Антон Михайлов → Гносеологические установки «классической научной рациональности» в учениях естественно-правовой и исторической школ права
Как классическая школа естественного права, так и историческая юриспруденция, несмотря на их качественные различия в правовой идеологии, обе по своим гносеологическим установкам принадлежат к классическим типам научной рациональности[1] с ее противопоставлением субъекта и объекта в социальных исследованиях.
В юриспруденции классического типа субъект познания социальной реальности воспринимается как находящийся за ее пределами [2]. «Гносеологическая установка школы естественного права действительно может считаться научной в смысле классической научной рациональности», — отмечает Н.Н. Тарасов [3].
Сходной позиции придерживаются А.В. Поляков и Е.В. Тимошина, указывающие, что «в классическом типе научной рациональности познаваемый предмет интерпретировался как простая статичная механическая система, в которой действуют жесткие причинно-следственные закономерности. В качестве такой системы рассматривалось классической наукой и право: система законодательных норм – в правовом этатизме, система естественных прав – в юснатурализме, система правовых отношений – в социологическом варианте правопонимания» [4].
В числе базовых оснований классического типа рациональности, к которому относится естественно-правовая концепция права, А.В. Малько, А.Е. Михайлов и И.Д. Невважай указывают автономность субъекта, монологизм мышления, убеждение в единственности истины, фундаментализм и объективизм [5].
Как в классическом юснатурализме, так и в исторической юриспруденции правовая действительность определяется объективной, противостоящей сознанию исследователя, что непременно предполагает существование единственно верной трактовки генезиса, устройства и функционирования правовой действительности – поскольку элемент субъективности изначально исключен из объекта исследования. Именно в этом и проявляется фундаментализм данных типов правопонимания — их представители абсолютно убеждены в том, что правовая реальность устроена единственно верным образом и именно таким, каким они ее себе представляют в доктринальных конструкциях, а не каким-либо иным, и потому как естественно-правовое, так и историческое правопонимание безальтернативно (нетолерантно) и безусловно (аксиоматично).
«Объективация» социальной реальности детерминирует и предметное поле правовых исследований, магистральной направленностью которых становится поиск общих закономерностей правовой реальности, трактуемых в естественнонаучном ключе в качестве объективных, универсальных, существенных, необходимых, безусловных, устойчивых, односторонних причинно-следственных связей между несколькими юридическими явлениями и/или процессами [6]: освобождение разумного и свободного индивида от оков предрассудков, произвола — в классическом юснатурализме, органическое «вызревание» подлинного права из почвы народного духа — в исторической школе права.
В центральной для классической науки идее закономерности уже заложено причинно-следственное мышление, пришедшее в социальные исследования из естествознания, в котором и были провозглашены гносеологические идеалы классической научной рациональности. В классическом новоевропейском и современном юснатурализме причинно-следственная связь выражена в триаде: природа человека ? естественные права индивида ? правовой закон государства (доктрина Rule of law, неразрывно связанная в английском праве с именами Э. Кука, А.В. Дайси [7]; режим правозаконности, о котором писали Ф.А. Хайек, Г. Радбрух, С.С. Алексеев, В.С. Нерсесянц и др. [8] ).
Значимое место уделено идее детерминизма и в исторической юриспруденции, для которой из национального правосознания как объективного начала стихийно формируется народное право, органически эволюционирующее через «право юристов» к периоду юридической зрелости народа, выражающемуся в аутентичной и понятийно разработанной кодификации права.
Вместе с тем еще с начала XX в. – в связи с популярностью философии неокантианства – в гуманитаристике утверждается воззрение, что закономерности становления, развития и деятельности, «жизни» социальных феноменов неимоверно сложнее, нежели закономерности функционирования естественно-природных и технических объектов, поскольку они вероятностны, условны, вариативны, часто нестабильны и подвержены флуктуациям, носят двусторонний, статистический характер и ограничены рамками уникального в историко-культурном контексте [9]. Поэтому выявляемые рассматриваемыми школами закономерности развития и действия права представляются однонаправленными (к безусловной ценностной доминанте) и чрезмерно упрощенными схемами реально существующей правовой действительности.
Акцентирование общих и «объективных» закономерностей в правовой реальности неизбежно выражается в индифферентности соответствующих теорий к ее уникальным проявлениям, к феномену субъекта права, к «человекоразмерности» права как такового. Как подлинное право юснатуралистов, так и представителей исторической юриспруденции представляет собой объективную «бессубъектную» реальность, несмотря на выдвигаемые ими «мировоззренческие» постулаты о естественных правах человека и самобытных обычаях народа.
«Без обращения к человеческой, психосоциальной природе права оно остается понятием условным, а правовое регулирование выглядит схемой, где оставлена его действующая сторона. Человек в такой ситуации умозрительно помещен в положение предмета правовых воздействий, вместо того чтобы быть определяющим участником правовой деятельности и создателем права в каждом случае, когда складываются правоотношения», — пишет К.В. Арановский [10].
Более развернуто раскрывает антропогенную природу права А.Г. Бережнов: «Существование чего бы то ни было в качестве «права», «правового» на всех этапах и во всех смыслах вторично, производно по отношению к всегда первичному, исходному правовому представлению соответствующего социального субъекта, по отношению к особенностям его сознания и «стоящим за ним» потребностям, интересам, притязаниям. В этой связи право не только не имеет «собственной истории», но и не имеет собственной объективной истины, собственного объективного смысла. Оно не только генетически производно от совокупного социального субъекта, от его особенностей, но и в каждый конкретный момент времени, как минимум, логически обязано ему своим существованием в качестве такового и в этом смысле целиком и полностью подчинено ему, зависимо от него» [11].
Объективный характер закономерностей правовой реальности в восприятии естественно-правовой и исторической школ правопонимания неминуемо ведет к редукционизму [12]. Как классическая школа естественного права, так и историческая юриспруденция пытаются свести все многообразие правовых явлений и процессов к единственно верному, с их точки зрения, основанию, источнику — разумной природе человека, духу народа, которые на практике обладают крайне ограниченным объяснительным потенциалом в отношении европейской правовой реальности индустриального и, тем более, постиндустриального (информационного) периодов [13].
Как классический юснатурализм, так и историческая юриспруденция верят в существование единственно подлинного права — естественного или народного, которая также является следствием изначальной методологической установки, противопоставляющей субъект и объект правовых исследований: социальная реальность не соткана из каждодневных интерсубъективных коммуникаций, а существует независимо от воли и сознания субъектов, которые лишь открывают при помощи разума (юснатурализм) или исторического опыта определенной нации (историческая юриспруденция) единственно подлинное, объективно действующее, по-видимому, и без них право. Представители обеих теорий непоколебимо уверены, что их знание в точности постигает сущность подлинного права, т.е. страдают эссенциализмом [14].
Сам процесс познания такого «объективно» действующего права становится однонаправленным, «монологичным»: субъект — центр познавательной активности, способный полностью охватить своим сознанием и (рационально [юснатурализм] или интуитивно [историческая школа]) объяснить настоящее право — пассивный, «бессубъектный» объект познания.
Методология познания подлинного права как естественно-правовой школы, так и исторической является «натуралистичной» [15], т.е. исходит из гносеологической установки тождественности реальных явлений и процессов правовой действительности и «фотографирующих» их теоретических мыслеформ — идей, принципов, понятий, конструкций. Практически нивелируя критическое отношение к методологии познания подлинного права, «натуралистическая» установка является крайне притягательной для различного рода идеологических манипуляций в политико-правовой сфере [16], что подтверждается историей использования конструктов естественно-правовой и исторической школ различными видами политико-правовых идеологий (либерализм, консерватизм, национализм).
________________________
1. См.: Поляков А.В., Тимошина Е.В. Общая теория права. Учебник. СПб., 2005. С. 15—17, 25—33, 38—49; Честнов И.Л. Диалогическая онтология права в ситуации постмодерна // Правоведение. 2001. №3; Честнов И.Л. Правопонимание в эпоху постмодерна // Правоведение. 2002. №2; Демидов А.И., Малько А.В., Невважай И.Д., Михайлов А.Е. Методологические основы исследования правовой жизни // Философская и правовая мысль. Вып. 3. СПб., 2002. С. 22—23.
2. Ср. с критикой позиции «абсолютного наблюдателя» американским историком Г. Берманом: «Социальная истина не может быть достигнута путем какого-либо анализа, отделяющего искателя этой истины от социума, неотъемлемой частью которого он является. Любой научный анализ социума — это самоанализ. Любое историческое описание — это автобиография». Берман Г. Дж. Вера и закон… С. 329.
3. Тарасов Н.Н. Методологические проблемы юридической науки. Екатеринбург, 2001. С. 113. К классической рациональности относит теорию естественного права И.Л. Честнов. См.: Честнов И.Л. Теория права и государства как наука // Проблемы теории права и государства. Под ред. В.П. Сальникова. СПб., 1999. С. 13.
4. Поляков А.В., Тимошина Е.В. Указ. соч. С. 31.
5. Малько А.В., Михайлов А.Е. Невважай И.Д. Указ. соч. С. 15.
6. Естественнонаучное понимание закономерности до сих пор господствует в современном российском правоведении. См.: Овчинников С.Н. Закономерности развития и функционирования права // Автореферат дисс… канд. юрид. наук. Л., 1979. С. 12; Комаров С.А. Общая теория государства и права. СПб., 2001. С. 7; Ветютнев Ю.Ю. Государственно-правовые закономерности (введение в теорию). Элиста, 2006. С. 20–21. Также см.: Сырых В.М. Логические основания общей теории права. Том 1. Элементный состав. М., 2004. С. 49, 53; Честнов И.Л. Актуальные проблемы теории государства и права. Эпистемология государства и права. Учебное пособие. СПб., 2004. С. 26; Тарановский Ф.В. Энциклопедия права. СПб., 2001. С. 324—325; Поляков А.В., Тимошина Е.В. Общая теория права. Учебник. СПб., 2005. С. 17—20.
7. См.: Дайси А.В. Основы государственного права Англии. Введение в изучение английской Конституции. М., 1905. С. 204–229, 359–401; Wade E.C.S., Bradley A.W. Constitutional and Administrative Law. L., 1994. P. 97–110; Леони Б. Свобода и закон. М., 2008. С. 77–79; Административное право зарубежных стран. Под ред. А.Н. Козырина. М., 1996. С. 51; Михайлов А.М. Указ. соч. С. 212–216.
8. См.: Хайек Ф. Дорога к рабству // Вопросы философии. 1990. №11. С. 129–130; М., 2005. С. 90–91, 95–96, 98–102; Радбрух Г. Законное неправо и надзаконное право // Радбрух Г. Философия права. М., 2004. С. 234–235; Алексеев С.С. 1) Теория права. М., 1995. С. 274–275; 2) Правозаконность // Российские Вести. 1995. 31 окт; 3) Философия права. М., 1998. С. 130–135; 4) Восхождение к праву. Поиски и решения. М., 2002. С. 392–394; Нерсесянц В.С. Общая теория права и государства. М., 2002. С. 530, 533–534; Четвернин В.А. Введение в курс общей теории права и государства. Учебное пособие. М., 2003. С. 169–173; Зорькин В.Д. Современный мир, право и Конституция. М., 2010. С. 125–127; Нерсесян В.С. Право и правовой закон: становление и развитие. М., 2009; Козлихин И.Ю. Право и политика. СПб., 1996. С. 123.
9. Ср.: «Социальные законы» задают не вечные условия и отношения, а лишь гипотетические схемы, которые попадая на новую культурную и социальную почву, стимулируют «рост» новых актуальных условий и зависимостей». Розин В.М. Развитие права в России как условие становления гражданского общества и эффективной власти. М., 2006. С. 320.
10. Арановский К.В. Конституционная традиция в российской среде. СПб., 2003. С. 19.
11. Бережнов А.Г. «Объективное» и «субъективное» в контексте теоретико-методологических проблем правопонимания // Теоретико-методологические проблемы права Под ред. М.Н. Марченко. М., 2007. С. 132.
12. Ср.: Бачинин В.А. Энциклопедия философии и социологии права. СПб., 2006. С. 1087.
13. Ср. с позицией известного русского социолога и правоведа М.М. Ковалевского: «…в действительности мы имеем дело не с факторами, а с фактами, из которых каждый так или иначе связан с массою остальных, ими обусловливается и их обусловливает. Говорить о факторе, т.е. о центральном факте, увлекающем за собою все остальные, для меня то же, что говорить о тех каплях речной воды, которые своим движением обусловливают преимущественно ее течение. Будущее представит собою не решение, а упразднение самого вопроса о факторах прогресса… /…/ социология в значительной степени выиграет от того, если забота об отыскании фактора, да вдобавок еще первичного и главнейшего, постепенно исключена будет из сферы ее ближайших задач, если в полном соответствии со сложностью общественных явлений она ограничится указанием на одновременное и параллельное воздействие и противодействие многих причин». Ковалевский М.М. Современные социологи. СПб., 1905. С. VIII, XIV.
14. См.: Смирнова Н.М. Исторические типы рациональности в социальном познании // Исторические типы рацио¬нальности. Т. 1. М., 1995. С. 197—200; Честнов И.Л. 1) Диалогичность правовой реальности. URL: polit.mezhdunarodnik.ru/art.php3?rub=361&id=13361; 2) Социально-антропологический подход к онтологии права // Социальная антропология права современного общества. Под ред. И.Л. Честнова. СПб., 2006. С. 95; Сапельников А.Б., Честнов И.Л. Теория государства и права. СПб., 2006. С. 164.
15. См.: Тарасов Н.Н. Указ. соч. С. 134 и сл.
16. Анализ философско-мировоззренческих оснований и методов воздействия любых идеологий крайне невыгоден, ибо вскрывает их сущность, непомерно ослабляя регулятивную силу и уменьшая масштаб оказываемого влияния.
В юриспруденции классического типа субъект познания социальной реальности воспринимается как находящийся за ее пределами [2]. «Гносеологическая установка школы естественного права действительно может считаться научной в смысле классической научной рациональности», — отмечает Н.Н. Тарасов [3].
Сходной позиции придерживаются А.В. Поляков и Е.В. Тимошина, указывающие, что «в классическом типе научной рациональности познаваемый предмет интерпретировался как простая статичная механическая система, в которой действуют жесткие причинно-следственные закономерности. В качестве такой системы рассматривалось классической наукой и право: система законодательных норм – в правовом этатизме, система естественных прав – в юснатурализме, система правовых отношений – в социологическом варианте правопонимания» [4].
В числе базовых оснований классического типа рациональности, к которому относится естественно-правовая концепция права, А.В. Малько, А.Е. Михайлов и И.Д. Невважай указывают автономность субъекта, монологизм мышления, убеждение в единственности истины, фундаментализм и объективизм [5].
Как в классическом юснатурализме, так и в исторической юриспруденции правовая действительность определяется объективной, противостоящей сознанию исследователя, что непременно предполагает существование единственно верной трактовки генезиса, устройства и функционирования правовой действительности – поскольку элемент субъективности изначально исключен из объекта исследования. Именно в этом и проявляется фундаментализм данных типов правопонимания — их представители абсолютно убеждены в том, что правовая реальность устроена единственно верным образом и именно таким, каким они ее себе представляют в доктринальных конструкциях, а не каким-либо иным, и потому как естественно-правовое, так и историческое правопонимание безальтернативно (нетолерантно) и безусловно (аксиоматично).
«Объективация» социальной реальности детерминирует и предметное поле правовых исследований, магистральной направленностью которых становится поиск общих закономерностей правовой реальности, трактуемых в естественнонаучном ключе в качестве объективных, универсальных, существенных, необходимых, безусловных, устойчивых, односторонних причинно-следственных связей между несколькими юридическими явлениями и/или процессами [6]: освобождение разумного и свободного индивида от оков предрассудков, произвола — в классическом юснатурализме, органическое «вызревание» подлинного права из почвы народного духа — в исторической школе права.
В центральной для классической науки идее закономерности уже заложено причинно-следственное мышление, пришедшее в социальные исследования из естествознания, в котором и были провозглашены гносеологические идеалы классической научной рациональности. В классическом новоевропейском и современном юснатурализме причинно-следственная связь выражена в триаде: природа человека ? естественные права индивида ? правовой закон государства (доктрина Rule of law, неразрывно связанная в английском праве с именами Э. Кука, А.В. Дайси [7]; режим правозаконности, о котором писали Ф.А. Хайек, Г. Радбрух, С.С. Алексеев, В.С. Нерсесянц и др. [8] ).
Значимое место уделено идее детерминизма и в исторической юриспруденции, для которой из национального правосознания как объективного начала стихийно формируется народное право, органически эволюционирующее через «право юристов» к периоду юридической зрелости народа, выражающемуся в аутентичной и понятийно разработанной кодификации права.
Вместе с тем еще с начала XX в. – в связи с популярностью философии неокантианства – в гуманитаристике утверждается воззрение, что закономерности становления, развития и деятельности, «жизни» социальных феноменов неимоверно сложнее, нежели закономерности функционирования естественно-природных и технических объектов, поскольку они вероятностны, условны, вариативны, часто нестабильны и подвержены флуктуациям, носят двусторонний, статистический характер и ограничены рамками уникального в историко-культурном контексте [9]. Поэтому выявляемые рассматриваемыми школами закономерности развития и действия права представляются однонаправленными (к безусловной ценностной доминанте) и чрезмерно упрощенными схемами реально существующей правовой действительности.
Акцентирование общих и «объективных» закономерностей в правовой реальности неизбежно выражается в индифферентности соответствующих теорий к ее уникальным проявлениям, к феномену субъекта права, к «человекоразмерности» права как такового. Как подлинное право юснатуралистов, так и представителей исторической юриспруденции представляет собой объективную «бессубъектную» реальность, несмотря на выдвигаемые ими «мировоззренческие» постулаты о естественных правах человека и самобытных обычаях народа.
«Без обращения к человеческой, психосоциальной природе права оно остается понятием условным, а правовое регулирование выглядит схемой, где оставлена его действующая сторона. Человек в такой ситуации умозрительно помещен в положение предмета правовых воздействий, вместо того чтобы быть определяющим участником правовой деятельности и создателем права в каждом случае, когда складываются правоотношения», — пишет К.В. Арановский [10].
Более развернуто раскрывает антропогенную природу права А.Г. Бережнов: «Существование чего бы то ни было в качестве «права», «правового» на всех этапах и во всех смыслах вторично, производно по отношению к всегда первичному, исходному правовому представлению соответствующего социального субъекта, по отношению к особенностям его сознания и «стоящим за ним» потребностям, интересам, притязаниям. В этой связи право не только не имеет «собственной истории», но и не имеет собственной объективной истины, собственного объективного смысла. Оно не только генетически производно от совокупного социального субъекта, от его особенностей, но и в каждый конкретный момент времени, как минимум, логически обязано ему своим существованием в качестве такового и в этом смысле целиком и полностью подчинено ему, зависимо от него» [11].
Объективный характер закономерностей правовой реальности в восприятии естественно-правовой и исторической школ правопонимания неминуемо ведет к редукционизму [12]. Как классическая школа естественного права, так и историческая юриспруденция пытаются свести все многообразие правовых явлений и процессов к единственно верному, с их точки зрения, основанию, источнику — разумной природе человека, духу народа, которые на практике обладают крайне ограниченным объяснительным потенциалом в отношении европейской правовой реальности индустриального и, тем более, постиндустриального (информационного) периодов [13].
Как классический юснатурализм, так и историческая юриспруденция верят в существование единственно подлинного права — естественного или народного, которая также является следствием изначальной методологической установки, противопоставляющей субъект и объект правовых исследований: социальная реальность не соткана из каждодневных интерсубъективных коммуникаций, а существует независимо от воли и сознания субъектов, которые лишь открывают при помощи разума (юснатурализм) или исторического опыта определенной нации (историческая юриспруденция) единственно подлинное, объективно действующее, по-видимому, и без них право. Представители обеих теорий непоколебимо уверены, что их знание в точности постигает сущность подлинного права, т.е. страдают эссенциализмом [14].
Сам процесс познания такого «объективно» действующего права становится однонаправленным, «монологичным»: субъект — центр познавательной активности, способный полностью охватить своим сознанием и (рационально [юснатурализм] или интуитивно [историческая школа]) объяснить настоящее право — пассивный, «бессубъектный» объект познания.
Методология познания подлинного права как естественно-правовой школы, так и исторической является «натуралистичной» [15], т.е. исходит из гносеологической установки тождественности реальных явлений и процессов правовой действительности и «фотографирующих» их теоретических мыслеформ — идей, принципов, понятий, конструкций. Практически нивелируя критическое отношение к методологии познания подлинного права, «натуралистическая» установка является крайне притягательной для различного рода идеологических манипуляций в политико-правовой сфере [16], что подтверждается историей использования конструктов естественно-правовой и исторической школ различными видами политико-правовых идеологий (либерализм, консерватизм, национализм).
________________________
1. См.: Поляков А.В., Тимошина Е.В. Общая теория права. Учебник. СПб., 2005. С. 15—17, 25—33, 38—49; Честнов И.Л. Диалогическая онтология права в ситуации постмодерна // Правоведение. 2001. №3; Честнов И.Л. Правопонимание в эпоху постмодерна // Правоведение. 2002. №2; Демидов А.И., Малько А.В., Невважай И.Д., Михайлов А.Е. Методологические основы исследования правовой жизни // Философская и правовая мысль. Вып. 3. СПб., 2002. С. 22—23.
2. Ср. с критикой позиции «абсолютного наблюдателя» американским историком Г. Берманом: «Социальная истина не может быть достигнута путем какого-либо анализа, отделяющего искателя этой истины от социума, неотъемлемой частью которого он является. Любой научный анализ социума — это самоанализ. Любое историческое описание — это автобиография». Берман Г. Дж. Вера и закон… С. 329.
3. Тарасов Н.Н. Методологические проблемы юридической науки. Екатеринбург, 2001. С. 113. К классической рациональности относит теорию естественного права И.Л. Честнов. См.: Честнов И.Л. Теория права и государства как наука // Проблемы теории права и государства. Под ред. В.П. Сальникова. СПб., 1999. С. 13.
4. Поляков А.В., Тимошина Е.В. Указ. соч. С. 31.
5. Малько А.В., Михайлов А.Е. Невважай И.Д. Указ. соч. С. 15.
6. Естественнонаучное понимание закономерности до сих пор господствует в современном российском правоведении. См.: Овчинников С.Н. Закономерности развития и функционирования права // Автореферат дисс… канд. юрид. наук. Л., 1979. С. 12; Комаров С.А. Общая теория государства и права. СПб., 2001. С. 7; Ветютнев Ю.Ю. Государственно-правовые закономерности (введение в теорию). Элиста, 2006. С. 20–21. Также см.: Сырых В.М. Логические основания общей теории права. Том 1. Элементный состав. М., 2004. С. 49, 53; Честнов И.Л. Актуальные проблемы теории государства и права. Эпистемология государства и права. Учебное пособие. СПб., 2004. С. 26; Тарановский Ф.В. Энциклопедия права. СПб., 2001. С. 324—325; Поляков А.В., Тимошина Е.В. Общая теория права. Учебник. СПб., 2005. С. 17—20.
7. См.: Дайси А.В. Основы государственного права Англии. Введение в изучение английской Конституции. М., 1905. С. 204–229, 359–401; Wade E.C.S., Bradley A.W. Constitutional and Administrative Law. L., 1994. P. 97–110; Леони Б. Свобода и закон. М., 2008. С. 77–79; Административное право зарубежных стран. Под ред. А.Н. Козырина. М., 1996. С. 51; Михайлов А.М. Указ. соч. С. 212–216.
8. См.: Хайек Ф. Дорога к рабству // Вопросы философии. 1990. №11. С. 129–130; М., 2005. С. 90–91, 95–96, 98–102; Радбрух Г. Законное неправо и надзаконное право // Радбрух Г. Философия права. М., 2004. С. 234–235; Алексеев С.С. 1) Теория права. М., 1995. С. 274–275; 2) Правозаконность // Российские Вести. 1995. 31 окт; 3) Философия права. М., 1998. С. 130–135; 4) Восхождение к праву. Поиски и решения. М., 2002. С. 392–394; Нерсесянц В.С. Общая теория права и государства. М., 2002. С. 530, 533–534; Четвернин В.А. Введение в курс общей теории права и государства. Учебное пособие. М., 2003. С. 169–173; Зорькин В.Д. Современный мир, право и Конституция. М., 2010. С. 125–127; Нерсесян В.С. Право и правовой закон: становление и развитие. М., 2009; Козлихин И.Ю. Право и политика. СПб., 1996. С. 123.
9. Ср.: «Социальные законы» задают не вечные условия и отношения, а лишь гипотетические схемы, которые попадая на новую культурную и социальную почву, стимулируют «рост» новых актуальных условий и зависимостей». Розин В.М. Развитие права в России как условие становления гражданского общества и эффективной власти. М., 2006. С. 320.
10. Арановский К.В. Конституционная традиция в российской среде. СПб., 2003. С. 19.
11. Бережнов А.Г. «Объективное» и «субъективное» в контексте теоретико-методологических проблем правопонимания // Теоретико-методологические проблемы права Под ред. М.Н. Марченко. М., 2007. С. 132.
12. Ср.: Бачинин В.А. Энциклопедия философии и социологии права. СПб., 2006. С. 1087.
13. Ср. с позицией известного русского социолога и правоведа М.М. Ковалевского: «…в действительности мы имеем дело не с факторами, а с фактами, из которых каждый так или иначе связан с массою остальных, ими обусловливается и их обусловливает. Говорить о факторе, т.е. о центральном факте, увлекающем за собою все остальные, для меня то же, что говорить о тех каплях речной воды, которые своим движением обусловливают преимущественно ее течение. Будущее представит собою не решение, а упразднение самого вопроса о факторах прогресса… /…/ социология в значительной степени выиграет от того, если забота об отыскании фактора, да вдобавок еще первичного и главнейшего, постепенно исключена будет из сферы ее ближайших задач, если в полном соответствии со сложностью общественных явлений она ограничится указанием на одновременное и параллельное воздействие и противодействие многих причин». Ковалевский М.М. Современные социологи. СПб., 1905. С. VIII, XIV.
14. См.: Смирнова Н.М. Исторические типы рациональности в социальном познании // Исторические типы рацио¬нальности. Т. 1. М., 1995. С. 197—200; Честнов И.Л. 1) Диалогичность правовой реальности. URL: polit.mezhdunarodnik.ru/art.php3?rub=361&id=13361; 2) Социально-антропологический подход к онтологии права // Социальная антропология права современного общества. Под ред. И.Л. Честнова. СПб., 2006. С. 95; Сапельников А.Б., Честнов И.Л. Теория государства и права. СПб., 2006. С. 164.
15. См.: Тарасов Н.Н. Указ. соч. С. 134 и сл.
16. Анализ философско-мировоззренческих оснований и методов воздействия любых идеологий крайне невыгоден, ибо вскрывает их сущность, непомерно ослабляя регулятивную силу и уменьшая масштаб оказываемого влияния.
«Раз дошли до сознания, что единственным орудием познания является человеческий разум, – указывал Ф.В. Тарановский, – то отсюда неизбежно следовало, что нет и не может быть никакого иного знания кроме добываемого методической познавательной работой человеческого разума».
Рационалистический метод школы естественного права второй половины XVII–XVIII столетий кладет в основу своего метода математическое естествознание Нового времени и основывается на убеждении, что разум является единственным объективным источником познания. Поскольку научная революция в естествознании убедительно продемонстрировала, что при помощи индивидуального разума люди в состоянии приобретать объективные, работающие на практике знания о внешнем мире, постольку это вело к признанию подобия между познающим разумом субъекта и законами устройства познаваемого объекта. Следовательно, просвещенный разум человека представляет способен правильно, предельно точно и полно выражать законы мироздания, и в нем уже изначально заложена способность к объективному и полному знанию универсальных законов природы и общества. Такое потенциальное знание необходимо лишь вскрыть и довести до ясного и отчетливого сознания при помощи правильного пути рассуждения.
Началом такого рассуждения, как и в математике и физике, его отправными точками служат самоочевидные истины, или аксиомы – суждения, истинность которых очевидна для разума, и потому они рассматриваются как не требующие доказательств и даже не могущие быть доказанными. Содержание таких аксиом составляют элементарные понятия, из которых делается последовательный ряд выводов (дедукций). Каждое из выводимых положений подлежит специальному доказательству – демонстрации. Областью же наиболее совершенного применения данного дедуктивно-демонстративного метода познания виделась рационалистам математика, в особенности геометрия.
Аксиомой, положенной в основу системы права представителями школы естественного права, выступил неразложимый элемент, «материальный атом» общества – индивид (individuum – неделимый). Соответственно, из свойств природы индивида дедуктивно должна быть выведена вся система естественного права, которая и стала считаться единственно научной и в этом своем качестве противопоставляться ненаучным догматическим построениям представителей позитивной юриспруденции.
Н.Н. Алексеев указывал, что в учениях юснатуралистов нового времени «естественное право в объективном смысле этого слова превращается в сумму естественных законов в смысле точного естествознания; естественное субъективное право становится проявлением естественных сил. Наиболее крайние направления подобного естественно-правового натурализма стремятся истолковать правовые явления как явления чисто механические, как род социального движения и его математически определяемых законов. В этих толкованиях впервые находит свое философское обоснование идея «вечности» и «всеобщности» естественно-правовых законов как подлинных законов природы».
Е.В. Спекторский указывал: «Под влиянием рационализма естественное право разумелось как право разумное, столь же всеобщее, необходимое, самоочевидное, незыблемое, вечное, как и чистый разум; право, которого не надо искать или придумывать; право, которое каждый человек открывает в чистом роднике своего сознания; право, которое надо только провозгласить и применить».
Поскольку юснатуралисты были убеждены, что универсальные императивы естественного права изначально содержатся в индивидуальном разуме, который необходимо лишь методологически правильно «осветить», постольку природа человека воспринимается представителями школы естественного права как неизменная «естественная» данность, принадлежность каждого человека по факту рождения.
Именно поэтому в предмет исследования рационалистических концепций естественного права не входят вопросы о происхождении, генезисе, социокультурной динамике природы человека. Последняя охватывалась индивидуальным человеческим разумом, способным вывести объективно существующие инвариантные в социокультурном и историческом отношении законы.
Итак, какие идеи лежат в основании познавательных установок школы естественного права.
1. Правоведение должно стать наукой, т.е. должно быть построено по образцу математики и естественных наук. Это значит: следовать той парадигме, которая сформировалась и продемонстрировала свою эвристическую ценность в науках естественных. «Парадигма» следующая: исключение метафизического, трансцендентного и иррационального (сверхъестественного) из предмета исследования; формирование знания на основе не подлежащих доказательству самоочевидных истин — аксиом; вывод из этих аксиом путем дедукции более конкретных положений — как в геометрии; в качестве аксиом выступают элементарные понятия — как и в физике, сложносоставные объекты делятся для научного исследования на элементарные объекты (общество рассматривается как механический агрегат и аналитически раскладывается на социальные атомы — индивиды); основные способы проверки гипотез — это наблюдение и эксперимент (Так, помещение индивида, освобожденного от всех культурных и исторических акциденций в естественное состояние — это и есть, по Гоббсу, мыслительный эксперимент); как естественные науки изучают природу, так и юристы должны вывести из природы человека и общества правильную, разумную систему права, которая — в отличие от догматических построений юристов позитивной школы — не зависит от воли людей, т.е. необходима, универсальна, поскольку соответствует законам разума, неизменна, как неизменны законы физики, точна, как точны истины математические; язык подлинно научного правоведения должен стать искусственным языком математики, а метод науки правоведения должен быть таким же формализованным, процедура исследования алгоритмизирована, как и в естествознании.
2. Как и все представители классической научной рациональности представители школы естественного права верили в то, что научное знание — это точная и полная фотография действительности, что научное знание в точности отражает тот фрагмент действительности, которые она изучает, во всем многообразии его связей и отношений. Иными словами, знание научное рассматривается как «покоящееся» в объекте, а не конструируемое самим субъектом познания, ученый — своего рода рудокоп, который должен, не привнося никакой своей субъективности, «выкопать» научное знание из объекта и явить научной общественности в форме «зеркального образа» объекта. Классическая научная рациональность и школа естественного права в лице многих ее представителей, особенно в 18 столетии, верит в возможность достижения позиции «абсолютного наблюдателя» в процессе познания: ученый может принять такую позицию, которая бы исключала из процесса познания любое проявление его субъективности.
3. Как и в классической научной рациональности, так и в школе естественного права убеждены в том, что метод научного исследования «прозрачен», т.е. он не привносит ничего по содержанию в результат познания, не создает научное знание, а лишь служит инструментом его «добычи». Иными словами, классическая научная рациональность верит, как и школа естественного права, в возможность на основе разума вывести такой «прозрачный» инструмент, затем приспособить его для исследования предмета науки и полностью при помощи такого метода овладеть всем масштабом научного знания. Вот такой вот методологический оптимизм. Такой метод представители школы естественного права находили сначала в методе геометрии, затем — в методе классической механики.
5. Как и классическая научная рациональность, так и многие представители школы естественного права полагают, что законы устройства природы и законы устройства разума человека и законы устройства общества в своих принципах едины. Отсюда считается, что вполне возможно переносить методы из естественных наук в правоведение, а критерии научности знания считаются одинаковыми как в естественных, так и в общественных науках. Еще нет понимания специфики объекта в социальных исследованиях. Цель науки — выявление таких законов, которые по своей причинно-следственной природе такие же — что в физике, что в праве. Отсюда и идеализация природы: естественное право, естественная философия, естественная религия. Природа — и объект познания, и совершеннейший образец устройства общества.
6. Как и классическая научная рациональность, так и школа естественного права всецело полагаются и верят в разум, его познавательные способности. Все устройство природы и общества считается разумным, законы мышления тождественны законам устройства мироздания — и именно поэтому, как верит интеллектуальная элита того исторического времени — и удалось путем рациональных суждений построить такие механизмы, которые демонстрируют свою работу в мире, что свидетельствует о тождестве законов мира и мышления. Отсюда — безграничный рационалистический оптимизм: нужно просто просветить светом естественного разума сознание, на его основе познать законы устройства природы человека и общества, затем их легализовать, позитивировать, т.е. закрепить в законодательстве — и в кротчайшие сроки жизнь качественно изменится к лучшему. Именно этот рационалистический оптимизм стал идейной основой французской революции.
Учение многих представителей школы естественного права по своим гносеологическим установкам, идеалам могут быть признаны как находящиеся в рамках классической научной рациональности. Однако по своему содержанию, действительному методу эти учения являлись философскими. И одно другому не противоречит.
Вы абсолютно зря полагаете, что любое смыслонаделение — это философствование. Это далеко не так. И в языке науки метафоры тоже играют свою функцию, совершенно зря Вы связываете метафоры исключительно с философским уровнем знания. Метафоры есть не только в языке философии, они есть в языке поэзии, искусства, в языке науки. Так что все пока высказанные Вами характеристики философского знания, как говорится, как удар Кержакова, — где-то рядом, но, как ни печально, мимо ворот. Это второе.
Третье и, наверное, самое главное. Вы абсолютно зря считаете философию и науку двумя нигде не пересекающимися действительностями. Вот Вам пример. В своей нобелевской речи Вернер Гейзенберг анализировал причины, почему именно теория Эйнштейна осуществила такой прорыв в физике и пришел к выводу, что физика 19 — начала 20 столетий через философию Канта, в которой пространство и время не связывались с явлением физической реальности, их воспринимала только как категории. А Эйнштейн этого не знал и посчитал их физическими объектами. Это и дало прорыв сделанный Эйнштейном. Это пример, как ученый смотрит на мир через определенную философию, и это задает определенный гносеологический идеал познания. Философия выстраивает «картину мира», в языке которой описывает первичный объект науки, формирует горизонт понимания науки. Поэтому наука отнюдь не закрыта от философии «железным занавесом».
Если Вы будете и дальше не отвечать на поставленные вопросы, игнорировать их, ставить совершенно не относящиеся к существу заметки вопросы, уводить разговор совершенно в иную «степь» я просто перестану как-либо реагировать на Ваш поток сознания. Уж извините, — как элементарно культурный человек предпочитаю предметный разговор.
Если Вы считаете, что человек, владеющий знанием из авторитетных источников и вставляющий цитаты значительно уступает человеку, который пытается изобрести велосипед, сформулировать прописные истины и считать это своим открытием или основанием считать себя более «мыслящим», нежели человек цитирующий, то, конечно, флаг Вам в руки. Можете и дальше изобретать велосипеды и гордиться ими и отсутствием цитат в Ваших работах, которых, кстати говоря, и нет здесь.
Еще раз повторю. Заметка не была посвящена обсуждению научности познавательных установок школы естественного права вообще, в принципе. Так вопрос ставить глупо и бессмысленно. Заметка была посвящена обсуждению сходств в познавательных установках и идеалах, принятых в классической научной рациональности, и таковых в двух школах понимания права. А так Вы вольны считать их установки ненаучными. Тем более что критерии научности, с позиции которых Вы оцениваете школу естественного права (правда, Вы нередко оцениваете — скопом — все теории естественного права, что делать, на мой взгляд, невозможно ввиду их широчайшего разнообразия), не являются критериями классической научной рациональности, они — родом из позитивной истории 19 века, ее установок, идеалов, которые были продолжены в антропологических исследованиях первой половины 20 века. Поэтому Ваша критическая позиция по отношению к школе естественного права и находится за пределами того, что я обсуждаю в заметке.
Если и сейчас непонятно — то я бессилен объяснить.
Для представителей школы естественного права природа человека — это не аксиома, а неделимый и неизменный в историческом и культурном отношениях объект познания, который, будучи познан, может дать образец правильного, рационального устройства общества.
Поймите, наконец, что Ваши тезисы, никоим образом не связанные с предметом моей заметки, я и обсуждать не желаю. Зачем мне это? Я не обсуждаю научность или ненаучность познавательных допущений школы естественного права 17-18 столетий, потому что это бессмысленно: есть совершенно различные подходы к тому, что считать критериями научного познания. И обсуждать их нужно отдельно и каждый — предметно. Вы — в силу невежества — считаете, что якобы есть какие-то общепризнанные критерии научного знания, называя их современными, хотя нисколько они не современные. Вы не желаете читать по данной тематике литературу, откровенно презираете цитаты, но при всем этом Вы суетесь в тему, в которой ну практически ничего не понимаете, но вместе с тем считаете, что я обязан ответить на все Ваши вольные размышления. Это неадекватная позиция. Хотите, чтобы люди обсудили Ваши собственные представления о научном знании — напишите заметку, свою заметку, но не стоит лезть в мою заметку и пытаться обсуждать то, что к ее предмету не относится.
Школа естественного права по-разному смотрела на институт монархии и суверенитет народа. Руссо отрицал монархию, Гоббс — признавал и обосновывал абсолютную монархию, Локк — монархию конституционную. Понятие суверенитета народа есть только у Руссо и его последователей, общим достоянием всей школы естественного права он не является. Скажем, у Гоббса нет никакого суверенитета народа, через общественный договор легитимируется абсолютная власть монарха. Только в заметке речь не идет ни о монархии, ни о суверенитете народа, речь идет лишь о методологии школы естественного права. Хотите обсуждать понимание демократии, формы правления, понимание суверенитета ее представителями или вообще — напишите заметку. Лично я не против.
хочу подчеркнуть очень важную мысль (по определению нашего коллеги Антона Пономарёва — философскую, смыслообразующую), которую Вы высказали:
Блестящая формулировка. Однако Вы, наверное, согласитесь, что выше описанные функции свойственны идеологии?.. Предписывать, переустраивать — а не описывать, прогнозировать?
Я бы посмотрел на идеологию так: идеология — это всё та же философия, только с двумя квалифицирующими признаками:
1) спроецирована на ту или иную социальную реальность как система координат (идеология как проекция в той или иной степени совершенства — «модель»);
2) определённые влиятельные социальные агенты в рамках «модели» предлагают систематические меры воздействия на социальную реальность, чтобы защитить некоторые ценности, которых придерживаются (идеология как аксиологическая телеология — «волеизъявление»).
Иными словами, некоторые философии могут приобрести указанные квалифицирующие признаки, после чего становятся идеологиями. Как-то так.
Однако не следует упускать из вида, что не все идеологии являются паразитическими и консервативными. Скорее, прикладные свойства каждой из них вытекают как из свойств главного носителя (социального агента), так и из его ценностей (социальных, культурных и экономических установок).
Вы сами приводили пример, как философия естественного права в руках буржуазии во времена Великой французской революции с учётом её тогдашних ценностей стала «положительной» (точнее, заслужила такую Вашу личную оценку) идеологией. Однако сейчас данная философия идеологизирована уже совсем другим социальным агентом, одной из ценностей которого является глобализация на условиях свободного рынка и сравнительных преимуществ. Соответственно, реализации этой ценности в той или иной мере препятствует национального государство. Поэтому нынешний социальный агент делает что? — Вы сами ранее сказали, — указывает, условно, что право человека в России купить автомобиль Тойота без наценки, возникшей из таможенного обложения, важнее, чем суверенное право государства проводить таможенную политику.
Поэтому оценочные свойства каждой из идеологий зависят от природы социального агента и тех его ценностей, которых он придерживался во время идеологизации той или иной философии.
При этом, если ту же самую философию начнёт идеологизировать иной социальный агент с другими ценностями, то на выходе он получить и другую идеологию.
Как мне кажется, Карл Маркс покривил душой, так как:
1) нельзя изучать то, чего нет — поэтому не было реальной возможности «беспристрастно» изучать экономику;
2) классовая борьба никогда не прекращается.
И правильно, так как, на мой взгляд, «рациональность» («рационализм») — это один из философских методов формирования смыслов. Если мне не изменяет память, то их три — рационализм, с одной стороны, иррационализм, с другой стороны, и эмпиризм, in the middle of something.
Так вот, если кто-то делает «рациональную» философию, то для него не обязателен ни опыт (смыслы на основании опыта — это эмпиризм), ни здравый смысл (он является наиболее поверхностной формой интуиции — это иррационализм и его смыслы).
Поэтому любой «рациональный» философ или идеолог в ответ на возражения из исторического или антропологического опыта, скажет, что его модели — внеисторические и вытекают из какого-нибудь умозрительного смысла (например, «природы человека»).
Подобные возражения воспримет только эмпирик, но не представители двух других лагерей.
По поводу ясности… Вы же меня и убедили, что успех — это относительное свойство, а не качественное?.. Я думаю, ясность — тоже того же поля ягодка ))
А я это запомню ))