Администратор № skuklev19751@gmail.com → Политическая подоплека малоубедительных аргументов
С нескрываемым любопытством прочитал статью Константина Сасова, опубликованную на «Право.Ru» под заголовком «Цена силовой налоговой политики». В ней уважаемый юрист пытается представить широкой публике аргументы в пользу возврата к общему порядку возбуждения уголовных дел по налоговым преступлениям малоубедительными.
С названием статьи не поспоришь: силовая налоговая политика действительно чревата оттоком потенциальных налогоплательщиков. Однако в нашем случае речь идет об изменениях уголовно-процессуального закона, поэтому говорить имеет смысл о корректировке политики уголовно-правовой, а отнюдь не налоговой.
Ошибка смысловая и фактическая заводит автора совсем далеко от темы обсуждения. Его тезисы «трудно убедить налогоплательщиков в том, что собранные у них налоги будут израсходованы справедливо» и «высокий уровень заработных плат руководителей госкомпаний вызывает недоумение» практически невозможно соединить воедино с необходимостью сохранения особого порядка возбуждения налоговых дел.
Также в качестве контраргумента автора откуда-то появляется довод о низкой эффективности контроля уплаты налогов со стороны налоговых органов. Однако и здесь происходит подмена понятий. Налоговые органы являются контролирующими и по своим целям и задачам не нацелены на выявление и пресечение противоправных деяний, а налицо сегодня наличие системных проблем в межведомственном взаимодействии органа контрольного и правоохранительных. Что важно для одних, другими игнорируется. Не придается должного значения именно правоохранительной составляющей полномочий полиции в налоговой сфере. А сами полицейские и следователи не принимают во внимание, что требовать от налогового органа учета всех этих факторов бесперспективно, так как функция контроля полноты и правильности уплаты налогов не подразумевает под собой формирования доказательственной базы какого-либо преступления.
Продолжая крушить аргументы «экспертов силовых ведомств» Константин Сасов говорит о том, что ФНС России – это специальный орган исполнительной власти по контролю налогообложения и если он не замечает 60-70% налоговых правонарушений, то следует корректировать налоговое законодательство либо лучше организовывать его работу. Опять-таки подписываясь под каждым его словом, замечу, что речь все-таки идет о налоговых преступлениях, которые, согласно законодательству, могут и должны выявляться методами оперативно-розыскной деятельности. А вот как раз здесь и есть проблемы: нынешний порядок возбуждения уголовных дел по налоговым преступлениям существенно ограничил возможности органов внутренних дел на использование оперативных материалов в этой сфере. Получилось, что к документам налоговых органов их не приобщишь, так как это противоречит закону (материалы-то ограниченного пользования и посему в налоговый орган переданы быть не могут), а самим полицейским работать по ним нет смысла – перспектива минимальна из-за имеющихся проблем во взаимодействии с налоговиками по проведению проверочных мероприятий.
Действительно, как пишет Константин Сасов, проблемы во взаимодействии проверяющих должны мало интересовать проверяемых. Однако проверяемый проверяемому рознь. Если мы говорим о законопослушных налогоплательщиках, которые заинтересованы в том, чтобы их конкуренты в полном объеме исполняли свою налоговую обязанность, то вряд ли им совсем уж все равно, чем закончится проверка у недобросовестных. Напротив, активизация процессов пресечения налоговых преступлений находится в сфере интересов добросовестных субъектов предпринимательской деятельности, так как уклоняющиеся от уплаты налогов предприниматели получают конкурентные преимущества по сравнению с их законопослушными коллегами.
Аргумент Константина Сасова о необходимости увеличивать довзыскание налогов, а не восстанавливать прежний порядок возбуждения уголовных дел о налоговых преступлениях тоже прозвучал не совсем в тему. Предложения «силовиков» направлены не на повышение собираемости или довзыскания, а на возмещение нанесенного противоправными деяниями ущерба государству, который сокращается в десятки раз на стадии прохождения материалов из налоговых органов в следственные и при дальнейшем судебном рассмотрении. Это совсем разные вещи. Недовзысканные налоги так же далеки от сокрытых сумм налогов как почему-то упоминаемый в статье Алексей Навальный от обсуждаемой процессуальной проблемы.
И уж как обойтись без страшилок «о допросе с пристрастием в условиях лишения свободы»! Но ведь ст. 108 УПК устанавливает прямой запрет брать под стражу фигурантов дел по налоговым и иным бизнес-статьям УК. Кроме того, фактически с 4 июля 2013 года, с момента принятия постановления Госдумы об «экономической» амнистии ведется новый отсчет правоотношениям, связанным с совершением противоправных деяний в сфере налогообложения. Те, кто осужден впервые и возместил ущерб, освобождены от ответственности и наказания. Да и действующие нормы «налоговых» статей УК построены таким образом, что позволяют любому лицу избежать уголовной ответственности в случае погашения налоговой недоимки. Поэтому не менее странно выглядит тезис Константина Сасова о том, что эта же экономическая амнистия показала, что 90% предпринимателей осуждены вообще без заявления потерпевшей стороны. Кому они возмещали нанесенный ущерб, прежде чем выйти на свободу?
А собранные в могучую кучку в конце повествования главы «Уралкалия», «Евросети» и «ЮКОСа», очевидно, должны были по замыслу своим весом убедить читателя, что «бегство капитала за рубеж, снижение инвестиций в реальные сектора экономики – ответ на полицейский режим раннего налогового права». И вообще, оказывается, заниматься бизнесом в нашей стране ни у кого нет желания: за последние 10 лет куда-то делись 2 млн потенциальных предпринимателей-налогоплательщиков. Но возникает резонный вопрос, почему же они стройными рядами не вернулись обратно, когда в 2011 году были приняты такие полезные изменения по порядку возбуждения уголовных дел по налоговым преступлениям, раз все стало так правильно?
Статья Константина Сасова позволяет сделать однозначный вывод о том, что веских, основанных на практике, правовых аргументов у противников президентского закона нет. Есть смутное внутреннее ощущение потенциальной опасности, притупившееся после того, как система пресечения налоговых преступлений была развалена окончательно.
Хочу успокоить интересантов. За последние три года в общем массиве мер наказания за налоговые преступления превалирует штраф – 51,3%, на втором месте условное наказание- 42,3%. К реальному лишению свободы было приговорено 3,7% от общего количества осужденных, 2,3 % оправданы судами, на иные виды наказаний приходится менее 1%.
Получается, что из 1957 человек, осужденных за последние три года за совершение налоговых преступлений, только семьдесят три были осуждены к незначительным срокам лишения свободы, и то только потому, что не захотели возместить причиненный государству ущерб, не сотрудничали со следствием, а напротив, предпринимали шаги по сокрытию следов преступления, разрушению доказательственной базы и т.д.
Можно ли, объективно рассматривая приведенные факторы, всерьез говорить о влиянии возвращения общего порядка возбуждения уголовных дел по налоговым преступлениям (не упрощения, а именно восстановления статус-кво) на инвестиционную привлекательность страны? Или об активизации рейдерских захватов и усиления полицейского давления на бизнес? Ведь сегодня существует много иных, гораздо более эффективных механизмов, позволяющих предпринимателями сводить счеты друг с другом и отнимать бизнеса. Они гораздо чаще относятся к сфере регулирования гражданского права, нежели к УК. Об этом прекрасно знают юристы из консультационных фирм, однако желание внести свои пять копеек в большое дело защиты прав предпринимательства неумолимо подвигает их к пространным рассуждениям на популярную и востребованную в прессе и экспертном сообществе тему.
Автор — Иван Соловьев, д.ю.н., профессор, заслуженный юрист РФ
С названием статьи не поспоришь: силовая налоговая политика действительно чревата оттоком потенциальных налогоплательщиков. Однако в нашем случае речь идет об изменениях уголовно-процессуального закона, поэтому говорить имеет смысл о корректировке политики уголовно-правовой, а отнюдь не налоговой.
Ошибка смысловая и фактическая заводит автора совсем далеко от темы обсуждения. Его тезисы «трудно убедить налогоплательщиков в том, что собранные у них налоги будут израсходованы справедливо» и «высокий уровень заработных плат руководителей госкомпаний вызывает недоумение» практически невозможно соединить воедино с необходимостью сохранения особого порядка возбуждения налоговых дел.
Также в качестве контраргумента автора откуда-то появляется довод о низкой эффективности контроля уплаты налогов со стороны налоговых органов. Однако и здесь происходит подмена понятий. Налоговые органы являются контролирующими и по своим целям и задачам не нацелены на выявление и пресечение противоправных деяний, а налицо сегодня наличие системных проблем в межведомственном взаимодействии органа контрольного и правоохранительных. Что важно для одних, другими игнорируется. Не придается должного значения именно правоохранительной составляющей полномочий полиции в налоговой сфере. А сами полицейские и следователи не принимают во внимание, что требовать от налогового органа учета всех этих факторов бесперспективно, так как функция контроля полноты и правильности уплаты налогов не подразумевает под собой формирования доказательственной базы какого-либо преступления.
Продолжая крушить аргументы «экспертов силовых ведомств» Константин Сасов говорит о том, что ФНС России – это специальный орган исполнительной власти по контролю налогообложения и если он не замечает 60-70% налоговых правонарушений, то следует корректировать налоговое законодательство либо лучше организовывать его работу. Опять-таки подписываясь под каждым его словом, замечу, что речь все-таки идет о налоговых преступлениях, которые, согласно законодательству, могут и должны выявляться методами оперативно-розыскной деятельности. А вот как раз здесь и есть проблемы: нынешний порядок возбуждения уголовных дел по налоговым преступлениям существенно ограничил возможности органов внутренних дел на использование оперативных материалов в этой сфере. Получилось, что к документам налоговых органов их не приобщишь, так как это противоречит закону (материалы-то ограниченного пользования и посему в налоговый орган переданы быть не могут), а самим полицейским работать по ним нет смысла – перспектива минимальна из-за имеющихся проблем во взаимодействии с налоговиками по проведению проверочных мероприятий.
Действительно, как пишет Константин Сасов, проблемы во взаимодействии проверяющих должны мало интересовать проверяемых. Однако проверяемый проверяемому рознь. Если мы говорим о законопослушных налогоплательщиках, которые заинтересованы в том, чтобы их конкуренты в полном объеме исполняли свою налоговую обязанность, то вряд ли им совсем уж все равно, чем закончится проверка у недобросовестных. Напротив, активизация процессов пресечения налоговых преступлений находится в сфере интересов добросовестных субъектов предпринимательской деятельности, так как уклоняющиеся от уплаты налогов предприниматели получают конкурентные преимущества по сравнению с их законопослушными коллегами.
Аргумент Константина Сасова о необходимости увеличивать довзыскание налогов, а не восстанавливать прежний порядок возбуждения уголовных дел о налоговых преступлениях тоже прозвучал не совсем в тему. Предложения «силовиков» направлены не на повышение собираемости или довзыскания, а на возмещение нанесенного противоправными деяниями ущерба государству, который сокращается в десятки раз на стадии прохождения материалов из налоговых органов в следственные и при дальнейшем судебном рассмотрении. Это совсем разные вещи. Недовзысканные налоги так же далеки от сокрытых сумм налогов как почему-то упоминаемый в статье Алексей Навальный от обсуждаемой процессуальной проблемы.
И уж как обойтись без страшилок «о допросе с пристрастием в условиях лишения свободы»! Но ведь ст. 108 УПК устанавливает прямой запрет брать под стражу фигурантов дел по налоговым и иным бизнес-статьям УК. Кроме того, фактически с 4 июля 2013 года, с момента принятия постановления Госдумы об «экономической» амнистии ведется новый отсчет правоотношениям, связанным с совершением противоправных деяний в сфере налогообложения. Те, кто осужден впервые и возместил ущерб, освобождены от ответственности и наказания. Да и действующие нормы «налоговых» статей УК построены таким образом, что позволяют любому лицу избежать уголовной ответственности в случае погашения налоговой недоимки. Поэтому не менее странно выглядит тезис Константина Сасова о том, что эта же экономическая амнистия показала, что 90% предпринимателей осуждены вообще без заявления потерпевшей стороны. Кому они возмещали нанесенный ущерб, прежде чем выйти на свободу?
А собранные в могучую кучку в конце повествования главы «Уралкалия», «Евросети» и «ЮКОСа», очевидно, должны были по замыслу своим весом убедить читателя, что «бегство капитала за рубеж, снижение инвестиций в реальные сектора экономики – ответ на полицейский режим раннего налогового права». И вообще, оказывается, заниматься бизнесом в нашей стране ни у кого нет желания: за последние 10 лет куда-то делись 2 млн потенциальных предпринимателей-налогоплательщиков. Но возникает резонный вопрос, почему же они стройными рядами не вернулись обратно, когда в 2011 году были приняты такие полезные изменения по порядку возбуждения уголовных дел по налоговым преступлениям, раз все стало так правильно?
Статья Константина Сасова позволяет сделать однозначный вывод о том, что веских, основанных на практике, правовых аргументов у противников президентского закона нет. Есть смутное внутреннее ощущение потенциальной опасности, притупившееся после того, как система пресечения налоговых преступлений была развалена окончательно.
Хочу успокоить интересантов. За последние три года в общем массиве мер наказания за налоговые преступления превалирует штраф – 51,3%, на втором месте условное наказание- 42,3%. К реальному лишению свободы было приговорено 3,7% от общего количества осужденных, 2,3 % оправданы судами, на иные виды наказаний приходится менее 1%.
Получается, что из 1957 человек, осужденных за последние три года за совершение налоговых преступлений, только семьдесят три были осуждены к незначительным срокам лишения свободы, и то только потому, что не захотели возместить причиненный государству ущерб, не сотрудничали со следствием, а напротив, предпринимали шаги по сокрытию следов преступления, разрушению доказательственной базы и т.д.
Можно ли, объективно рассматривая приведенные факторы, всерьез говорить о влиянии возвращения общего порядка возбуждения уголовных дел по налоговым преступлениям (не упрощения, а именно восстановления статус-кво) на инвестиционную привлекательность страны? Или об активизации рейдерских захватов и усиления полицейского давления на бизнес? Ведь сегодня существует много иных, гораздо более эффективных механизмов, позволяющих предпринимателями сводить счеты друг с другом и отнимать бизнеса. Они гораздо чаще относятся к сфере регулирования гражданского права, нежели к УК. Об этом прекрасно знают юристы из консультационных фирм, однако желание внести свои пять копеек в большое дело защиты прав предпринимательства неумолимо подвигает их к пространным рассуждениям на популярную и востребованную в прессе и экспертном сообществе тему.
Автор — Иван Соловьев, д.ю.н., профессор, заслуженный юрист РФ
А ощущения бывают внешними? Внешне эти «ощущения» проявляются, как-то испуганное лицо мокрые штаны
( простите за подробности)etc.
«речь все-таки идет о налоговых преступлениях, которые, согласно законодательству, могут и должны выявляться методами оперативно-розыскной деятельности».
О порядке возбуждения или об ОРМ? О чем речь-то? Цель-то какая: налоги собрать или нагнать жути?
Ох, братва яйцеголовая, профессора! Нельзя ли как-нибудь … более понятно ( хоть для меня бестолкового). А что не так написал Константин?
Кто отменял ОРД? Когда, профессор? Я что-то пропустил? Поправьте, коллеги.
Может Вы не поняли статью Константина Сасова? Он внятно так, вроде, все разъяснил.
«пытается представить …аргументы в пользу возврата ….малоубедительными»
Это как? Он, как я понял,- против этого возврата и выступает.
«Не смейся, горох над бобами! Придут и за Вами» — русская народная…
Во-первых. В чем автор увидел проблему использования результатов оперативно-розыскной деятельности в работе налоговых органов? Федеральный закон «Об оперативно-розыскной деятельности» никоим образом не запрещает передавать такие результаты налоговым органам (статья 11 Закона). Причем используемые формулировки не содержат ограничений в части области использования таких результатов. Отсутствуют ограничения и по видам (формам) оперативно-розыскных мероприятий, результаты которых могут передаваться налоговым органам. Хоть результаты опроса, хоть результаты прослушивания телефонных переговоров. Здесь действительная проблема только в том, что за прошедшие восемь месяцев никто не «почесался» разработать, согласовать, ввести в действие и начать использовать порядок передачи налоговым органам результатов оперативно-розыскных мероприятий. Как подтверждение — не участие налоговых органов в принятии соответствующей инструкции от 27.09.2013. Кто должен был наладить (или начать налаживать) такую работу? Несомненно, правоохранительные органы, потому что они специалисты и в оперативно-розыскной деятельности и в налоговом законодательстве, а налоговые органы — только в одном. Однако, как представляется, легче все вернуть назад, в привычное русло, чем создавать что-то новое. Вдруг неправильно? Вот в этом и есть проблема…
Во-вторых, довод автора о заинтересованности законопослушных налогоплательщиков… непонятен чисто интуитивно. Потому что такая заинтересованность может иметь место только тогда, когда деятельность правоохранительных органов изначально направлена против недобросовестных налогоплательщиков (то есть они известны). И только тогда, когда добросовестные налогоплательщики имеют гарантии, что их проверять не будут (именно потому, что они добросовестные). Но как в этом случае будет реализована задача по выявлению налоговых преступлений? Только пресечение и раскрытие — а это в рамках уголовного дела или доследственной проверки.
В третьих, относительно задач правоохранительных органов… Действующее законодательство, предусмотрев освобождение от уголовной ответственности по соответствующим статьям Уголовного кодекса, в случае возмещения бюджету ущерба, тем самым предписывает правоохранительным органам одну единственную задачу — поступление денег в бюджет. Только они поступили в полном объеме, включая недоимки, пени и штрафы, все, уважаемые сотрудники правоохранительных органов, ваша работа окончена. Чем эта задача отличается от задачи налоговых органов?