Администратор блогов →  Зачем изобретать велосипед против коррупции?

В России вместо того, чтобы полноценно ввести уголовную ответственность государственных служащих и государственных деятелей за незаконное обогащение, придумывают механизмы, которые противоречат юридической логике, не согласовываются с системой законодательства и порождают места для будущих нарушений.

А ведь положение об уголовном наказании за незаконное обогащение публичных должностных лиц (illicit enrichment), т.е. «значительное увеличение активов публичного должностного лица, превышающее его законные доходы, которое оно не может разумным образом обосновать», содержится в ст. 20 Конвенции ООН против коррупции от 2003 г. Она была ратифицирована Россией в 2006 г., но с исключениями, и ст. 20 Конвенции как раз и попала в их число. В 2011 г. депутатами от КПРФ даже был подготовлен законопроект о введении уголовной ответственности за незаконное обогащение, но профильные комитеты за почти год не подготовили своих заключений. А без них, этих заключений-рекомендаций (одобрить — отклонить), обсуждать законопроекты на пленарных заседаниях нельзя. Другими словами, законопроект был положен на полку и «забыт».

И вот неожиданно, уже в новом созыве появляется новая инициатива. Депутат Совфеда от Липецкой области Анатолий Лысков в конце сентября внес законопроект, который закрепляет право генпрокурора и его подчиненных обращаться в суд для конфискации земли, автомобилей и ценных бумаг чиновников, которые не сумели доказать, что приобретение этих активов было законным.

В пояснительной записке к законопроекту написано, что документ развивает положения ст. 17 ФЗ «О контроле за соответствием расходов лиц, замещающих государственные должности, и иных лиц их доходам».

В законопроекте всего две новеллы, которыми предлагается дополнить закон «О прокуратуре». Они говорят о праве и обязанности прокурора обратиться в суд при поступлении материалов, свидетельствующих о нарушениях нормы ст.17 ФЗ «О контроле…»

Но это не определяет судебную процедуру по обращению прокурора в гражданскую юрисдикцию. Проблема состоит в том, что правовой институт специальный конфискации закреплен в гл.15.1 УК РФ и относится к относится к Разделу VII «Иные меры уголовно-правового характера». Среди мер гражданско-правовой ответственности конфискация не значится.

Логичнее было бы ратифицировать ст.20 Конвенции ООН против коррупции, тогда конфискация как мера уголовно-правового характера юридически согласовывалась бы с уголовным производством в отношении нерадивого чиновника.

В настоящее время на официальном уровне в России вопрос о введении ст.20 Конвенции в законодательство остается дискуссионным. Распространено мнение, что введение уголовной ответственности за незаконное обогащение противоречит конституционным (ч. 2 ст. 49 Конституции Российской Федерации), уголовно-правовым (ст. 5, 14 УК, РФ) и уголовно-процессуальным (ст. 14 УПК РФ) принципам законодательства РФ.
Хотя в Определении от 30.09.2004 № 299-О КС РФ указал, что гражданин, пожелавший реализовывать конституционное право быть избранным, при осуществлении деятельности в органах государственной власти и местного самоуправления добровольно принимает усилия, ограничения и преимущества, с которыми связан приобретаемый им публично-правовой статус должностного лица, и выполняет соответствующие требования согласно установленной законом процедуре.

То есть «слуги народа» принимают на себя обязательство, по меньшей мере, соблюдать закон. Однако оставление привлечения к ответственности (к тому же не совсем понятной природы) чиновника на усмотрение одних лишь прокуроров вряд ли избавит государство от воровства его служащих.

Автор — Денис Примаков, к.ю.н., юрист Трансперенси Интернешенл-Р, партнер WhiteBridge Consulting