Иван Слепцов →  Какой будет репутация судейского сообщества?

Судьи любят упрекать журналистов в том, что они культивируют в обществе недовольство судами и этим во многом объясняется катастрофичный уровень недоверия общества к судебной системе. Как-то председатель Совета судей РФ Юрий Сидоренко, реагируя на услужливо подложенную реплику корреспондента госагентства «РАПСИ» про то, как «55 общественных деятелей выступили против давления на суд, обратив внимание на кампанию по дискредитации судебной системы», сказал следующее: «Я согласен с этим заявлением. Мы против лжи, необъективной информации и попыток оказывать давление на суд, которые, к сожалению, сегодня имеют место в СМИ и в Интернете».

Жаль, конечно, что журналист тогда не попросил у судьи Верховного Суда Юрия Сидоренко конкретных примеров для иллюстрации его утверждений, поэтому приходится относиться к ним не как к сообщениям о фактах, а как к оценочным суждениям.

Если же говорить о реальных, установленных фактах давления на суды, то они единичны. В качестве примера, можно, например, привести некоторые эпизоды разбирательства между зампредом Волгоградского областного суда Сергея Чаркина, главредом местного портала «Человек и закон» Александра Сиволобова и журналистом Вадимом Свирским. Там обнаружилось, что в ряде критических публикаций Сиволобов выступает не только как автор или редактор, но и как один из заинтересованных участников освещаемого судебного дела.

В большинстве же случаев, когда речь заходит о лжи, необъективной информации и давлении на суд, на поверку выясняется, что судьям не нравится, как выглядят в освещении СМИ процессы, вызывающие повышенный общественный интерес. Но тут уж виноват не журналист, и не блогер, а существующая правоприменительная практика.

Да, можно бесконечно отклонять ходатайства. Да, можно, как в случае с девушками из Pussy Riot, назначать каждый день девяти- и десятичасовые процессы, несомненно, понимая, что на сон в следственной тюрьме у них остается совсем немного времени. Да, можно, как в ситуации с Натальей Гулевич, когда Европейский суд по правам человека потребовал немедленного освобождения ее из-под стражи, установить запредельный 100-миллионный залог, да еще и делать вид, что так и надо. Да, можно вообще фактически запытать людей до смерти, как в случае с Сергеем Магницким и Верой Трифоновой.

Да, все это, наверное, допустимо в том смысле этого слова, что не запрещено. Да, кодексы и законы вроде бы напрямую всему этому не препятствуют, буква закона молчит, а судейское усмотрение мало чем ограничено.

Но не нужно думать при этом, что журналист опишет происшедшее в таких словах и выражениях:

Суд в полном соответствии со своими прерогативами установил ежедневный 10-часовой график судебных заседаний, и потому жалобы на этот счет являются необоснованными

Судья обоснованно не увидел оснований для освобождения из под стражи фигурантов уголовного дела, а в том, что они скончались, виновата главным образом их неготовность к суровым условиям жизни в тюрьме

Судья правомерно отклонил ходатайство защиты, так как имеет на то право


Конечно же, не напишет. Никогда не напишет. У журналиста тоже есть прерогативы и права, например, в соответствии с п.9 ст.47 закона о СМИ, он имеет полное право «излагать свои личные суждения и оценки в сообщениях и материалах, предназначенных для распространения за его подписью». И ему совершенно не нужно быть юристом для того, чтобы в соответствии с собственными представлениями о справедливости и гуманности расставить акценты в тексте.

На каждое усмотрение судьи принимать решение, найдется усмотрение журналиста давать тому свои оценки – в той или иной форме.

Это не ложь, не необъективная информация и не давление на суд. Для журналиста – это рутинная повседневная работа. Кто-то из моих коллег видит в этом обычное ремесло, кто-то – миссию быть инструментом общественного контроля.

Относиться к праву журналиста и блогера на мнение и оценку можно по-разному. Можно игнорировать, а все неприятное относить на происки врагов. Можно видеть конструктивную критику.

И здесь пролегает водораздел между двумя частями судейского сообщества. Первая считает, что в судебной системе все нормально, но может быть и отлично – в том случае, если бы Россия вышла из Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод. Вторая уверена, что неблагополучий много, а положение дел надо менять.

Так что отношение к СМИ и их оценкам – это выбор для каждого судьи. Или он хочет, чтобы позорный по своему масштабу поток жалоб в ЕСПЧ от российских граждан иссяк, а репутация судебной системы и доверие общества к ней были на высоте, или ему все равно – лишь бы вознаграждения росли.