положено знать, законно или незаконно получено то или иное доказательство, что все подсудимые были не в ладах с законом. Признательные показания следствие сумело добыть, однако в суде подсудимые все как один от них отказались. И дружно заныли о нарушениях. Ивана Ефимова, например, пропустили через детектор лжи в областном УВД, но он отговорился тем, что во Владимире его якобы сильно избили, медпомощи не оказали, требовали явку с повинной. Отказа от адвоката он не подписывал, его адвокату по соглашению никто не сообщил о следственных действиях. Юрию Байкову якобы угрожали пресс-камерой, его адвокат написал аж три жалобы, а родные дошли даже до Минюста и Генеральной прокуратуры. Не берусь судить, где тут правда. Избиение, конечно, не было подтверждено хоть чем-нибудь, но усилия защиты на данном участке борьбы всё-таки не были напрасными, некоторые документы были признаны недопустимыми доказательствами. Причём не какие-нибудь, а те, в которых были зафиксированы признательные показания всех четверых. Это был серьёзный успех защиты и одновременно промах суда. Сестра главаря, наркоманка, жаловалась на угрозу забрать у неё дочь и привела в показаниях прелюбопытную деталь — брат звонил из страшного Владимирского СИЗО и просил перевести 300 тысяч рублей:

— Я хочу жить!

Откуда у безработного такие деньжищи?

Хамство главаря

Возможно, Александр Иванов предполагал, что его песенка спета, поэтому держался в суде просто хамски, что госпожа Зорина объяснила его обидой на несправедливое обвинение. Обвинитель задавала ему вопросы в корректной форме, он же однажды бросил ей в ответ:

— Я на твои вопросы отвечать не буду!

Ну а дальше ещё хлеще.

— Вы не хотите отвечать?

— Я тебя не боюсь, это тебе бояться надо.

Это была уже скрытая угроза, на которую председатель никак не отреагировал.

По-моему, подсудимый даже обругал женщину-обвинителя, но поскольку у меня не было диктофона в этот момент, доказать это я не могу. Одним словом, Александр Иванов сам набрасывал петлю на шею. Судье надо бы просто удалить нахала, но он ограничился только замечаниями. Впрочем, и другие участники процесса тоже где-то переходили границы.
Подсудимых уличали в убийстве, а они лишь улыбались.

Чёткая картина убийства

Перед судом прошла длинная шеренга свидетелей, вызванных защитой. Одни (меньшинство) добросовестно заблуждались: если в табеле «восьмёрка», то это ещё не значит, что шабашник-строитель действительно на работе. Большинство других доверия не заслуживали, это были либо близкие родственники, либо друзья по заключению, о чём один из них к досаде защиты проговорился. Все доказывали алиби подсудимых.

Тяжесть положения обвинения заключалась ещё и в том, что прямых свидетелей преступления не было и быть не могло. Произошло всё в кратчайшее время, максимум 5 минут стоили молодой женщине жизни. В тот роковой день она не должна была работать. В распоряжении обвинения были лишь записи проверки показаний подследственных на месте преступления. Они взаимозацеплялись так, что картина преступления всё-таки казалась ясной.

Александр Иванов лежал в отдельном боксе, лечился от гепатита. Выходов из него было два: один внутрь больницы, другой выводил прямо на улицу, где стояла машина. Следовательно, он мог выйти незаметно, что делало алиби Александра Иванова дырявым. Ему нужны были деньги на лечение, вот он и подговорил остальных парней совершить грабёж, который должен был принести тысяч 70. Эти остальные убивать никого не собирались. Надо было только вырвать сумку с деньгами, всего и дела-то! Разведка на месте донесла, что в помещении игрового зала никого, кроме беременной женщины, нет. Один из грабителей остался в машине, один у дверей «на стрёме», двое вошли внутрь. Александр Иванов стал вырывать у женщины сумку. Ирине Лапушинской, которая не должна была в тот день дежурить, лучше бы отдать выручку безропотно, но она сопротивлялась так отчаянно, что Иван Ефимов (если верить Иванову!) стал помогать главарю, схватив женщину за одежду. Внезапно Александр Иванов выхватил нож и стал безжалостно бить им жертву. Всего было нанесено 18 ран. Две из них оказались безусловно смертельными – в шею и под левую лопатку. Это стало полной неожиданностью для остальных соучастников.

— Ты что наделал!? – закричал Иван Ефимов.

Остекляневший взгляд убийцы был таким ужасным, что Иван, не помня себя, выскочил на улицу. Вбежавший на шум Сергей Моисеенко тоже был в ужасе.

— Не надо мне никаких денег!

Все соучастники набросились на главаря, внезапно запачкавшего их кровью, с матерной бранью.

Денег было не 70 тысяч, а всего 18, по тысяче за рану. Александр Иванов поделил их, не забыв про себя.

Картина события восстановлена не только по показаниям на следствии. Преступники нередко рассказывают об убийстве, труп давит на их психику. Это убийство – не исключение. Двое его участников, Александр Иванов и Иван Ефимов, тоже проговорились. Поэтому у обвинения появилась возможность выставить двоих засекреченных свидетелей, которые существенно дополнили показания преступников. Их засекретили, чтобы не подвергать опасности их жизнь. Обычному суду всего этого хватило бы для обвинительного приговора. Однако суд присяжных – это нечто трудно предсказуемое.

Неожиданный вердикт

Обвинитель Елена Смирнова доказала, что преступление было совершено 7 мая 2007 года в 8.40 утра. Однако её достойная противница адвокат И. Зорина не менее логично доказала, что убийство произошло в другое время. Не важно, что разница была всего в минутах, важно, что в это время четвёрки по её мнению не было на месте преступления и быть не могло. Налицо алиби. Адвокат однозначно перевела стрелку на другое лицо, кандидата в убийцы. По закону присяжные при отсутствии единства должны совещаться не меньше трёх часов. Чаще всего так и бывает. У нас был случай, когда присяжные вынесли обвинительный вердикт минут за 45, включая перекур. На этот раз рекорд скорости был перекрыт. Шесть мужчин и шесть женщин (идеальный вариант состава коллегии) совещались всего 35 минут и оправдали подсудимых с убийственным для обвинения счётом 12:0.

В чём тут дело? К сожалению, сказалось-таки большое число свидетелей защиты. Сказались и некоторые противоречия в показаниях подсудимых; возможно, присяжные не поняли, что подозрительно было бы, если бы подсудимые дули бы дружно в одну дуду. Тогда можно было бы заподозрить следствие в подгонке показаний. Но есть и нечто более существенное. Присяжные ведь тоже смотрят фильмы о преступлениях, поэтому теоретически знают, какое важное значение имеют материальные следы преступления. А с ними у обвинения было совсем плохо. Следствие обработало 85 отпечатков пальцев, но среди них не было ни одного, принадлежавшего кому-нибудь из четвёрки. Ничего удивительного, ребята работали опытные. Не было ни следов крови на одежде, ни самой одежды, ни следов обуви, ни ножа, а ороговевших частиц кожи, найденных под ногтями убитой, не хватило для генетической экспертизы. Всё это защита удачно использовала для доказательства алиби. Вообще-то есть методика наращивания генетического материала, но это операция длительная и чрезвычайно дорогая. Кто же даст прокуратуре миллионы!..

Сказалось, вероятно, и воздействие защиты на присяжных, не совсем корректное. Да и председательствующий вольно или невольно где-то оказался на её стороне. Например, жена Ивана Ефимова дала интервью телекомпании НТВ с негативной оценкой дока-зательств. Адвокат И. Зорина сказала, что в суде присяжных не исследуются факты оказа-ния давления на подсудимых, незаконных методов предварительного следствия. По мнению обвинения надо было выяснить у присяжных, повлияло ли это на их мнение, объяс-нить, что незаконных методов следствие не применяло. Ничего этого сделано не было. И. Зорина дочерью клянётся в невиновности ее клиента, наводит Александра Иванова на ответы об оговоре, а присяжные согласно ей кивают. Это было уже нечто доселе невиданное! В напутственном слове председательствующий зачем-то напомнил присяжным о по-казаниях пятерых свидетелей, которые в суде …не допрашивались. Решительно непонятно, зачем он это сделал.

Как законопослушный гражданин и сторонник суда присяжных я уважаю их решение. Они сочли доказательства вины недостаточными, но по их вердикту четверо преступников вывернулись. Таково было тогда моё личное мнение.

Неприятные факты вылезают в Верховном Суде

Прокуратура, конечно, написала представление в Верховный Суд, но оставалось сомнение, что он решит. Незадолго до этого, например, он утвердил противоречивый приговор по делу с участием присяжных. На этот раз, слава богу, сомнения оказались напрасными. В Верховном суде, как шило из мешка, вылезли крайне неприглядные обстоятельства, ставшие известными обвинению с опозданием. Например, два человека при отборе скрыли, что у них была судимость. Потом они вошли в коллегию присяжных. Председательствующий об этом знал, беседовал с ними и…ничего! Ещё у одного присяжного сын сидел в той же колонии ИК-8, в которой мотал срок Александр Иванов. Может, они в то время контактировали? Одна присяжная заявила об одной судимости супруга, хотя на деле их было две и одно дело против него прекращено.

Короче говоря, приговор был отменен.

Хамство с продолжением

При новом рассмотрении дела подсудимые чувствовали себя куда уютней, ведь они не были арестованы. Правда, вели себя немножко потише, хотя хамства всё-таки хватало. Похоже, все четверо уверовали в собственную невиновность, считали, что и на этот раз их оправдают. Поэтому у них вызвало ярость моё нескрываемое мнение, что они преступники.

Защита и на этот раз, конечно, настаивала на том, что у всех четверых на момент преступления было алиби. В принципе эта линия была наиболее верной, так как она по-прежнему давала шанс на оправдание. Обвинитель Елена Смирнова несколько скорректировала линию поведения. Например, очень подробно был допрошен судмедэксперт. Оказалось, он не учёл, что у беременных женщин температура тела бывает несколько повышенной. Кроме того, погибшей не здоровилось. Сначала неверно определённая температура тела несчастной сдвигала время ее гибели, что было в пользу подсудимых, так как подкрепляло их алиби. Обычно сильное впечатление на присяжных оказывают снятые на камеру показания подсудимых на месте преступления. На этот раз Елена Смирнова попросила продемонстрировать их в дополнениях к судебному следствию, чтобы присяжные более чётко их помнили в момент вынесения вердикта. И она не стала настаивать, что Иван Ефимов помогал Александру Иванову в момент убийства. Во-первых, эту деталь мог выдумать убийца, чтобы и подельника запятнать кровью. Во-вторых, лучше пожертвовать малым, чтобы выиграть в большом и чтобы присяжные в мелочах не путались. Ясно было по-прежнему, что в больнице алиби у Александра Иванова нет, он мог покидать свой бокс незаметно, когда вздумается.

А что если погибшая сразу безропотно отдала бы деньги? Теперь я не думаю, что это спасло бы её жизнь. Ведь все они были без масок, следовательно, были узнаваемыми, а Александру Иванову коронный живой свидетель был ни к чему.

Чтобы не накалять обстановку, я решил предупредить подсудимых и защиту, что буду вести запись на диктофон. В ответ Александр Иванов послал меня…на зрительские места, его сестра пригрозила мне судом. Ладно, это люди юридически неграмотные. Но и некоторые защитники были не лучше. Вместо того, чтобы по-человечески сказать «Данилыч, лучше не надо», один из них пригрозил ответственностью за разглашение тайны судебного следствия. Ему будто невдомёк, что заседание-то открытое! Запись, если она не мешает, сейчас не запрещается.

На грани срыва

Впрочем, это всё мелочи. Куда важнее было, что и новый процесс оказался будто по воле злого рока на грани срыва. Одна из присяжных попала в автоаварию. Не выяснив её состояние, суд исключил её из коллегии. Потом вдруг заболела ещё одна присяжная и сам старшина присяжных. Положение сложилось тревожное, потому что их осталось всего 12. Ещё одно несчастье и процесс рухнул бы. Чтобы исключить такой риск, можно было прервать его на пару дней, однако председательствующий на это не пошёл. Между тем чуть ли не на следующий день больные благополучно пришли за зарплатой. Не буду гадать о причине болезни, но мне эпидемия кажется странной. Слава богу, что остальные не заболели и, что самое главное, очень внимательно выслушали обе стороны процесса.

Всё это отнюдь не улучшало настроение Елены Смирновой. Как ни крути, а линия защиты была верной, улик и материальных следов не могло прибавиться, всё обвинение строилось лишь на признаниях подсудимых. Да и воздействие на присяжных нельзя было исключить.

Напряжённая сцена

Зная, что присяжные обязаны при отсутствии единогласия заседать при вынесении вердикта не меньше трёх часов, я пришёл в суд попозже. У дверей меня встретили демонстративно улыбающиеся подсудимые и защита.

— Чего пришёл, нас уже почти оправдали!

Рано они все радовались!

И вот присяжные выносят вердикт: Александр Иванов виновен без снисхождения, счёт голосов убийственный для него – 12:0. Остальные виновны, но заслуживают снисхождения — тоже с подавляющим преимуществом голосов. Сергей Моисеенко крикнул что-то вроде:

— Присяжные, посмотрите нам в глаза!

Александр Иванов вдруг рухнул в глубокий обморок. С рёвом раненой тигрицы к нему ринулась сестра, крепко обняла:

— Вызовите скорую! Ему же очень плохо!

С грохотом упал адвокатский стол, полетели на пол бумаги. Четверо осуждённых, расстроенные женщины, ещё несколько крайне подозрительных типов на задних скамьях, а приставов всего-то трое. А ну как толпа родственников и друзей ринется за барьер в сторону обвинителя и присяжных!?

— Всем оставаться на месте!- скомандовал судья. Он нажал тревожную кнопку, но подкрепление было довольно жалким. Оружие приставам положено, однако на деле у них только дубинки и спецсредства, применение которых в зале дело обоюдоострое.

Я с умыслом описал эту сцену, потому что в ней чётко отразилась нелепость некоторых действовавших тогда законоположений. Ведь если неарестованные осуждённые вердиктом признаются виновными, то по здравому смыслу их надо брать под стражу, чтобы не разбежались или не натворили новых бед. Однако это законом не предусмотрено. Возможно, Александр Иванов этим воспользовался и на прения по мере наказания, в отличие от остальных, не явился. Написал прощальные письма сестре и адвокату И. Зориной с намёком на самоубийство.

В прениях по мере наказания Елена Смирнова запросила для Ивана Ефимова в общей сложности 7 лет 6 месяцев общего режима, Юрия Байкова — 7 лет и Сергея Моисеенко – 3 года. У суда было несколько иное мнение насчёт сроков. Сергей Моисеенко отделался легче всех, он получил всего 2 года условно – так аукнулись деньги, которые он не взял. Ивану Ефимову суд назначил 5 лет 6 месяцев общего режима, Юрию Байкову – 5 лет.

Ходили слухи, что Александр Иванов скрывался где-то в Сочи. Это было невероятно, потому что у небогатого беглеца денег на жизнь на юге не нашлось бы. Действительность, как водится, оказалась намного прозаичней. Александр Иванов перебивался случайными заработками в Ярославской области и был взят в Большом Селе 11 сентября 2011 года.

Елена Смирнова запросила для Александра Иванова 25 лет колонии строгого режима. Это было оправданно, ведь налицо было убийство с особой жестокостью заведомо для преступника беременной женщины. Увы, суд приговором от 10 апреля 2012 года дал ему 19 лет. В числе смягчающих обстоятельств была признана, например, явка с повинной. Но она, во-первых, была бессодержательной, а во-вторых, Александр Иванов от нее в суде отказался. Лично я засчитывал бы явку с повинной только в том случае, когда подсудимый твердо ее придерживается и от нее не отказывается. Но пока закон таков, каков он есть…

Иванов приговор обжаловал.