Антон Михайлов → Правила, процедуры и приемы формальной логики в методологии правоведения
В учебной теоретико-правовой литературе раскрытие вопроса о месте и значении правил, процедур и инструментов логики в методологии правоведения традиционно ограничивается указанием на их общенаучный статус и определением содержания.
Обычно не раскрываются ни собственно природа логического, позволяющая осмысленно относить то или иное средство/прием к «инструментарию» логики, ни основания придания «инструментарию» логики общенаучного статус; подразумевается общефилософский характер данной проблематики. Есть основания полагать, что в этом представлении современное правоведение остается «стихийным» последователем аристотелевской системы мышления, в которой логика воспринималась естественным основанием подлинного научного, рационального знания, противопоставляемого субъективным мнениям.
Важно отметить, что, несмотря на усилия целого ряда философов и методологов XIX и XX столетий по расширению и преобразованию «логического дискурса», выражающемся в дополнении формальной логики (сформированной поздними стоиками через «аподиктическую» интерпретацию логики Аристотеля) логикой диалектической, генетической, математической, профессиональное и доктринальное правосознание юристов мыслит все же в рамках формальной логики. Правила, процедуры и приемы формальной логики образуют инструментальное «ядро» формально-догматического метода правоведения, опосредуют деятельность по толкованию и систематизации содержания официальных и доктринальных правовых текстов, служат значимым инструментом в сравнительно-правовых исследованиях, нередко имеют определяющее значение в правоприменительной деятельности. Все иные логики, кроме формальной, не влияют на основания, правила и инструменты юридического мышления, выступая для последнего в лучшем случае некоторым «облаком смыслов».
Учитывая то, что в современной теоретико-правовой литературе, как правило, не объясняется природа общенаучного уровня методологии, не раскрываются его отличия от философских «картин мира», парадигмальных «рамок» научных исследований, аксиоматичное постулирование общенаучного статуса познавательных «средств» формальной логики вполне закономерно может сформировать представление о том, что именно логика является фундаментом методологии правоведения, что она имманентна всем юридическим исследованиям, поскольку является differentia specifica науки вообще.
В истории континентального правоведения были периоды, когда инструменты формальной логики воспринимались в качестве ведущего и достаточного «средства» подлинно научного исследования. Это, во-первых, «школа» постглоссаторов XIV – XV вв. с ее верой в диалектические различения, соподчинения, расширения и сужения значений терминов посредством приемов анализа и синтеза, индуктивных обобщений и дедуктивного силлогизма; во-вторых, рационалистическая школа естественного права Германии XVIII столетия, которая возвела аксиоматично-дедуктивный метод в эталон исследовательской деятельности ученого правоведения; в-третьих, «первый» научный позитивизм О. Конта, в котором также огромное значение придавалось индукции как средству организации научного знания и дедукции из аксиом как процедуре окончательной его верификации.
Логике с одинаковой силой поклонились и средневековые схоласты с их умозрительным символизмом и пристрастием к книжному слову, и юристы эпохи господства «классической научной рациональности» с ее ориентацией на объективность, исследованием «природы вещей» и отвержением «чистой» умозрительности, безусловных книжных авторитетов. Причем масштаб влияния логики на процедуру научного исследования не уменьшился качественно в силу того, что если до первой научной революции в аристотелевской эпистемологической «схеме» логика воспринималась естественной принадлежностью «природы вещей» (античная и средневековая эпистемы), то с начала предметной рефлексии методологической проблематики в XVII в. логика воспринимается искусственно организованным образованием разума «изнутри себя» (эпистема Нового времени).
Представляется важным осознавать те полагания, на которых основывается традиционное воззрение на логическое мышление как образчик научности знания. Во-первых, убежденность в том, что существует эталон правильного рационального мышления, следование которому способно приводить к объективно истинному знанию, лишенному «налета субъективности». Логическое мышление видится надындивидуальным образцом, независимым от индивидуальных особенностей субъекта, предельным выражением рациональности, инвариантным в историческом и культурном отношениях. Помимо этого, данный эталон мышления способен быть предельно формализован – выведен на уровень технических правил, приемов и процедур, следование которым гарантирует достижение истины. Во-вторых, не всегда рефлексируемая вера в логоцентризм: мироздание и природа человека, его мышление имеют своим основанием логические законы. В-третьих, представление о том, что логический инструментарий «прозрачен» и универсален – т.е. нейтрален в ценностном отношении и применим к любой предметности. В-четвертых, вера в приоритет абстрактного над конкретным, в способность абстракций «высвечивать сущность» конкретных явлений и процессов, воспроизводить их свойства, связи, структуру. Логический «инструментарий» — в полном согласии с логоцентризмом – выступает средством, позволяющим сознанию ученого стать «зеркалом природы», воспроизвести в мышлении устройство объекта «как он есть в действительности». Таким образом, представление правил, приемов и процедур логики как conditio sine qua non науки внедряет в доктринальное и профессиональное сознание юристов определенный «символ веры», который, как правило, не рефлексируется.
Развитие науки в XIX–XX столетиях поставило определенные границы господству формальной логики. Было, в частности, признано, что любой метод исследовательской деятельности, любые приемы, правила, процедуры познавательной деятельности, в том числе и формальной логики, не существуют вне философской «картины мира» и научной парадигмы. Иными словами, нельзя обсуждать эпистемологический статус логических законов, приемов вообще, безотносительно некоторой предельной «рамки», основания, к которому мы должны относиться рефлексивно. Причем в рамках различных философско-методологических концептуализаций определение эпистемологического статуса логического «инструментария» будет различным. Так, в философском позитивизме, неопозитивизме, марксизме логический «инструментарий» определяется как общенаучный. Однако, если принять основания исследовательской программы в философской герменевтике, феноменологии, то общенаучный статус обсуждаемого инструментария серьезно проблематизируется. Если согласиться с В.С. Нерсесянцем (Философия права М., 2009. С. 7.) и утверждать, что каждое относительно развитое философское направление может быть понято как предметно-методологическое единство, т.е. любое философское направление может быть развернуто в качестве исследовательского метода, в котором можно будет аналитически выделять философский (мировоззренческий: «картина мира»), парадигмальный (образцы постановки задач, средств их решения и представления результатов), общенаучный (универсальные средства научной деятельности, эмансипированные от предмета) и частнонаучный уровни, то очевидно, что в «философии жизни», экзистенциализме логический инструментарий будет в лучшем случае находиться на периферии познавательной программы.
Со времен Т. Куна и П. Файерабенда общим признанием обладает представление, что на уровне научной парадигмы, конвенций научного сообщества, его «символа веры» нет или крайне незначительна роль логических законов, приемов/средств. Наука в своем движении с конца XIX столетия в век XXI все более и более уходила от панлогизма Гегеля и «первого» позитивизма Конта: философия жизни, философская герменевтика, феноменология Гуссерля и его учеников, а в правоведении – движение «свободного права», «юриспруденция интересов», социологическое направление, «юриспруденция ценностей». Их философско-мировоззренческие основания были далеки от стремления находить в логике конечную «точку опоры». Все более и более утверждалось воззрение, что в «картину мира» – как общесоциальную, так и профессиональную логический инструментарий в принципе не проникает: предельные основания задаются выбором, а не логикой, поэтому их часто и называют экзистенциальными.
Нет достаточных оснований утверждать, что логические правила и приемы пронизывают весь процесс научной познавательной деятельности. В истории социального знания философская герменевтика проблематизировала применимость гносеологического идеала естествознания к предметности гуманитарных «наук о духе». Как известно, «первый» философский позитивизм О. Конта, с которого берет свою родословную методологическая схема позитивизма, основывается на утверждении получения научного знания через наблюдение, их обобщение (индукция) и подтверждение через научную аксиоматику (дедуктивная проверка полученных выводов). В «картине мира» научного позитивизма, действительно, социальная действительность имеет в основе механизма своего действия (воспроизводства и развития) универсальные причинно-следственные зависимости (законы), которые возможно познать через формально-логические операции с правильно полученным эмпирическим материалом.
Философская герменевтика, взяв за основание своих суждений аксиому об антропогенности объекта гуманитаристики из учения И. Канта, конституирование объекта через сознание человека, которому имманентна свобода воли, пришла к выводу о том, что целевая установка познавательной деятельности, принятая в научном позитивизме, не может быть принята в социально-гуманитарном исследовании. Объекты социально-гуманитарных дисциплин не дистанцированы от субъекта исследования, ввиду того, что сам субъект включен в объект исследования. Антропогенность объекта гуманитарных исследований означает его конституирование через восприятие, интерпретацию и понимание сознанием, что означает, что познающее сознание в «науках о духе» направлено не на внешний мир физических объектов, существующих независимо от сознания ученого, а на свое собственное сознание. Помимо этого, антропогенность объектов социально-гуманитарных исследований означает их существование только в определенном историко-культурном «хронотопе», который всегда обладает — в силу свободы индивидуальной воли субъекта — уникальностью. Следовательно, при исследовании социальных объектов познавательная деятельность должна быть направлена не на познание гипотетических универсальных законов развития «социальной материи», а на полное и максимально приближенное к аутентичности понимание их своеобразия. Для такой цели правила и приемы формальной логики не имеют существенного значения в познавательном процессе с позиции герменевтической философско-методологической программы.
Адекватное с позиции методологической культуры обсуждение эвристического потенциала логических правил, процедур и приемов в пространстве научной познавательной деятельности должно начинаться с попытки определения, во-первых, тех этапов познавательного процесса, на которых они могут применяться для решения поставленных задач, во-вторых, границ предмета, в рамках которых логический «инструментарий» в принципе способен функционировать.
Правила и приемы формальной логики, используемые в юридической догматике и теории права, носят технический характер в том смысле, что они неспособны исследовать основания суждений. Формально-логический «инструментарий» не способен «сам из себя» производить новое знание, в чем несколько веков были убеждены средневековые схоласты. Формальная логика работает исключительно с имеющимся знанием, способна организовывать его в рамках предмета исследования и определенной науки. В этом смысле данный инструментарий работает на воспроизводство имеющегося корпуса научного знания и играет значимую роль на этапе «нормальной науки» (Т. Кун). В период же, когда наука сталкивается с проблемой такого масштаба, которая, в конечном счете, приводит к научной революции, смене научной парадигмы, применение к такой ситуации «инструментов» формальной логики равносильно покушению с абсолютно негодными средствами.
Нельзя забывать о том, что формальная логика работает не с понятиями, а с терминами, которым изначально придаются строгие значения. Образование новых понятий в предмете общей теории права, способное произвести не просто количественный прирост юридического знания, а его качественное изменение, не связано непосредственно с формально-логическим инструментарием. В.М. Розин вполне справедливо указывает, что логические правила и приемы не принадлежат к числу «содержательных методов», формирующих массив нового знания. Формирование новых общетеоретических правовых понятий невозможно без философской рефлексии, выходящей на осмысление фундаментальных идей, проблематизацию оснований суждений: только так закладывают универсалии научного мышления — понятия, через которые достигается понимание элементов предмета и определяются его границы.
Вместе с тем формально-логические приемы и процедуры способны выполнять эвристическую функцию в ситуации, когда отраслевое юридическое знание «выводится» на общетеоретический уровень — здесь имеют значение индуктивные обобщения, приемы анализа и синтеза, суждения по аналогии и от противного. Они, в частности, необходимы для «встраивания» нового понятия в существующую понятийную «сетку» посредством не только содержательного, но и формально-логического соотнесения с другими понятиями, формирования понятийного «древа» или «ряда».
Лингвистический переворот в науке XX столетия привел к пониманию имманентности языка для познавательной деятельности, к осознанию господства языка над мышлением, к осознанию невозможности исключить языковой фактор, серьезно проблематизировал веру ряда направлений в наличие ценностно «нейтрального», объективного языка науки. Логический «дискурс» основывается на вере в то, что символьный язык логики доступен для любой предметности и, по сути, является прозрачным, ценностно нейтральным, не искажает мышление, не ставит ему рамки, а, напротив, позволяет его выражать адекватно его внутренним структурам. Развитие науки в XX в. серьезно проблематизировало этот «символ веры» логического «дискурса».
Язык ученого правоведения носит хоть и специализированный, но естественный характер — как бы «надстраивается» над языком обыденной коммуникации, что имеет объективные причины. В силу того, что право осуществляет социальное регулирование и внедрено во все социальные институты, необходимые для воспроизводства общества как целого, язык правоведения должен быть в минимальной степени понятен обыденному сознанию, отправляться от языка официального права, основная функция которого понуждать к действию и вносить ценности (морально-практическая). Поэтому язык позитивного права должен быть соразмерен пониманию социального адресата, а позитивное правоведение не может выстраивать свою систему абстракций вне всякой связи с системой положительного права, ее языком.
В языке правоведения, как и в представлениях общественного сознания, огромное количество нестрогих «облаков смыслов», полисемичных терминов, адекватно в языке не выраженных, а контекстуально проявляющихся ценностных полаганий. С таким содержанием формальная логика не умеет работать, она не предназначена для оперирования с такими объектами. Для того чтобы сделать их операбельными, формальной логике требуется их формализовать, строго и статично определить связь между термином и значением, что приводит к многократной редукции, смысловому «обнищанию» юридического языка, исключения значительной части юридического языка из таких логических исследований. Таким образом, у формальной логики имеются ограничения для оперирования с предметом правоведения, имеющие языковые основания.
Значимым для будущего юриста является и понимание значения инструментов формальной логики в историческом и сравнительно-правовом «измерениях». Юрист должен иметь представление о тех логических приемах и/или процедурах, которые являлись господствующими в техниках исследования правовых текстов у глоссаторов и комментаторов, в мышлении юристов рационалистического направления XVII-XVIII вв., в представлениях юристов-позитивистов и представителей социологического правоведения XIX столетия.
Помимо этого, существенное расширение кругозора юриста способно дать исследование формально-логического инструментария, действительно применяемого (а не декларируемого) в судейской и адвокатской аргументации в зале суда в континентальном и англо-американском семействе. Позитивная теория права не может полностью абстрагироваться от юридической практики и соразмерного ей профессионального правосознания, поскольку индивидуальное правовое регулирование неразрывно связано с нормативным, и способно влиять, пусть и опосредовано, на понятийный строй общей теории права. (15-16 ноября 2011г.)
Обычно не раскрываются ни собственно природа логического, позволяющая осмысленно относить то или иное средство/прием к «инструментарию» логики, ни основания придания «инструментарию» логики общенаучного статус; подразумевается общефилософский характер данной проблематики. Есть основания полагать, что в этом представлении современное правоведение остается «стихийным» последователем аристотелевской системы мышления, в которой логика воспринималась естественным основанием подлинного научного, рационального знания, противопоставляемого субъективным мнениям.
Важно отметить, что, несмотря на усилия целого ряда философов и методологов XIX и XX столетий по расширению и преобразованию «логического дискурса», выражающемся в дополнении формальной логики (сформированной поздними стоиками через «аподиктическую» интерпретацию логики Аристотеля) логикой диалектической, генетической, математической, профессиональное и доктринальное правосознание юристов мыслит все же в рамках формальной логики. Правила, процедуры и приемы формальной логики образуют инструментальное «ядро» формально-догматического метода правоведения, опосредуют деятельность по толкованию и систематизации содержания официальных и доктринальных правовых текстов, служат значимым инструментом в сравнительно-правовых исследованиях, нередко имеют определяющее значение в правоприменительной деятельности. Все иные логики, кроме формальной, не влияют на основания, правила и инструменты юридического мышления, выступая для последнего в лучшем случае некоторым «облаком смыслов».
Учитывая то, что в современной теоретико-правовой литературе, как правило, не объясняется природа общенаучного уровня методологии, не раскрываются его отличия от философских «картин мира», парадигмальных «рамок» научных исследований, аксиоматичное постулирование общенаучного статуса познавательных «средств» формальной логики вполне закономерно может сформировать представление о том, что именно логика является фундаментом методологии правоведения, что она имманентна всем юридическим исследованиям, поскольку является differentia specifica науки вообще.
В истории континентального правоведения были периоды, когда инструменты формальной логики воспринимались в качестве ведущего и достаточного «средства» подлинно научного исследования. Это, во-первых, «школа» постглоссаторов XIV – XV вв. с ее верой в диалектические различения, соподчинения, расширения и сужения значений терминов посредством приемов анализа и синтеза, индуктивных обобщений и дедуктивного силлогизма; во-вторых, рационалистическая школа естественного права Германии XVIII столетия, которая возвела аксиоматично-дедуктивный метод в эталон исследовательской деятельности ученого правоведения; в-третьих, «первый» научный позитивизм О. Конта, в котором также огромное значение придавалось индукции как средству организации научного знания и дедукции из аксиом как процедуре окончательной его верификации.
Логике с одинаковой силой поклонились и средневековые схоласты с их умозрительным символизмом и пристрастием к книжному слову, и юристы эпохи господства «классической научной рациональности» с ее ориентацией на объективность, исследованием «природы вещей» и отвержением «чистой» умозрительности, безусловных книжных авторитетов. Причем масштаб влияния логики на процедуру научного исследования не уменьшился качественно в силу того, что если до первой научной революции в аристотелевской эпистемологической «схеме» логика воспринималась естественной принадлежностью «природы вещей» (античная и средневековая эпистемы), то с начала предметной рефлексии методологической проблематики в XVII в. логика воспринимается искусственно организованным образованием разума «изнутри себя» (эпистема Нового времени).
Представляется важным осознавать те полагания, на которых основывается традиционное воззрение на логическое мышление как образчик научности знания. Во-первых, убежденность в том, что существует эталон правильного рационального мышления, следование которому способно приводить к объективно истинному знанию, лишенному «налета субъективности». Логическое мышление видится надындивидуальным образцом, независимым от индивидуальных особенностей субъекта, предельным выражением рациональности, инвариантным в историческом и культурном отношениях. Помимо этого, данный эталон мышления способен быть предельно формализован – выведен на уровень технических правил, приемов и процедур, следование которым гарантирует достижение истины. Во-вторых, не всегда рефлексируемая вера в логоцентризм: мироздание и природа человека, его мышление имеют своим основанием логические законы. В-третьих, представление о том, что логический инструментарий «прозрачен» и универсален – т.е. нейтрален в ценностном отношении и применим к любой предметности. В-четвертых, вера в приоритет абстрактного над конкретным, в способность абстракций «высвечивать сущность» конкретных явлений и процессов, воспроизводить их свойства, связи, структуру. Логический «инструментарий» — в полном согласии с логоцентризмом – выступает средством, позволяющим сознанию ученого стать «зеркалом природы», воспроизвести в мышлении устройство объекта «как он есть в действительности». Таким образом, представление правил, приемов и процедур логики как conditio sine qua non науки внедряет в доктринальное и профессиональное сознание юристов определенный «символ веры», который, как правило, не рефлексируется.
Развитие науки в XIX–XX столетиях поставило определенные границы господству формальной логики. Было, в частности, признано, что любой метод исследовательской деятельности, любые приемы, правила, процедуры познавательной деятельности, в том числе и формальной логики, не существуют вне философской «картины мира» и научной парадигмы. Иными словами, нельзя обсуждать эпистемологический статус логических законов, приемов вообще, безотносительно некоторой предельной «рамки», основания, к которому мы должны относиться рефлексивно. Причем в рамках различных философско-методологических концептуализаций определение эпистемологического статуса логического «инструментария» будет различным. Так, в философском позитивизме, неопозитивизме, марксизме логический «инструментарий» определяется как общенаучный. Однако, если принять основания исследовательской программы в философской герменевтике, феноменологии, то общенаучный статус обсуждаемого инструментария серьезно проблематизируется. Если согласиться с В.С. Нерсесянцем (Философия права М., 2009. С. 7.) и утверждать, что каждое относительно развитое философское направление может быть понято как предметно-методологическое единство, т.е. любое философское направление может быть развернуто в качестве исследовательского метода, в котором можно будет аналитически выделять философский (мировоззренческий: «картина мира»), парадигмальный (образцы постановки задач, средств их решения и представления результатов), общенаучный (универсальные средства научной деятельности, эмансипированные от предмета) и частнонаучный уровни, то очевидно, что в «философии жизни», экзистенциализме логический инструментарий будет в лучшем случае находиться на периферии познавательной программы.
Со времен Т. Куна и П. Файерабенда общим признанием обладает представление, что на уровне научной парадигмы, конвенций научного сообщества, его «символа веры» нет или крайне незначительна роль логических законов, приемов/средств. Наука в своем движении с конца XIX столетия в век XXI все более и более уходила от панлогизма Гегеля и «первого» позитивизма Конта: философия жизни, философская герменевтика, феноменология Гуссерля и его учеников, а в правоведении – движение «свободного права», «юриспруденция интересов», социологическое направление, «юриспруденция ценностей». Их философско-мировоззренческие основания были далеки от стремления находить в логике конечную «точку опоры». Все более и более утверждалось воззрение, что в «картину мира» – как общесоциальную, так и профессиональную логический инструментарий в принципе не проникает: предельные основания задаются выбором, а не логикой, поэтому их часто и называют экзистенциальными.
Нет достаточных оснований утверждать, что логические правила и приемы пронизывают весь процесс научной познавательной деятельности. В истории социального знания философская герменевтика проблематизировала применимость гносеологического идеала естествознания к предметности гуманитарных «наук о духе». Как известно, «первый» философский позитивизм О. Конта, с которого берет свою родословную методологическая схема позитивизма, основывается на утверждении получения научного знания через наблюдение, их обобщение (индукция) и подтверждение через научную аксиоматику (дедуктивная проверка полученных выводов). В «картине мира» научного позитивизма, действительно, социальная действительность имеет в основе механизма своего действия (воспроизводства и развития) универсальные причинно-следственные зависимости (законы), которые возможно познать через формально-логические операции с правильно полученным эмпирическим материалом.
Философская герменевтика, взяв за основание своих суждений аксиому об антропогенности объекта гуманитаристики из учения И. Канта, конституирование объекта через сознание человека, которому имманентна свобода воли, пришла к выводу о том, что целевая установка познавательной деятельности, принятая в научном позитивизме, не может быть принята в социально-гуманитарном исследовании. Объекты социально-гуманитарных дисциплин не дистанцированы от субъекта исследования, ввиду того, что сам субъект включен в объект исследования. Антропогенность объекта гуманитарных исследований означает его конституирование через восприятие, интерпретацию и понимание сознанием, что означает, что познающее сознание в «науках о духе» направлено не на внешний мир физических объектов, существующих независимо от сознания ученого, а на свое собственное сознание. Помимо этого, антропогенность объектов социально-гуманитарных исследований означает их существование только в определенном историко-культурном «хронотопе», который всегда обладает — в силу свободы индивидуальной воли субъекта — уникальностью. Следовательно, при исследовании социальных объектов познавательная деятельность должна быть направлена не на познание гипотетических универсальных законов развития «социальной материи», а на полное и максимально приближенное к аутентичности понимание их своеобразия. Для такой цели правила и приемы формальной логики не имеют существенного значения в познавательном процессе с позиции герменевтической философско-методологической программы.
Адекватное с позиции методологической культуры обсуждение эвристического потенциала логических правил, процедур и приемов в пространстве научной познавательной деятельности должно начинаться с попытки определения, во-первых, тех этапов познавательного процесса, на которых они могут применяться для решения поставленных задач, во-вторых, границ предмета, в рамках которых логический «инструментарий» в принципе способен функционировать.
Правила и приемы формальной логики, используемые в юридической догматике и теории права, носят технический характер в том смысле, что они неспособны исследовать основания суждений. Формально-логический «инструментарий» не способен «сам из себя» производить новое знание, в чем несколько веков были убеждены средневековые схоласты. Формальная логика работает исключительно с имеющимся знанием, способна организовывать его в рамках предмета исследования и определенной науки. В этом смысле данный инструментарий работает на воспроизводство имеющегося корпуса научного знания и играет значимую роль на этапе «нормальной науки» (Т. Кун). В период же, когда наука сталкивается с проблемой такого масштаба, которая, в конечном счете, приводит к научной революции, смене научной парадигмы, применение к такой ситуации «инструментов» формальной логики равносильно покушению с абсолютно негодными средствами.
Нельзя забывать о том, что формальная логика работает не с понятиями, а с терминами, которым изначально придаются строгие значения. Образование новых понятий в предмете общей теории права, способное произвести не просто количественный прирост юридического знания, а его качественное изменение, не связано непосредственно с формально-логическим инструментарием. В.М. Розин вполне справедливо указывает, что логические правила и приемы не принадлежат к числу «содержательных методов», формирующих массив нового знания. Формирование новых общетеоретических правовых понятий невозможно без философской рефлексии, выходящей на осмысление фундаментальных идей, проблематизацию оснований суждений: только так закладывают универсалии научного мышления — понятия, через которые достигается понимание элементов предмета и определяются его границы.
Вместе с тем формально-логические приемы и процедуры способны выполнять эвристическую функцию в ситуации, когда отраслевое юридическое знание «выводится» на общетеоретический уровень — здесь имеют значение индуктивные обобщения, приемы анализа и синтеза, суждения по аналогии и от противного. Они, в частности, необходимы для «встраивания» нового понятия в существующую понятийную «сетку» посредством не только содержательного, но и формально-логического соотнесения с другими понятиями, формирования понятийного «древа» или «ряда».
Лингвистический переворот в науке XX столетия привел к пониманию имманентности языка для познавательной деятельности, к осознанию господства языка над мышлением, к осознанию невозможности исключить языковой фактор, серьезно проблематизировал веру ряда направлений в наличие ценностно «нейтрального», объективного языка науки. Логический «дискурс» основывается на вере в то, что символьный язык логики доступен для любой предметности и, по сути, является прозрачным, ценностно нейтральным, не искажает мышление, не ставит ему рамки, а, напротив, позволяет его выражать адекватно его внутренним структурам. Развитие науки в XX в. серьезно проблематизировало этот «символ веры» логического «дискурса».
Язык ученого правоведения носит хоть и специализированный, но естественный характер — как бы «надстраивается» над языком обыденной коммуникации, что имеет объективные причины. В силу того, что право осуществляет социальное регулирование и внедрено во все социальные институты, необходимые для воспроизводства общества как целого, язык правоведения должен быть в минимальной степени понятен обыденному сознанию, отправляться от языка официального права, основная функция которого понуждать к действию и вносить ценности (морально-практическая). Поэтому язык позитивного права должен быть соразмерен пониманию социального адресата, а позитивное правоведение не может выстраивать свою систему абстракций вне всякой связи с системой положительного права, ее языком.
В языке правоведения, как и в представлениях общественного сознания, огромное количество нестрогих «облаков смыслов», полисемичных терминов, адекватно в языке не выраженных, а контекстуально проявляющихся ценностных полаганий. С таким содержанием формальная логика не умеет работать, она не предназначена для оперирования с такими объектами. Для того чтобы сделать их операбельными, формальной логике требуется их формализовать, строго и статично определить связь между термином и значением, что приводит к многократной редукции, смысловому «обнищанию» юридического языка, исключения значительной части юридического языка из таких логических исследований. Таким образом, у формальной логики имеются ограничения для оперирования с предметом правоведения, имеющие языковые основания.
Значимым для будущего юриста является и понимание значения инструментов формальной логики в историческом и сравнительно-правовом «измерениях». Юрист должен иметь представление о тех логических приемах и/или процедурах, которые являлись господствующими в техниках исследования правовых текстов у глоссаторов и комментаторов, в мышлении юристов рационалистического направления XVII-XVIII вв., в представлениях юристов-позитивистов и представителей социологического правоведения XIX столетия.
Помимо этого, существенное расширение кругозора юриста способно дать исследование формально-логического инструментария, действительно применяемого (а не декларируемого) в судейской и адвокатской аргументации в зале суда в континентальном и англо-американском семействе. Позитивная теория права не может полностью абстрагироваться от юридической практики и соразмерного ей профессионального правосознания, поскольку индивидуальное правовое регулирование неразрывно связано с нормативным, и способно влиять, пусть и опосредовано, на понятийный строй общей теории права. (15-16 ноября 2011г.)
Ложно Ваше суждение: «Нет достаточных оснований утверждать, что логические правила и приемы пронизывают весь процесс научной познавательной деятельности». Ибо в действительности логические правила и приемы "пронизывают познавательную деятельность" любого человека, тем более "научную познавательную деятельность".
Каждое истинное научное знание является ЛОГИЧЕСКИ ОБОСНОВАННЫМ с использованием "логических правил и приемов". Например, возьмите науку геометрию, здесь новое знание — теорема — выводится с использованием "логических правил и приемов" из аксиом. Главным содержанием науки геометрии является логическое доказывание (обоснование) теорем.
Ваши рассуждения в статье также свидетельствуют, что Вы не понимаете формальную логику, «Теорию доказательства (обоснования) и опровержения».
К сожалению, нам часто эклектические, схоластические рассуждения с использованием умных слов представляют как научную статью. Действительно научных, умных статей, в которых тезисы с логической необходимостью следуют из аргументов, очень мало.
Формальная логика называется формальной потому, что истинность суждений в ней связывается не с соответствием суждений феноменальности объективной действительности, а с соответствием правилам вывода. Формальная логика не имеет собственных средств проверки истинности больших посылок. Как я уже говорил, самоочевидных больших посылок в гуманитаристике не существует, поэтому говорить о наличии ассерторических суждений не приходится. Гуманитарные области имеют дело с суждениями диалектическими, большие посылки которых базируются на мнении всех или большинства или наиболее сведущих, как говорил Аристотель, но логические выводы из таких больших посылок дают знание вероятностное, а не истинное. Наука же в ее классическом понимании истинность суждений связывает не с правилами логических операций, а с соответствием полученного знания объективной действительности. Поэтому уже в классической научной рациональности вполне осознавалось, что процесс производства нового научного знания не контролируется формальной логикой, которая способна лишь конкретизировать научное знание, организовывать его во внутренне согласованную систему. Формальной логике необходимы основания суждений, но именно они не формируются средствами формальной логики. Новое научное знание не получается посредством логических выводов — тем более в гуманитаристике, правоведении. Поэтому я продолжаю обоснованно, на мой взгляд, утверждать, что формально-логические правила, приемы и операции не пронизывают весь процесс научно-познавательной деятельности.
Причем правила вывода в различных логиках будут различны. Они — атрибут не научного знания как такового а искусственно создаваемых систем мышления. Логическая обоснованность — это демонстрация соответствия вывода одного суждения из другого правилам, принятым в той или иной системе логики. Логическая обоснованность показывает не соответствие знания объективной действительности, а внутреннюю непротиворечивость суждений между собой. Можно построить абсолютно абсурдную, не соответствующую объективной действительности систему суждений, которая будет логически обоснованной с позиции своих принципов и принятых правил вывода.
Отождествление логической необходимостью с научной объективностью некорректно. Логическая «необходимость» — это всего лишь следование правилам вывода, которые могут конструироваться по-разному. И мне лично неизвестны достаточные аргументы в пользу того, что объективная действительность сконструирована по законам формальной логики. Попробуйте опровергнуть суждение, к примеру, что система формальной логики являет собой продукт конкретного исторического времени и культуры, который в силу ряда исторических обстоятельства и определенной формы общественного сознания стал фундаментом европейской интеллектуальной культуры и впоследствии настолько сросся с сознанием интеллектуалов, что помыслить иные системы логического мышления стало возможно лишь в XX столетии. Какие есть в принципе средства, позволяющие доказывать то, что та или иная интеллектуальная система находится за рамками историко-культурной обусловленности?
Первое. Прошу ясно и доходчиво продемонстрировать, какие из моих суждений и почему показывают, что я не понимаю теорию доказательства и опровержения, принятую в формальной логике.
Второе. Прошу продемонстрировать, в чем проявилась эклектика и, тем более, схоластика в моей заметке. Для ясности дальнейшей дискуссии прошу определиться с указанными понятиями.
Вот мы сейчас рассуждаем не о естественных науках, а Вы просите меня дать определение, а это ЛОГИЧЕСКАЯ ОПЕРАЦИЯ. Следовательно, ложно Ваше суждение-тезис, что «ЛОГИЧЕСКИЕ ПРАВИЛА И ПРИЕМЫ не пронизывают весь процесс научной познавательной деятельности».
Кроме того, Вы сами противоречите себе, цитирую: В «картине мира» научного позитивизма, действительно, СОЦИАЛЬНАЯ ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТЬ имеет в основе механизма своего действия (воспроизводства и развития) универсальные причинно-следственные зависимости (ЗАКОНЫ), которые возможно ПОЗНАТЬ ЧЕРЕЗ ФОРМАЛЬНО-ЛОГИЧЕСКИЕ ОПЕРАЦИИ с правильно полученным эмпирическим материалом. Более того, САМОЕ ГЛАВНОЕ то, что Ваша статья называется „Правила, процедуры и приемы формальной логики в методологии правоведения“.
Вот еще одно Ваше суждение, цитирую: „Формальная логика называется формальной потому, что истинность суждений в ней связывается не с соответствием суждений ФЕНОМЕНАЛЬНОСТИ ОБЪЕКТИВНОЙ ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ, а с соответствием правилам вывода“.
Что такое „феноменальность объективной действительности“? Я считаю, что такого понятия нет. Считаю, что Ваше суждение ученые не поймут (я уж не говорю о простых смертных). Это словосочетание такое же, как у Суркова „суверенная демократия“. (В действительности Ваше суждение ложно: возьмите литературу по формальной логике).
Формальная логика определяет соотношение (родовое, к примеру или, скажем, отношение пересечения или противоположности) значений терминов между собой. Формальная логика не определяет понятия, у нее нет для этого инструментов. Это два.
Нужно различать просьбу определить значение употребленного понятия для прояснения коммуникации и научно-познавательную деятельность. Вы их смешиваете, делая совершенно необоснованные выводы. Это три.
Что такое „феноменальность объективной действительности“? Я считаю, что такого понятия нет. Считаю, что Ваше суждение ученые не поймут (я уж не говорю о простых смертных).
Большая посылка: Все русские ленивы.
Малая посылка: Иван — русский (по национальности).
Вывод: Иван — ленив.
С позиции формальной логики данный вывод истинен, поскольку соответствует правилам вывода, принятым в формальной логике. Но это не означает, что данный вывод, как и большая посылка соответствуют действительности. Социологи и социальные психологи могут конкретиизировать свойство лени в определенные ситуативные образцы поведения, сформулировать вопросы с соответствующими вариантами ответов и, обработав результаты, опровергнуть гипотезу, что «все русские ленивы». Проведя конкретно-социологический опрос социологи имеют дело с феноменами социальной действиельности, а логики имеют дело с системами мышления. И то, что социологи на уровне социальных феноменов покажут, что большая посылка формальной логики в этом силлогизме ложна никаким образом не отразится на формально-логической истинности силлогизма, который я привел. Вот об этом шла речь, уважаемый Николай.
Если Вы что-то не понимаете, может быть, имеет смысл сначала уточнить, а не посылать незнакомого Вам человека читать литературу? Что дает Вам право считать, что Вы лучше в этом разбираетесь, нежели я?
Второе. Прошу продемонстрировать, в чем проявилась эклектика и, тем более, схоластика в моей заметке. Для ясности дальнейшей дискуссии прошу определиться с указанными понятиями.
То есть формальная логика — это не наука?
Над этим поржал) очнь ымманентненько афтарской болезне
Любил плювать с балконов на головы людей.
Прохожий не заметит, куда он попадет,
А если и заметит, то точно не ответит, утрется и пойдет.
А ты стоишь спокоен, слюней набравши в рот,
Забыв, что ты не воин, а маленький урод.
Вот годы пролетели, в балконах смысла нет,
Теперь для этой цели подходит интернет.
И нас смелее нет.
Андрей Макаревич
Зачем маскировать отсутствие мысли демонстрацией категориально-понятийного аппарата избиранием наиболее редких в силу своей специфики терминов и делать суждения из них, когда можно подобрать более понятные и контекстуально точные понятия и термины?
Разве это не признак отсутствия идей? Изложить тривиальный, всем давно известный тезис но на языке пестрящем терминами вперемешку из философии, социологии, специфично-научных областей?
Есть исследователи, которые философские и научные термины в силу необходимости изобретают и применяют, так как им нет замены. А есть, такие как ВЫ, которые в силу отсутствия полезности и информативности, новизны (эвГистичности, будт по-Вашему) используют вместо, скажем «неотъемлема», «свойственна» — менее подходящее но более заумно звучащее «ЫмманЭнтно», хотя данный термин вообще притянут из философии и расширенное его применение, говоря привычным Вам научным языком «некоррЭктно» или «некогЭрЭнтно» с предметом затронутой Вами проблематики.
Почему я «плюнус» с балкона? Потому что у меня основной интерес — Философия права и теория права, и не одну тему по данному предмету не прохожу стороной.
Из-за Вашей же словесной мусорки, терминологического ананизма — текст читался довольно трудно, а полезности от «раскодированной» содержательности — 0. Но хоть немного поиронизировал и посмеялся над Вашими попытками придать умность пёстротой избираемых Вами терминов, их насыщенностью… но к сожалению, эта весёлость над Вашими потугами не покрыла мои негативные эмоции от разочарования потраченному времени и сил от раздражения несъедобностью и искуственностью постороения и терминов Ваших суждений. Пришлось смачно «плюнуть» в Вас с балкона. И поверьте, лучше когда плюют через интернет и даже с балкона, чем очки превращают в контактные линзы. :-)
Адью.)
Зачем маскировать отсутствие мысли демонстрацией категориально-понятийного аппарата избиранием наиболее редких в силу своей специфики терминов и делать суждения из них, когда можно подобрать более понятные и контекстуально точные понятия и термины?
Разве это не признак отсутствия идей? Изложить тривиальный, всем давно известный тезис но на языке пестрящем терминами вперемешку из философии, социологии, специфично-научных областей?
Есть исследователи, которые философские и научные термины в силу необходимости изобретают и применяют, так как им нет замены. А есть, такие как ВЫ, которые в силу отсутствия полезности и информативности, новизны (эвГистичности, будт по-Вашему) используют вместо, скажем «неотъемлема», «свойственна» — менее подходящее но более заумно звучащее «ЫмманЭнтно», хотя данный термин вообще притянут из философии и расширенное его применение, говоря привычным Вам научным языком «некоррЭктно» или «некогЭрЭнтно» с предметом затронутой Вами проблематики.
Почему я «плюнус» с балкона? Потому что у меня основной интерес — Философия права и теория права, и не одну тему по данному предмету не прохожу стороной.
Из-за Вашей же словесной мусорки, терминологического ананизма — текст читался довольно трудно, а полезности от «раскодированной» содержательности — 0. Но хоть немного поиронизировал и посмеялся над Вашими попытками придать умность пёстротой избираемых Вами терминов, их насыщенностью… но к сожалению, эта весёлость над Вашими потугами не покрыла мои негативные эмоции от разочарования потраченному времени и сил от раздражения несъедобностью и искуственностью постороения и терминов Ваших суждений. Пришлось смачно «плюнуть» в Вас с балкона. И поверьте, лучше когда плюют через интернет и даже с балкона, чем очки превращают в контактные линзы. :-)
Адью.)
2. Нужно различать отсутствие содержания и отсутствие новых идей. Содержание в моих постах есть, и наличие такого со-держания подтверждается хотя бы тем, что за редкими исключениями все мои посты были положительно оценены – т.е. кто-то, помимо меня самого, тоже видит в них мысли и со-держит их вместе со мной – почему и голосует. Далее. Нужно оценивать любой текст применительно к «месту», аудитории, цели, и др. Согласен с тем, что далеко не все из моих постов содержат новые идеи. Я не давал клятвенного обещания непременно в каждой заметке являть научной общественности новые идеи. Вполне возможно, что в монографической литературе уже обсуждались те вопросы, которые я поднял в данной заметке, и я буду рад, если Вы приведете мне список такой литературы. Во-вторых, данный форум не является страницами научного журнала под названием «Новые парадигмальные идеи в юридической науке». Или Вы станете с этим спорить? С чего вдруг Вы решили, что все публикующие здесь заметки обязаны явить на свет Божий новые идеи? Это где-то в правилах форума такое заявлено? Если у Вас такие требования – ради Бога, читайте научную литературу, где удовлетворение таких требований прямо указывается авторами. Вам не кажется, что Вы нагло прете со своим уставом в чужой монастырь, что не свидетельствует о глубине Вашего ума? Мотивация публикующего здесь заметку может и имеет полное право не сводиться к расширению предмета научного знания. Если Вы говорите о данной заметке, то ее цель была показать, какие сложности и ограничения остаются «слепыми пятнами» в учебной литературе по теории права. Если Вы сможете на примере достаточного количества учебников по теории права показать, что мысли, высказанные в моей заметке, являются банальными применительно к учебной литературе – я готов ее тут же стереть с форума. Только у Вас это не удастся сделать, ибо я не пишу голословно, а читаю учебную литературу и представляю, что в ней найти можно, а чего – нельзя.
3. Признаки есть у понятий. Признак выражает существенное свойство определенного объекта, позволяющее его отграничивать от других. «Признак отсутствия мысли» — крайне неточное выражение, если уж Вы всерьез выступаете в качестве борца за терминологическую точность. Можно говорить об индикаторах отсутствия, но признак отсутствия – это жареный лед. Далее. Сформулируйте тривиальный тезис и продемонстрируйте, что для современной учебной литературы по теории права он тривиален. Вот тогда с Вами можно будет вести предметное обсуждение. Иначе – это безответственный треп.
4. Наречие «имманентно» уже более двухсот лет как вошло в общий понятийный аппарат философии, и оно столь же распространено, как и знание элементарных идей И. Канта и Г. Гегеля. Более того, наука не ставит себе задачу попытаться все феномены объяснить в терминах подъездно-дискотечных представлений: если термин позволяет более точно выразить содержание мысли, то он вполне уместен, и наличие более близких к обыденной речи синонимов не является препятствием к использованию термина в ситуации профессионального, а не обыденного общения. Данный форум является местом профессионального общения, и в качестве адресата своих постов я вижу юриста-специалиста, на элементарном уровне владеющего философскими понятиями. Общефилософская терминология, представленная, в частности, терминами «имманентно», «когерентно» должна быть освоена грамотным, культурным юристом современности, если, конечно, он не считает, что его предназначение – быть ковриком для ног в зале суда. Форум – свободное место для дискуссий, и никто из участвующих в нем не обязан заранее спрашивать себя: «А поймет ли меня необразованный, раздражительный человек, ставящий свое невежество в норму?».
5. Чтобы доказать, что Вы собой что-то представляете с позиции мысленного содержания, конечно, и что Вы способны вести открытую и предметную дискуссию, Вам, во-первых, нужно вступать в нее на равных – это значит открыть свои имя и фамилию и опубликовать собственные мысли по теории и философии права, чтобы я тоже имел возможность их оценить. Во-вторых, не допускать голых обвинений, не подкрепленных аргументацией. Это существенно снижает вес Ваших слов – в глазах читающих, чему свидетельство – отрицательная оценка Ваших комментариев к моим заметкам. В-третьих, по меньшей мере стараться как можно реже использовать выражения, которые ничего не прибавляют по содержанию, а лишь выражают Вашу эмоциональную реакцию, что говорит отнюдь не о силе Вашего духа, а о слабости нервной системы. Мне Вас искренне жаль. Еще печальнее становится от того, что «adieu» у грамотных французов означает «прощай». Всех благ, Вам, скоропостижно ушедший тролль!
Я удивляюсь, почему у Вас такой высокий рейтинг на этом сайте.
Поскольку Вы, Николай, дали оценку результатам моей деятельности, постольку Вы даете мне возможность сделать аналогичное. Если бы я был по специальности инженер-экономистом, я бы ни в жизнь не сунулся на профессиональный юридический форум и не стал бы давать оценок содержимого такого форума, ибо я заранее знаю, что я бы стал выглядеть очень глупо. Более того, являясь теоретиком права я никогда не влезаю в дискуссии «отраслевиков» и практикующих юристов, поскольку понимаю, что попросту некомпетентен что-то по содержанию сказать. Могу сказать даже больше: я избегаю общаться с профессиональными философами, хотя порой было бы полезно, поскольку боюсь показаться некомпетентным — ведь не владею на достаточном уровне их понятийным аппаратом и с первоисточниками так хорошо не знаком. Поэтому напрасно Вы меня в философы от юриспруденции записываете. Я теоретик права, специализируюсь в вопросах, формулировки которых Вы сможете найти в любом учебнике по теории государства и права. И пишу я здесь тоже в первую очередь для теоретиков и философов права, юристов с соответствующей специализацией, а помимо их — для всех юристов, интересующихся вопросами теории и философии права. Я не пишу для инженеров, медиков, биологов, математиков и т.д.: я не пишу для Николая Садчикова, т.к. я знаю, что его профессиональным языком я не владею.
Ваша самооценка, Николай, и, по всей видимости, оцениваемые Вами же собственные способности, много выше, поскольку Вы считаете такие действия возможными и осмысленными. Я так не считаю. В этом плане медики или химики с биологами более защищены, нежели юристы от «влезания» персоналий, типа Вашей на профессиональные форумы: они защищены специализацией своей сферы деятельности и крайне специфичным птичьим языком. Юристы в этом плане значительно более беззащитные люди.
Еще и еще раз: я писал о роли и значении формальной логики в методологии правоведения. Львиная доля текста была посвящена именно сфере правоведения, «слепым пятнам» в доктринальном правосознании юристов в отношении возможностей формальной логики применительно к познанию правоведением своего предмета. Это — отнюдь не сфера деятельности философов. Философы не владеют специальными методами правоведения, предметом правоведения и не способны полноценно обсуждать значение в этом предмете приемов и операций формальной логики.
Антинаучность и ненаучность — не синонимы, Константин.
Любой специалист в сфере логики, который прочтет даже учебную литературу по философии науки, без особого труда поймет, что есть по меньшей мере 5 концептуализаций науки. Я определился со своим пониманием науки, это одна из позиций. Логики, слепо верующие в научность логики, просто пишут «учебники» по логике и не читают культурной литературы по философии науки. Давайте тогда всерьез и предметно. Каковы критерии, позволяющие относить формальную логику к науке? Есть ведь разные критерии научности знания. Возможно, мы просто с Вами разных концепций придерживаемся. Какое, право, мне дело до большинства, у Вас что большинство — носитель истины — в лучших традициях мышления представителей испанской инквизиции? У Вас истина — такая девица, которая ложится спать лишь с большинством?
Речь в заметке не шла о специализированных вопросах формальной логики. Если Вы так увидели содержание заметки — Вы ее просто не поняли. Предметом заметки являлась методология правоведения и предназначалась заметка юристам, а не логикам. И уж точно не философам, поскольку если они культурную литературу читали, то ровным счетом ничего нового я для них не сказал.
Имейте те же мужество сознаться в том, что Вы сказали глупость.
1). Какие критерии определяют знание как научное? Каковы признаки науки? Покажите, что у формальной логики присутствуют все эти признаки.
2) Аргументированно отнеситесь к моей позиции, ее я повторять не собираюсь.
Признак науки — это система взаимосвязанных понятий. В формальной логике есть система взаимосвязанных понятий (терминов).
Признак науки — это теория. В формальной логике, в частности, есть «Теория доказательства и опровержения.
2. Николай, Вы разве не понимаете, что можно сконструировать сколь угодно абсурдную «систему» взаимосвязанных понятий. Ведь ясно, что выделенный Вами признак сугубо формален и явно недостаточен для квалификации определенной области деятельности как научной. Астрология, алхимия, хиромантия имеют некоторый ряд понятий, взаимосвязанный, возможно даже и непротиворечивый. И что?
3. Теория у Вас отдельно от системы понятий существует? Что это в таком случае за теория? А так теории бывают научные и ненаучные. Есть, скажем, теологическая теория происхождения государства — во всех учебниках по теории государства она в том или ином виде присутствует. И что? Она по факту наименования теорией стала наукой. Без особого труда теорию можно отыскать и в астрологии, и в алхимии было много различных теорий. Вы их тоже в науки запишите?
система связнанных понятий в теории. Совокупность таких признаков есть во всех науках, в частности, физике, химии, математике, дилектике, экономике и т.д. Мною
также указано, что такую совокупность признаков имеет формальная логика, то есть формальная логика — это наука. Как известно из логики, наличие именно совокупности призаков, а не отдельного признака, позволяет установить, входит ли некоторый элемент в обьем понятия.
Вы же не понимаете логику, при этом умудрились меня обвинить в этом.
Вы говорите:
взаимосвязанный, возможно даже и непротиворечивый. И что?»
Конечно, это не науки, потому что они, хотя имеют ряд связанных понятий, но
эти понятия не являются понятиями теории, то есть не имеют других вышеуказанных мною признаков науки.
Теория науки — это обобщение практики, и выводы из теории подверждаются практикой. Выводы из астрологии, алхимии не подтверждаются практикой.
Формальная логика — это обобщение практики, и подтверждается практикой.
Вы говорите: «Теория у Вас отдельно от системы понятий существует? Что это
в таком случае за теория?».
Повторяю, согласно логике, мною названа совокупность признаков.
Поэтому мне не нужно приписывать, что якобы у меня система понятий
существуете вне теории.
Вы говорите:
Законы же формальной логики — это выведенные Аристотелем принципы
организации правильного мышления, способного — по тем же античным представлениям — привести к истине в рассуждениях. Какие явления действительности объясняют законы формальной логики? Они указывают на правильную организацию головы, в этом смысле они выступают необходимым условием для научного познания. Но сами по себе они не имеют предметной области, они носят всеобщий характер, не связаны с объяснением определенного «среза» действительности.
Смешно, что Вы сначала перечисляете предметную область науки формальной логики, но затем делаете вывод, что якобы формальная логика не имеет своего предмета.
Вывод. Вы нарушаете закон непротиворечия, или Вашими же словами: у Вас «неправильно организована голова».
Любая теория в качестве необходимого своего компонента имеет взаимосвязанный комплекс понятий, нет теории без понятий. В итоге в Вашей позиции мы имеем не 3, а 2 признака науки.
Один из них к науке не относится, а оставшегося явно недостаточно.
2. Вы спекулятивно («из головы») и весьма произвольно («с потолка») сформулировали некую «совокупность» (т.е. любое множество, куча) признаков, сами же ее признали — незнамо почему — достаточной, и сами же сделали вывод, что коль скоро формальная логика имеет эту «совокупность» признаков, то она является наукой. Забавненько. С чего вдруг Вы решили, что указанные Вами «признаки» являются достаточными для того, чтобы квалифицировать ту или иную исследовательскую область как науку? Я же говорю, что теории сплошь и рядом бывают совершенно ненаучные, и совокупность понятий мы можем найти во многих областях деятельности людей, которые подавляющим большинством ученых наукой не считаются.
3.
эти понятия не являются понятиями теории, то есть не имеют других вышеуказанных мною признаков науки.
4. Законы формальной логики не являются научными законами, поскольку они не выявляют законов объективной действительности, а формулируют законы правильного мышления.
5.
6.
7.
А так, Николай, сначала смешно читать Ваши потуги поспорить, но довольно скоро становится грустно — по всей видимости, Вы ведь принадлежите к числу людей, уверенных, что они всегда правы и последнее слово должно всегда остаться за ними.
«Логическая обоснованность показывает не соответствие знания объективной действительности, а внутреннюю непротиворечивость суждений между собой. Можно построить абсолютно абсурдную, не соответствующую объективной действительности систему суждений, которая будет логически обоснованной с позиции своих принципов и принятых правил вывода. единственно ясно, подтверждающий последнее. И дальше еще раз подтверждаете.
»Если я утверждаю:
Большая посылка: Все русские ленивы.
Малая посылка: Иван — русский (по национальности).
Вывод: Иван — ленив.
С позиции формальной логики данный вывод истинен, поскольку соответствует правилам вывода, принятым в формальной логике. Но это не означает, что данный вывод, как и большая посылка соответствуют действительности"
Вопрос?.. как быть с массой учебно литературы, которая утверждает совершенно иное, к примеру «Издательство проспект, учебный курс „Логика“ автор Афанасьвева, глава 3 „Истинное суждение — такое, в котором связь понятий правильно отражает реальные свойства и отношения предмета мысли. Ложное суждение — такое в котором связь понятий искажает объективные свойства и отношения предмета мысли. Исходя и указанного ваше суждение “Все русские ленивы» ложно… и следовательно формальная логика суть наука поскольку отражает объективную действительность, ведь именно опираясь на обратное, вы выводите свои мысли.
Так же хотелось бы иметь список источников изучение, которых прямо позволило сделать вам вывод о ненаучности формальной логики…
Исходя из сказанного фактически г. Афанасьевой вообще ничего вразумительного следовать не может.
Еще раз: суждение «все русские ленивы» может быть опровергнуто путем проведения социологического исследования, которое покажет, что есть в объективной действительности русские люди, которым чуждо свойство лени. Но формальная логика тут вообще не причем. Формальная логика считает истинным такое суждение, которое получено при помощи принятых правил вывода: произвел правильно логические операции — получил формально-логически истинный вывод.
Формальная логика является продуктом интеллектуальной деятельности поздних стоиков, которые редуцировали аристотелевскую логику к формальной. Стоиков, в отличие от Аристотеля, уже не интересовала логика как инструмент проверки больших посылок, их не интересовало различие между аподиктическими и диалектическими суждениями, они приняли диалектические суждения за аподиктические, и свели все свое внимание к анализу логических операций. Можете почитать об этом: Берман Г.Дж. Западная традиция права: эпоха формирования. М., 1998. С. 137 и сл; Тарасов Н.Н. Методологические проблемы юридической науки. Екатеринбург, 2001. С. 105–107. По аналогии с формальной логикой мыслит и юриспруденция: правильно совершена процедура — получена юридическая истина.
Наука всегда имеет свой объект и свой предмет, ее суть — в производстве новых истинных знаний о действительности. Наука всегда имеет определенную предметную область, выраженную в знаково-знаниевой форме, призванной дать знание, соответствующее определенному фрагменту объективной действительности, объекту науки. Логика, как и философия, имеет всеобщий характер, не имеет своего предмета, она исследует мышление, независимо от его содержания, предмета, и именно поэтому приемы и операции формальной логики не являются средством, способным производить новое предметное знание, они опосредуют процесс научного мышления в отношении любого предмета, безотносительно его содержания. Но расширение предмета науки, связанное с производством нового знания возможно только методом самой науки, а не приемами и операциями формальной логики! Формальная логика, в отличие от науки, не исследует никаких объектов как фрагментов действительности, и не производит новое истинное знание об этой действительности. Но от того, что формальная логика не является наукой нисколько не уменьшается ее значение как области исследования мышления, представленного в различных языках.
Пусть есть явление Х, о нем нет знаний, но используя какую-либо науку мы получаем истинное знание, а с помощью формальной логики лишь «оформляем» уже выявленные свойства и отношения этого явления, в форму мышления понятие, которое затем выражается в материальном носителе, то есть языке в виде конкретного термина. Затем на основании имеющихся у нас данных, с помощью операций формальной логики, выводим суждение суть либо истинно, либо ложно, что проверяется на практике и при этом формальная логика опять же не производит истинного знания, а только оформляет процесс мышления при его получении.
Формальная логика позволяет организовывать имеющееся знание, если наука — это, прежде всего, производство нового знания в определенном предмете, то формальная логика не является наукой.
Явления по своим свойствам, взятые в пространственно-временной рамке, бесконечны; наука познает лишь определенные «срезы», свойства, отношения явлений, познавать она может лишь в знаково-знаниевых формах, посредством идеальных объектов. У каждой науки есть свой комплекс таких идеальных объектов, который именуется предмет и который призван выразить свойства и отношения объектов действительности в форме абстракций. У формальной логики нет предмета. Если я задаю силлогизм: «Все хрумзики, которые едят жмумриков — хромсики. Некоторые хромсики не любят выендротов. Некоторые хрумзики, которые едят жмумриков не любят выендротов». Здесь суждение организовано средствами формальной логики, но оно вообще никак не связано с действительностью и никакого предмета науки не составляет. Формальная логика может работать с любым самым надуманным содержанием, в искусственных символах. Где у нее свой предмет, понимаемый с позиции науки? Какой комплекс абстракций принадлежит только формальной логике и который призван в знаково-знаниевой форме объяснить определенный фрагмент объективной действительности? Раскройте мне этот предмет формальной логики и покажите, что он только ей и принадлежит. Попробуйте. А нет предмета — нет самостоятельной науки.
И еще раз: не производит формальная логика нового знания. Какие посылки большие задашь — в этих рамках она по правилам вывода и будет работать. Задашь шизофренические большие посылки — будет и в таких рамках работать. Но в любом случае выводом нового знания, анализом больших посылок формальная логика не занимается. Это искусственная система мышления, призванная по определенным принципам организовать имеющееся знание.