Иван Слепцов →  Владимир Путин и революция как источник права

Украинцы, 21 ноября прошлого года вышедшие на Майдан в Киеве и не уходившие оттуда до свержения президента Виктора Януковича, имели основания для недовольства, признал сегодня Владимир Путин. «Люди справедливо, я хочу это подчеркнуть и в этом я согласен с Майданом, справедливо требуют кардинальных перемен в политике и вывода новых, свежих людей в верхние эшелоны власти», — сказал российский лидер. Тем не менее, вынуждать Януковича, который долгие недели, несмотря на явную потерю общественной поддержки (это Путин тоже признал), игнорировал требования оппозиции и провоцировал нарастание напряженности, протестующие не имели права, а потому совершенное ими, по мнению российского президента, называется антиконституционный переворот и вооруженный захват власти. «Народ, конечно, хотел перемен, но нельзя поощрять незаконные перемены», — вот формула Путина.

Главы государств, разделяющие такую позицию, часто встречались в человеческой истории. И иногда им приходилось жить в одно и то же время с народами, которые хотели перемен, а они, эти главы государств, считали эти перемены незаконными. Король Георг III, ненавидевший либералов-вигов, назвал бунтом начало борьбы жителей английских колоний в Северной Америке за независимость. Его французский коллега по трону Людовик XVI, до последнего отвергавший «Декларацию прав человека и гражданина», которая должна была ликвидировать сословную сегрегацию и ввести равенство всех перед законом, примерно в таких же выражениях охарактеризовал штурм парижанами Бастилии. Российский император Николай II, вполне серьезно относившийся к сану помазанника божия, согласился с тем, что в петербуржцев, которые несли ему петицию с упоминанием Учредительного собрания, надо стрелять. Его предки Александр I и Николай I, вместе с прусским и австрийским монархами создавшие в XIX веке «Священный союз» и поддерживавшие в нем жизнь, искренне считали, что каждое народное выступление в Европе должно быть подавлено с помощью вооруженной интервенции извне, если собственные охранители не справляются.

Всех их роднит с Путиным отрицание революции как источника права. Никто из них не способен видеть в массе людей, рискующих здоровьем или даже жизнью ради перемен, самого настоящего законодателя, который сметает отживший правопорядок и ставит на его место новый, более справедливый. Для них они только злонамеренные и опасные инсургенты, коллективный облик

Путин, конечно, более современен, знает про победоносные революции и их роль в истории. Но для государств, возникших после краха СССР, по его мнению, они вредны. «На постсоветском пространстве, где очень хрупкие еще политические конструкции, очень слабая экономика, нужно действовать исключительно конституционным путем», — сказал он.

Почему же президент пришел к такому выводу? Наверное, у его много аргументов, но сегодня он предъявил только один — националюгу, полуфашиствующего и другого чинящего произвол элемента. В частности, пытающего недавно назначенного, не успевшего еще наворовать губернатора. Но один – такой – довод не работает. Если бы подобного рода частными аргументами можно было бы оспорить правомерность и универсальность такого источника права, как революция, то российская полиция подлежала бы немедленному роспуску после скандала с пытками в казанском отделе полиции «Дальний».

Да и вообще недопустимость революций в недоразвитых экономически странах с хрупкими политическими конструкциями – не более чем уловка или софизм. Победоносные революции, с которыми, например, пытались бороться Георг английский и Людовик французский, совершались в странах с ветхим политическим режимом и слабой экономикой. Да и вообще почему-то низы не собираются брать верхи за шиворот и нести на свалку истории в тех странах, где экономики сильны, а институты эффективны. Народ в таких странах обычно доволен тем, как все устроено.

Еще один софизм — это вот эти слова Путина: «Если [в Киеве свершилась] революция, мне трудно не согласиться с экспертами, которые считают, что на этой территории возникает новое государство». Это не так. Революция меняет лишь общественные отношения в государстве. Ни противники России, ни ее союзники в Первой мировой войне не увидели на Востоке Европы нового государства, они только заметили, что от дел была отстранена недееспособная династия. То же самое произошло с Францией после революций 1830-го и 1848 годов. Поэтому слова Путина «с этим [украинским] государством и в отношении этого государства мы никаких обязывающих документов не подписывали» можно расценивать только как еще одно подтверждение мнения канцлера ФРГ Ангелы Меркель, о том, что нынешний российский президент потерял связь с реальностью.

Конечно, можно было бы махнуть рукой на тех правителей, кто отрицает революцию как источник права. В конце концов человек смертен, и их век недолог в исторических масштабах. Но беда в том, что параллельно чаще всего у них есть и другое опасное искажение сознания. Они уверены, что при отцах и дедах, если не брать бытовой комфорт, было лучше, чем ныне, и стараются заморозить развитие: общественное — всегда, технологическое — попутно, потому что от грамотеев всегда беда. И в конце концов их страны оказываются в ситуации, когда флот годен только на то, чтобы в лучшем случае стоять в Кронштадтском порту, а в худшем – лежать на дне Севастопольского. Когда «у англичан ружья кирпичом уже не чистят». Когда железная дорога – это роскошь, а не средство передвижения. Когда двенадцать детей в семье нужны для того, чтобы хоть двое выжили.

Автор — главный редактор «Право.Ru»