Федор Богдановский →  Очеловечить приговор Pussy Riot

В среду Мосгорсуд пересмотрел приговор участницам Pussy Riot и заменил наказание одной из них, Екатерине Самуцевич, на условное. А вчера председатель коллегии по уголовным делам Мосгорсуда Лариса Полякова и судья-докладчик Юрий Пасюнин дали пресс-конференцию, в которой объяснили мотивы своего решения. Вообще-то объясняться перед публикой по резонансным делам у российских судей совершенно не принято, вспоминаются разве что выступления судей, принимавших решения по второму делу Ходорковского—Лебедева. Напомню, что председатель Хамовнического суда Виктор Данилкин в феврале прошлого года дал целых два интервью, заявив, что писал приговор Ходорковскому и Лебедеву безо всякого внешнего давления. А в прошлом июне прошла и пресс-конференция судей кассационной коллегии Мосгорсуда Владимира Усова и Елены Арычкиной, на которой они тоже рассказывали о независимости коллеги Данилкина и правильности вынесенного им решения.

Пресс-конференции судей — это настоящая находка Мосгорсуда, и было бы прекрасно, если бы они стали традицией. Давно пора переходить от жалоб на журналистов, которые, дескать, не уважают суд и пишут о нем разные гадости, к открытому общению с публикой. Это помогает очеловечить правосудие: судьи сходят с пьедестала, чтобы лично отчитаться за свою работу. В этом смысле выступление судей Поляковой и Пасюнина смотрелось довольно эффектно: они интересно говорили, достойно выглядели, не уклонялись от ответов на неудобные вопросы, хотя и не сообщили ничего особенно нового.

По их словам, приговор нижестоящего суда был в целом правильным, просто Самуцевич не успела довершить задуманное преступление, поэтому наказание ей было заменено на условное. Судьи сообщили, что на их решение не повлияли ни смена адвокатов Самуцевич, ни общественный резонанс вокруг дела, ни мнение президента Владимира Путина, который в воскресенье заявил, что суд обоснованно «залепил двушечку» участницам Pussy Riot. Судья Пасюнин отметил даже, что о неоднозначном выступлении президента он узнал лишь в зале суда: «Я откровенно говорю: не залез в интернет послушать, что об этом говорил Путин. Услышал только в прениях об этом», — сказал Пасюнин. На вопрос о том, не испытывают ли судьи Мосгорсуда необходимости в охране, Пасюнин ответил: «Я просто об этом не думаю, потому что если кто-то что-то захочет, никуда не спрячешься». Признался, что не носит разрешенное ему по закону служебное оружие, поскольку в критической ситуации «ты даже не успеешь им воспользоваться». А судья Полякова добавила: «Это наша работа. Мы ее выбрали, делаем эту работу и никогда о таких вещах не задумывались».

PR — это борьба образов, а в этой истории мир на протяжении всего процесса видел только образы одного рода: трех красивых девушек в стеклянной клетке, лающего ротвейлера в зале суда, диковатых православных активистов, сторонницу Pussy Riot в балаклаве, спасающуюся от полиции за забором турецкого посольства, смущенную и радостную Екатерину Самуцевич, выходящую из здания Мосгорсуда… И вот на PR-шумиху вокруг Pussy Riot впервые последовал PR-ответ суда. Кстати, я думаю, что судья Данилкин выступал по делу Ходорковского—Лебедева тоже не потому, что ему захотелось объясниться, а потому, что накануне в СМИ прогремело выступление его бывшей помощницы Натальи Васильевой, обвинившей Данилкина в вынесении обвинительного приговора под диктовку Мосгорсуда. Образ Данилкина (как и вчерашняя пресс-конференция судей Поляковой и Пасюнина) был не столь убедительным, но он все-таки появился на телеэкранах и сыграл свою роль.

А вот дальше начинаются новые PR-проблемы. Если уж лично выходишь к публике, то надо говорить на ее языке и приспособиться к ее системе координат. Данилкин говорил безликим языком юридических штампов, его коллеги из Мосгорсуда вчера держались намного лучше, но и они попали в ту же ловушку: в их выступлении прессу больше всего задели рассуждения о том, что суд, оказывается, уже проявил снисхождение к Pussy Riot. «Согласно закону, — сообщил судья Пасюнин, — здесь наказание предусматривает до семи лет, наверняка вы знаете об этом. Им назначили по два года». А судья Полякова пояснила: «В отношении Толоконниковой и Алехиной исправление возможно только в условиях изоляции от общества, а в отношении Самуцевич, выслушав всех внимательно, как вы в этом вчера убедились, мы приняли решение, что с учетом конкретных обстоятельств, ее отношения к содеянному, а также роли в данном преступлении, ее исправление возможно без изоляции от общества».

С формально-юридической точки зрения все логично, но если по-человечески, то это прозвучало очень лицемерно. Дескать, могли дать и по семь лет за пляски в храме, двух плясуний с малолетними детьми оставили за решеткой, чтобы добиться их «исправления», а Самуцевич, которой охранник Храма Христа Спасителя просто не дал сплясать вместе с остальными, исправится и «без изоляции от общества»… Прямо как в анекдоте про дедушку Ленина, который девочку по головке гладит, «а мог бы и бритвочкой полоснуть».

Кого-то такое объяснение, вероятно, устроит: вроде, и кощунство наказано, и умеренное снисхождение суд проявил. Но в итоге впечатление от выступления двух судей было смазано. Общество нуждается в ясных ориентирах: справедливый суд «с человеческим лицом» — одна из главных потребностей. Но нам снова показали обычных чиновников, солидных и уверенных в себе, но действующих в своей системе координат, плохо пересекающейся с представлениями обычного гражданина. Символичный шаг суда навстречу обществу оказался неубедительным, а у общества не появилось стимула сделать шаг навстречу.