Антон Михайлов → Ответ юридического позитивизма на критику естественно-правового типа правопонимания
В юридической литературе практически отсутствуют попытки реконструировать возможный диалог между «идеальными типами» понимания права. В представленном материале предпринята попытка развернутого ответа «идеального представителя» юридического позитивизма на критику его положений с позиции естественно-правового подхода к существу права.
1. Отождествление права и закона (позитивного права) в юридическом позитивизме.
Необходимо признать, что отождествление права и закона существенно ограничивает философско-правовое осмысление права, не способно определить существо права как явления социальной действительности и феномена общественного сознания.
Вместе с тем важно понимать, что развитое право, представленное специально-юридическими процедурами, нормами, текстами, системами ценностей, образования и мышления формируется прежде всего как «ответ» на практические нужды определенного типа общества. Первоначально в Древнем Риме и много столетий после заката древнеримской государственности юрист воспринимался как профессионал в сфере определенной социальной практики, а юриспруденция вполне исторически обоснованно определялась как практическое искусство.
Разумеется, мы можем заявить, что история для нас не аргумент, что идея должного определяет предназначение юриспруденции, но мы должны сознавать, что ни одна идея сама по себе не может нивелировать сложившуюся веками традицию понимания юриспруденции.
Если мы посмотрим на философский вопрос соотношения права и закона с позиции юридической практики, то мы должны признать, что эффективно осуществлять судебную, адвокатскую и иную специально-юридическую деятельность возможно только на основе позитивного права – системы юридических конструкций, моделирующих общественные отношения. Идеи и принципы права юснатуралистов для этой цели явно недостаточны и со всей очевидностью не достигнут цели; «живое право» представителей социологического направления, «интуитивное право» психологической теории не обладают качествами всеобщности и формальной определенности, принципиально необходимыми для осуществления правосудия и в целом эффективного правового регулирования.
Поэтому ограничение права системой позитивного права является закономерным результатом исторического опыта развития профессиональной юриспруденции в западной традиции и целесообразно для осуществления юридических практик.
2. Волюнтаризм, отсутствие объективных оснований позитивного права.
Юридические позитивисты могут сознавать, что волеустановленность позитивного права в некоторых случаях может вылиться в политический произвол, но также понимают, что нет оснований отождествлять волеустановленный характер и произвольность позитивного права.
Люди всегда будут стремиться к формированию системы социального регулирования, которая якобы имеет объективный характер, лишь отражает устройство мироздания, не привнося туда никакого субъективизма изменчивой человеческой воли, волюнтаризма политической власти. Все религиозные системы регулирования как прошлого, так и настоящего основываются на этом стремлении. Однако необходимо посмотреть правде в глаза: отождествлять объективно существующие физические законы и социальные нормы недопустимо, ибо качественно различна их природа, что в философии является признанным со времени И. Канта и Г. Гегеля.
Различия между объективными законами физического мира и социальными нормами-правилами суть следующие.
Законы физического мира (естественные законы) существуют объективно, в силу устройства мироздания, независимо от сознания и воли людей, т.е. сознательно никем не создаются, не устанавливаются. Социальные нормы-правила порождаются волевой и сознательной деятельностью людей в процессе социального взаимодействия.
Законы физического мира (естественные законы) отражают устройство физического мира, не являются целенаправленными регуляторами, налагают объективные ограничения на людей, следующие из устройства физического мира, т.е. фиксируют сущее, «дескриптивны». Социальные нормы-правила, в свою очередь, направлены на регулирование общественных отношений посредством установления единообразных правил должного поведения, т.е. они – родом из «мира» должного, «прескриптивны».
Законы физического мира (естественные законы) принципиально не допускают нарушений и каких-либо исключений, поскольку они невозможны. В отношении социальных норм всегда существует принципиальная возможность нарушения их требований адресатами.
Законы физического мира существовали бы даже в отсутствие общества и социального взаимодействия. Социальные нормы порождаются социальными потребностями и поэтому существуют лишь в социальной среде.
Объективные законы физического мира не носят адресного характера, т.е. не являются правилами поведения, направленными на сознание адресата, они «бессубъектны». Социальные нормы адресованы субъектам, обладающим способностью их понимать и действовать в соответствии с ними
Поэтому естественные законы универсальны и неизменны, а социальные нормы социокультурно обусловлены, подвержены изменениям в историческом времени и культурном пространстве.
Разумеется, законы устройства природы, человека, его сознания, мышления накладывают объективные ограничения на сферу права; правовые установления должны быть совместимы с законами физического мира, естественными регуляторами для того, чтобы являться эффективными. При этом важно понимать, что мир права – это мир должного, мир целеполагания, социального конструирования действительности: человек хотя и является частью объективного мира, но при этом в силу своей природы он способен навязывать свои стандарты, идеалы, нормы природному миру.
При этом многие позитивисты не согласятся с влиятельным дискурсом, идущим еще от софистов, утверждающим, что установленность социальных норм означает их произвольность, абсолютный релятивизм, который оправдывает глазах социального адресата лишь традиция или соглашение.
Установленность социальных норм не означает их произвольности: социальные нормы действуют в рамках ограничений, накладываемых и, в т.ч., объективным миром, неконтролируемыми социальными процессами и психическим устройством человека, поэтому некорректно из установленности социальных норм людьми выводить их произвольность, а из нее – отсутствие всякой у них объективной основы и возможности «подлинной» социальной легитимации.
Более того, недопустимо воспринимать публичную политическую власть как «неизбежное социальное зло», некоторый «довесок» к общественному устройству: институт публичной политической власти является неотъемлемой частью общества; за редкими исключениями он обладает социальной легитимностью. Поэтому изначально утверждать оторванность от общества норм, установленных публичной властью, не вполне корректно.
3. Ценностный релятивизм, волюнтаризм государственной власти в определении правовых ценностей и идеалов.
Позитивисты понимают, что все когда-либо существовавшие и существующие ценности антропо- и социогенны: они не только культурно и исторически обусловлены, но и осмысляются, переживаются, проводятся через весь внутренний мир человека сугубо индивидуально и во многом иррационально.
Существо ценности как раз в том и состоит, что ни одна из них изначально не может являться универсальной – ведь ценность не может существовать безотносительно субъекта, ценность – всегда ценность для кого-то и поэтому она антропогенна; ценность – есть воспринимаемый результат субъект-субъектного отношения, она не «вещь-в-себе», не нечто объективно существующее «в природе», а феномен, конструируемый сознанием субъекта. Поскольку субъект всегда обладает индивидуальностью, постольку не может существовать универсальных ценностей, единообразно понимаемых всеми представителями рода человеческого.
Наличие универсальных ценностей, инвариантных в историческом времени и культурном пространстве – всего лишь гипотеза, родом из сознания, неосознанно «объективирующего» ценности, переносящего их из отношения субъекта и объекта в сам объект, что некорректно. Поэтому вера юснатуралистов в определенные универсальные ценности – не более чем иллюзия.
В юснатурализме существо права сводится к ряду абстрактных ценностей, идей, принципов, которые способны быть автоматически отражены и последовательно проведены в системе позитивного права. К сожалению, автоматического, формально-логического, «зеркального» перевода тех или иных ценностей и идей в нормы, правила не существует, а действуют в качестве непосредственного правового регулятора правила, единственно способные вызывать заранее определенные, предсказуемые для адресатов последствия, а юриспруденция «ценностей, идей и принципов» крайне валентна субъективизму и произволу властного субъекта. Право осуществляется как нормативный социальный регулятор, способный производить требуемые социальные последствия только в том случае, когда право представлено системой правил.
Необходимо подчеркнуть, что одни и те же ценности, идеи могут по-разному быть «воплощены», «переведены» в форму правил, а это значит, что для полноценного правового регулирования недостаточно определиться с системой социальных ценностей, требуется трансформировать эти ценности и идеи на уровень нормативных правил социального поведения, степень конкретизации которых должна быть соразмерной уровню развития общественных отношений.
Останавливаясь в дискуссиях на ценностно-целевых структурах юснатуралисты лишают право его нормативной «плоти», необходимого для регулирования общественной жизни содержания. Далеко не случайно позитивист конца XIXв. Карл Бергбом утверждал, что «сущность любого права состоит в том, что оно действует. Поэтому прекраснейшее идеальное право не может не остаться позади самого жалкого позитивного права, подобно тому, как любой калека видит, слышит, действует лучше, чем самая прекрасная статуя».
Учитывая ценностную разнородность современных обществ представляется нецелесообразным воспринимать и формировать с позиции политики права национальную правовую систему как ценностно (внутренне) когерентную, логически взаимосвязанную систему, основывающуюся на одном или ряде принципов. Как бы нам того ни хотелось, это представляется практически невозможным: множественность субъектов правотворчества в «стратифицированном» ценностно разнородном, информационном обществе сможет создать такое же ценностно разнородное позитивное право. Ценностно согласованная система права возможна лишь при идеократическом политическом режиме, когда все социальные институты поставлены на службу определенным идеалам и ценностям.
1. Отождествление права и закона (позитивного права) в юридическом позитивизме.
Необходимо признать, что отождествление права и закона существенно ограничивает философско-правовое осмысление права, не способно определить существо права как явления социальной действительности и феномена общественного сознания.
Вместе с тем важно понимать, что развитое право, представленное специально-юридическими процедурами, нормами, текстами, системами ценностей, образования и мышления формируется прежде всего как «ответ» на практические нужды определенного типа общества. Первоначально в Древнем Риме и много столетий после заката древнеримской государственности юрист воспринимался как профессионал в сфере определенной социальной практики, а юриспруденция вполне исторически обоснованно определялась как практическое искусство.
Разумеется, мы можем заявить, что история для нас не аргумент, что идея должного определяет предназначение юриспруденции, но мы должны сознавать, что ни одна идея сама по себе не может нивелировать сложившуюся веками традицию понимания юриспруденции.
Если мы посмотрим на философский вопрос соотношения права и закона с позиции юридической практики, то мы должны признать, что эффективно осуществлять судебную, адвокатскую и иную специально-юридическую деятельность возможно только на основе позитивного права – системы юридических конструкций, моделирующих общественные отношения. Идеи и принципы права юснатуралистов для этой цели явно недостаточны и со всей очевидностью не достигнут цели; «живое право» представителей социологического направления, «интуитивное право» психологической теории не обладают качествами всеобщности и формальной определенности, принципиально необходимыми для осуществления правосудия и в целом эффективного правового регулирования.
Поэтому ограничение права системой позитивного права является закономерным результатом исторического опыта развития профессиональной юриспруденции в западной традиции и целесообразно для осуществления юридических практик.
2. Волюнтаризм, отсутствие объективных оснований позитивного права.
Юридические позитивисты могут сознавать, что волеустановленность позитивного права в некоторых случаях может вылиться в политический произвол, но также понимают, что нет оснований отождествлять волеустановленный характер и произвольность позитивного права.
Люди всегда будут стремиться к формированию системы социального регулирования, которая якобы имеет объективный характер, лишь отражает устройство мироздания, не привнося туда никакого субъективизма изменчивой человеческой воли, волюнтаризма политической власти. Все религиозные системы регулирования как прошлого, так и настоящего основываются на этом стремлении. Однако необходимо посмотреть правде в глаза: отождествлять объективно существующие физические законы и социальные нормы недопустимо, ибо качественно различна их природа, что в философии является признанным со времени И. Канта и Г. Гегеля.
Различия между объективными законами физического мира и социальными нормами-правилами суть следующие.
Законы физического мира (естественные законы) существуют объективно, в силу устройства мироздания, независимо от сознания и воли людей, т.е. сознательно никем не создаются, не устанавливаются. Социальные нормы-правила порождаются волевой и сознательной деятельностью людей в процессе социального взаимодействия.
Законы физического мира (естественные законы) отражают устройство физического мира, не являются целенаправленными регуляторами, налагают объективные ограничения на людей, следующие из устройства физического мира, т.е. фиксируют сущее, «дескриптивны». Социальные нормы-правила, в свою очередь, направлены на регулирование общественных отношений посредством установления единообразных правил должного поведения, т.е. они – родом из «мира» должного, «прескриптивны».
Законы физического мира (естественные законы) принципиально не допускают нарушений и каких-либо исключений, поскольку они невозможны. В отношении социальных норм всегда существует принципиальная возможность нарушения их требований адресатами.
Законы физического мира существовали бы даже в отсутствие общества и социального взаимодействия. Социальные нормы порождаются социальными потребностями и поэтому существуют лишь в социальной среде.
Объективные законы физического мира не носят адресного характера, т.е. не являются правилами поведения, направленными на сознание адресата, они «бессубъектны». Социальные нормы адресованы субъектам, обладающим способностью их понимать и действовать в соответствии с ними
Поэтому естественные законы универсальны и неизменны, а социальные нормы социокультурно обусловлены, подвержены изменениям в историческом времени и культурном пространстве.
Разумеется, законы устройства природы, человека, его сознания, мышления накладывают объективные ограничения на сферу права; правовые установления должны быть совместимы с законами физического мира, естественными регуляторами для того, чтобы являться эффективными. При этом важно понимать, что мир права – это мир должного, мир целеполагания, социального конструирования действительности: человек хотя и является частью объективного мира, но при этом в силу своей природы он способен навязывать свои стандарты, идеалы, нормы природному миру.
При этом многие позитивисты не согласятся с влиятельным дискурсом, идущим еще от софистов, утверждающим, что установленность социальных норм означает их произвольность, абсолютный релятивизм, который оправдывает глазах социального адресата лишь традиция или соглашение.
Установленность социальных норм не означает их произвольности: социальные нормы действуют в рамках ограничений, накладываемых и, в т.ч., объективным миром, неконтролируемыми социальными процессами и психическим устройством человека, поэтому некорректно из установленности социальных норм людьми выводить их произвольность, а из нее – отсутствие всякой у них объективной основы и возможности «подлинной» социальной легитимации.
Более того, недопустимо воспринимать публичную политическую власть как «неизбежное социальное зло», некоторый «довесок» к общественному устройству: институт публичной политической власти является неотъемлемой частью общества; за редкими исключениями он обладает социальной легитимностью. Поэтому изначально утверждать оторванность от общества норм, установленных публичной властью, не вполне корректно.
3. Ценностный релятивизм, волюнтаризм государственной власти в определении правовых ценностей и идеалов.
Позитивисты понимают, что все когда-либо существовавшие и существующие ценности антропо- и социогенны: они не только культурно и исторически обусловлены, но и осмысляются, переживаются, проводятся через весь внутренний мир человека сугубо индивидуально и во многом иррационально.
Существо ценности как раз в том и состоит, что ни одна из них изначально не может являться универсальной – ведь ценность не может существовать безотносительно субъекта, ценность – всегда ценность для кого-то и поэтому она антропогенна; ценность – есть воспринимаемый результат субъект-субъектного отношения, она не «вещь-в-себе», не нечто объективно существующее «в природе», а феномен, конструируемый сознанием субъекта. Поскольку субъект всегда обладает индивидуальностью, постольку не может существовать универсальных ценностей, единообразно понимаемых всеми представителями рода человеческого.
Наличие универсальных ценностей, инвариантных в историческом времени и культурном пространстве – всего лишь гипотеза, родом из сознания, неосознанно «объективирующего» ценности, переносящего их из отношения субъекта и объекта в сам объект, что некорректно. Поэтому вера юснатуралистов в определенные универсальные ценности – не более чем иллюзия.
В юснатурализме существо права сводится к ряду абстрактных ценностей, идей, принципов, которые способны быть автоматически отражены и последовательно проведены в системе позитивного права. К сожалению, автоматического, формально-логического, «зеркального» перевода тех или иных ценностей и идей в нормы, правила не существует, а действуют в качестве непосредственного правового регулятора правила, единственно способные вызывать заранее определенные, предсказуемые для адресатов последствия, а юриспруденция «ценностей, идей и принципов» крайне валентна субъективизму и произволу властного субъекта. Право осуществляется как нормативный социальный регулятор, способный производить требуемые социальные последствия только в том случае, когда право представлено системой правил.
Необходимо подчеркнуть, что одни и те же ценности, идеи могут по-разному быть «воплощены», «переведены» в форму правил, а это значит, что для полноценного правового регулирования недостаточно определиться с системой социальных ценностей, требуется трансформировать эти ценности и идеи на уровень нормативных правил социального поведения, степень конкретизации которых должна быть соразмерной уровню развития общественных отношений.
Останавливаясь в дискуссиях на ценностно-целевых структурах юснатуралисты лишают право его нормативной «плоти», необходимого для регулирования общественной жизни содержания. Далеко не случайно позитивист конца XIXв. Карл Бергбом утверждал, что «сущность любого права состоит в том, что оно действует. Поэтому прекраснейшее идеальное право не может не остаться позади самого жалкого позитивного права, подобно тому, как любой калека видит, слышит, действует лучше, чем самая прекрасная статуя».
Учитывая ценностную разнородность современных обществ представляется нецелесообразным воспринимать и формировать с позиции политики права национальную правовую систему как ценностно (внутренне) когерентную, логически взаимосвязанную систему, основывающуюся на одном или ряде принципов. Как бы нам того ни хотелось, это представляется практически невозможным: множественность субъектов правотворчества в «стратифицированном» ценностно разнородном, информационном обществе сможет создать такое же ценностно разнородное позитивное право. Ценностно согласованная система права возможна лишь при идеократическом политическом режиме, когда все социальные институты поставлены на службу определенным идеалам и ценностям.
1 комментарий