Алексей Михальчик → Досудебное соглашение как провокация оговора
14 декабря, судья МГС Замашнюк приговорил Дмитрия Павлюченкова к 11 годам лишения свободы. Павлюченков, напомню, полковник «наружки» с которого и началась эпопея под названием «раскрытие дела Политковской». К Замашнюку в этот ра претензий быть не может, 11 лет это практически минимальный срок который он мог дать в таких условиях, а при том, что Павлюченкову обещали 5-6 лет, в целом я удовлетворен этим решением. Конечно же судья был поставлен в патовую ситуацию, когда прокуратура, запросив 12 лет, фактически оставила Замашнюка один на один с необходимостью делать выбор между просьбой следствия дать Павлюченкову в пределах 10-ки и ожидаемой активизацией потерпевших по этому поводу, которая могла легко перерасти в истерику на международном уровне.
Журналисты много ретранслировали мнений о Павлюченкове и сути этого приговора, но, на мой взгляд, истина как всегда оказалась где-то рядом…
Напомню- я защищаю одного из фигурантов этого дела – Сергея Хаджикурбанова и сейчас мы знакомимся с материалами дела. На протяжении последних 5 лет я продолжаю утверждать- единственный повод держать в тюрьме Хаджикурбанова- показания Павлюченкова.
Бывший полковник справедливо осужден за убийство Политковской, он действительно принимал участие в ее убийстве. Это «топтун»(сотрудник «наружки»), по-хорошему, для следствия — золотой самородок в куче навоза- убийца сам изъявил желание помочь СК, когда о нем, о его участии в деле Политковской, еще никто и не догадывался. Гарибяну(руководитель следственной группы) просто жутко повезло, что такой человек попал в его поле зрения да еще и по собственной инициативе. В 2007, когда Павлюченкова лежащего в больнице с ЧМТ начали колоть на дело Корбана, сделки со следствием еще не было как института, человеку, сотрудничающему со следствием, могли обещать помощь и обещание не сдержать. Гарибян свои обещания Павлюченкову сдержал и даже перевыполнил- до 2011г. этот ценный свидетель получил полный иммунитет от любых попыток привлечь его к уголовной ответственности. Еще бы! По его показаниям задерживают 11 человек. 6 из них потом отпустят за недоказанностью, но статус Павлюченкова изменился лишь благодаря последовательной позиции журналистов «Новой газеты». Именно они, не просто давили на следствие, а нашли фактические доказательства того, что Павлюченков непосредственный организатор убийства.
Самая большая проблема следственной группы в том, что Павлюченков единственный источник информации по делу, вернее по организации преступления, но эта проблема моментально становится тактической победой- никто слова Павлюченкова не опровергает, а это значит, что он говорит все, что угодно лишь бы это совпадало с некими контрольными точками.
Что я понимаю под термином «контрольная точка»? В специальной литературе я не встречал достаточно емкого определения этого ключевого момента следственной работы, но это краеугольный камень любого расследования и предлагаемый мной термин, на мой взгляд наиболее емко описывает его сущность. О чем собственно речь? Безусловно, чтение мыслей для современного развития науки вещь недостижимая, а эмуляторы этого процесса в виде полиграфа и различных экспертиз в стиле сериала «Обмани меня» суть ересь или, по большому счету, дают такую низкую степень достоверности, что в уголовном процессе их результаты применить нельзя. У обывателей, зачастую, возникает впечатление некой бессистемности следственных методов, что, в принципе, недалеко от истины. Из уст сотрудников следственных аппаратов и судей порой можно услышать: «проверка показаний имярек в части … показала их несостоятельность, что свидетельствует о том, что вся версия является способом избежать уголовной ответственности». Очевидно, что такие выводы противоречит основам формальной логики так как если утверждение имярек «А» неверно, то до вывода о том, что утверждение имярек «Б» неверно огромная пропасть. Теперь мы постепенно подходим к вопросу о том, что же является предметом проверки следствия. В показаниях любого субъекта уголовно-процессуальной деятельности имеются такие фактические данные которые могут быть проверены процессуальным путем с использованием соответствующих судебно-следственных инструментов. Предположим, что некий гражданин X утверждает, что в момент убийства он был в другом городе. Для следствия этот факт и будет такой контрольной точкой, подлежащей проверке. Если мы, по результатам, например биллинга телефона, установим, что Х не выезжал из города во время совершения преступления, то мы можем говорить, что Х лжет. В то же время, если результат биллинга показал и отсутствие Х на месте преступления мы можем говорить о том, что несмотря на ложь Х подтверждается его версия о непричастности к преступлению. Это самый простой пример того, как проверка контрольных точек может не дать достаточно достоверных результатов. Теперь более сложный пример- некий Y совершил убийство и попал в поле зрения правоохранительных органов, но после совершения преступления он сразу передал оружие на хранение Z. Y желая отвести от себя подозрение сообщает следствию, что именно Z совершил преступление. Обыск у Z подтверждает эту версию- оружие найдено. Теперь у Z возникает дилемма, схожая с известной дилеммой заключенного — дать показания на Y или вообще все отрицать- связь с убийством и связь с пистолетом. Необходимо отметить, что второй вариант достаточно обоснован- презумпция невиновности позволяет не доказывать свою невиновность, а при выборе первого варианте мы имеем ситуацию «слово против слова» в которой его признание может воспринято как оговор и фактическое признание в хранении оружия из которого было совершено убийство. Если мы приложим эту ситуацию к институту досудебного соглашения, то сделаем ее абсолютно реалистичной – у Y, находящегося под подозрением, имеется явная необходимость создать предмет сделки со следствием, которым может являться соучастник и оружие. Понимание принципов работы органов следствия, позволяет предложить для сделки перечень проверяемых и принципиально непроверяемых фактов. Соответственно, проверка, пардон, проверяемых фактов позволяет следствию говорить об истинности остальной информации, что может быть совершенно неправильно.
Можно контролировать данную ситуацию? Институт соглашения в уголовном процессе безусловно важный элемент в перечне процессуальных инструментов, но у него есть слабые стороны, которые могут быть нейтрализованы только триадой: опытный следователь, прокурорский и судебный надзор. Все эти три фильтра должны обеспечивать скептическое отношение к показаниям лица, заключившего сделку и детальную проверку всех его утверждений.
Возвращаясь к делу Политковской- Павлюченков опытный оперативный сотрудник с опытом оперативной работы более 20 лет. На протяжении 4 лет он банально водит за нос следствие по крохам выдавая информацию об обстоятельствах убийства Политковской. При этом свои показания он строит таким образом, что ему обеспечивается иммунитет от уголовной ответственности по этому и, как бонус, по другим уголовным делам. По истечении этого времени Павлюченков становится обвиняемым, но, не мудрствуя лукаво, он заключает сделку по которой он дает те же показания, плюс чуть-чуть на себя и чуть чуть на Березовского с Закаевым. Выгоден такой расклад Павлюченкову? Да, он получил 11 вместо 18 лет. Выгоден ли такой «расклад» следствию? Конечно! Все те, кого они уже 3 года продержали под стражей как обвиняемых по «делу Политковской» опять под прицелом показаний Павлюченкова. Есть ли у следствия необходимость «колоть» Павлюченкова на реальные обстоятельства убийства и реального заказчика– вопрос, в данном случае, риторический.
Я полностью присоединяюсь к потерпевшим по этому делу в части того, что сделка Павлюченкова должна быть расторгнута, а судебное разбирательство с его участием должно проходить в общем порядке. Только это позволит обществу приблизиться к ответу на вопрос о заказчике преступления, следствие от поисков этого ответа уже устранилось. Помимо этого я считаю, что вообще сам институт досудебного соглашения должен быть подвергнут пересмотру и модифицирован до такой степени, что бы его положения не ущемляли права потерпевших и не делали оговор способом смягчения уголовной ответственности.
Журналисты много ретранслировали мнений о Павлюченкове и сути этого приговора, но, на мой взгляд, истина как всегда оказалась где-то рядом…
Напомню- я защищаю одного из фигурантов этого дела – Сергея Хаджикурбанова и сейчас мы знакомимся с материалами дела. На протяжении последних 5 лет я продолжаю утверждать- единственный повод держать в тюрьме Хаджикурбанова- показания Павлюченкова.
Бывший полковник справедливо осужден за убийство Политковской, он действительно принимал участие в ее убийстве. Это «топтун»(сотрудник «наружки»), по-хорошему, для следствия — золотой самородок в куче навоза- убийца сам изъявил желание помочь СК, когда о нем, о его участии в деле Политковской, еще никто и не догадывался. Гарибяну(руководитель следственной группы) просто жутко повезло, что такой человек попал в его поле зрения да еще и по собственной инициативе. В 2007, когда Павлюченкова лежащего в больнице с ЧМТ начали колоть на дело Корбана, сделки со следствием еще не было как института, человеку, сотрудничающему со следствием, могли обещать помощь и обещание не сдержать. Гарибян свои обещания Павлюченкову сдержал и даже перевыполнил- до 2011г. этот ценный свидетель получил полный иммунитет от любых попыток привлечь его к уголовной ответственности. Еще бы! По его показаниям задерживают 11 человек. 6 из них потом отпустят за недоказанностью, но статус Павлюченкова изменился лишь благодаря последовательной позиции журналистов «Новой газеты». Именно они, не просто давили на следствие, а нашли фактические доказательства того, что Павлюченков непосредственный организатор убийства.
Самая большая проблема следственной группы в том, что Павлюченков единственный источник информации по делу, вернее по организации преступления, но эта проблема моментально становится тактической победой- никто слова Павлюченкова не опровергает, а это значит, что он говорит все, что угодно лишь бы это совпадало с некими контрольными точками.
Что я понимаю под термином «контрольная точка»? В специальной литературе я не встречал достаточно емкого определения этого ключевого момента следственной работы, но это краеугольный камень любого расследования и предлагаемый мной термин, на мой взгляд наиболее емко описывает его сущность. О чем собственно речь? Безусловно, чтение мыслей для современного развития науки вещь недостижимая, а эмуляторы этого процесса в виде полиграфа и различных экспертиз в стиле сериала «Обмани меня» суть ересь или, по большому счету, дают такую низкую степень достоверности, что в уголовном процессе их результаты применить нельзя. У обывателей, зачастую, возникает впечатление некой бессистемности следственных методов, что, в принципе, недалеко от истины. Из уст сотрудников следственных аппаратов и судей порой можно услышать: «проверка показаний имярек в части … показала их несостоятельность, что свидетельствует о том, что вся версия является способом избежать уголовной ответственности». Очевидно, что такие выводы противоречит основам формальной логики так как если утверждение имярек «А» неверно, то до вывода о том, что утверждение имярек «Б» неверно огромная пропасть. Теперь мы постепенно подходим к вопросу о том, что же является предметом проверки следствия. В показаниях любого субъекта уголовно-процессуальной деятельности имеются такие фактические данные которые могут быть проверены процессуальным путем с использованием соответствующих судебно-следственных инструментов. Предположим, что некий гражданин X утверждает, что в момент убийства он был в другом городе. Для следствия этот факт и будет такой контрольной точкой, подлежащей проверке. Если мы, по результатам, например биллинга телефона, установим, что Х не выезжал из города во время совершения преступления, то мы можем говорить, что Х лжет. В то же время, если результат биллинга показал и отсутствие Х на месте преступления мы можем говорить о том, что несмотря на ложь Х подтверждается его версия о непричастности к преступлению. Это самый простой пример того, как проверка контрольных точек может не дать достаточно достоверных результатов. Теперь более сложный пример- некий Y совершил убийство и попал в поле зрения правоохранительных органов, но после совершения преступления он сразу передал оружие на хранение Z. Y желая отвести от себя подозрение сообщает следствию, что именно Z совершил преступление. Обыск у Z подтверждает эту версию- оружие найдено. Теперь у Z возникает дилемма, схожая с известной дилеммой заключенного — дать показания на Y или вообще все отрицать- связь с убийством и связь с пистолетом. Необходимо отметить, что второй вариант достаточно обоснован- презумпция невиновности позволяет не доказывать свою невиновность, а при выборе первого варианте мы имеем ситуацию «слово против слова» в которой его признание может воспринято как оговор и фактическое признание в хранении оружия из которого было совершено убийство. Если мы приложим эту ситуацию к институту досудебного соглашения, то сделаем ее абсолютно реалистичной – у Y, находящегося под подозрением, имеется явная необходимость создать предмет сделки со следствием, которым может являться соучастник и оружие. Понимание принципов работы органов следствия, позволяет предложить для сделки перечень проверяемых и принципиально непроверяемых фактов. Соответственно, проверка, пардон, проверяемых фактов позволяет следствию говорить об истинности остальной информации, что может быть совершенно неправильно.
Можно контролировать данную ситуацию? Институт соглашения в уголовном процессе безусловно важный элемент в перечне процессуальных инструментов, но у него есть слабые стороны, которые могут быть нейтрализованы только триадой: опытный следователь, прокурорский и судебный надзор. Все эти три фильтра должны обеспечивать скептическое отношение к показаниям лица, заключившего сделку и детальную проверку всех его утверждений.
Возвращаясь к делу Политковской- Павлюченков опытный оперативный сотрудник с опытом оперативной работы более 20 лет. На протяжении 4 лет он банально водит за нос следствие по крохам выдавая информацию об обстоятельствах убийства Политковской. При этом свои показания он строит таким образом, что ему обеспечивается иммунитет от уголовной ответственности по этому и, как бонус, по другим уголовным делам. По истечении этого времени Павлюченков становится обвиняемым, но, не мудрствуя лукаво, он заключает сделку по которой он дает те же показания, плюс чуть-чуть на себя и чуть чуть на Березовского с Закаевым. Выгоден такой расклад Павлюченкову? Да, он получил 11 вместо 18 лет. Выгоден ли такой «расклад» следствию? Конечно! Все те, кого они уже 3 года продержали под стражей как обвиняемых по «делу Политковской» опять под прицелом показаний Павлюченкова. Есть ли у следствия необходимость «колоть» Павлюченкова на реальные обстоятельства убийства и реального заказчика– вопрос, в данном случае, риторический.
Я полностью присоединяюсь к потерпевшим по этому делу в части того, что сделка Павлюченкова должна быть расторгнута, а судебное разбирательство с его участием должно проходить в общем порядке. Только это позволит обществу приблизиться к ответу на вопрос о заказчике преступления, следствие от поисков этого ответа уже устранилось. Помимо этого я считаю, что вообще сам институт досудебного соглашения должен быть подвергнут пересмотру и модифицирован до такой степени, что бы его положения не ущемляли права потерпевших и не делали оговор способом смягчения уголовной ответственности.
1 комментарий