Инициатор объединения высших судов Владимир Путин, объяснил это необходимостью обеспечения единых подходов к разрешению споров. Бизнес-омбудсмен Борис Титов поддержал идею: «Не должно быть двух государственных процедур в стране – должна быть одна процедура рассмотрения всех споров, в том числе хозяйственных». Ранее Дмитрий Медведев уже провел в жизнь мысль об универсализации судебной инстанционности и внедрил в суды общей юрисдикции апелляцию.

Другая причина планируемой реорганизации – случаи различного толкования и применения на практике судами разных ветвей судебной власти одних и тех же норм материального права. Представляется, что последний аргумент – наиболее слабый: раньше вопрос единообразного правоприменения успешно решался совместными пленумами ВС и ВАС РФ.

Но за последнее десятилетие доверие граждан к судам снизилось. По данным Фонда «Общественное мнение», за год число лиц, готовых сразу обращаться в суд, упало на 13%, общее число граждан, оценивающих работу суда положительно, составило 27%, а отрицательно — 35%.

Значимыми методологическими характеристиками, неразрывно связанными с гносеологическим идеалом классической научной рациональности, как в естественно-правовой, так и в исторической школах права являются, во-первых, методологический «монизм»; во-вторых, вера в рациональное устройство права как объекта исследования; в-третьих, отсутствие проблематизации языковой представленности юридического знания.

Как классическая школа естественного права, так и историческая юриспруденция, несмотря на их качественные различия в правовой идеологии, обе по своим гносеологическим установкам принадлежат к классическим типам научной рациональности[1] с ее противопоставлением субъекта и объекта в социальных исследованиях.

Историческая школа впервые в истории юриспруденции помещает право в исторический и культурный контексты: провозглашается принципиальная изменяемость права и его обусловленность национальной культурой, менталитетом народа. Если в классическом юснатурализме право мыслилось как «абсолютное», исторически неизменное и инвариантное в культурном отношении (универсальное), то историческая школа утверждает историческую и культурную производность права, что означает принципиальный отказ от поиска вечных и годных для всех народов юридических истин [1].

Неоспоримой заслугой немецкой исторической школы является привнесение в юриспруденцию идеи эволюционного исторического развития права. «Только со времени германской исторической школы начинается разработка истории права, как процесса закономерной эволюции», – справедливо указывал В.М. Хвостов.

«Все зависит от нашего понимания содержания права: либо оно «дается» через факты социальной действительности помимо любого вмешательства со стороны человека, либо оно конструируется человеком», – утверждает известный французский исследователь Ж.-Л. Бержель [1].

Соответственно все существующие концепции правопонимания могут быть классифицированы на те, которые рассматривают право как конструируемую – в соответствии с идеалами, ценностями, целями – человеком реальность должного (право – результат правотворчества), и на те, которые воспринимают право как элемент сущего, как некую данность (Бога, природы, исторической эпохи и т.д.), которая лишь стихийно образуется, но никогда не создается целенаправленно человеком или обществом (право – «естественный» продукт правообразования) [2].

Несмотря на отмеченные различия во взглядах на право, естественно-правовую и историческую школы объединяет то, что они обе относятся к метафизическим теориям объективного идеализма. «Под идеализмом разумеется такое направление философской мысли, которое исходит из признания метафизического (лежащего за пределами доступных наблюдению естественных явлений) объективного бытия идей и видит в мировом процессе осуществление этих идей» [1].

[8] Не стоит также упускать из вида и то, что хотя «истористы» и провозгласили эмпирическую исследовательскую направленность, указав, что согласный с народным правосознанием кодекс никогда не будет создан без опытного исследования действующего народного обычного права, вместе с тем в своих исследовательских практиках они практически не обращались к социальным условиям, основаниям позитивного права, устремив свои взоры к изучению терминов и конструкций римского права, а не к средневековым или современным германским обычаям, на что впоследствии обоснованно указывали их яростные критики – германист К.Г. Безелер, «реалист» Р. фон Йеринг, последовательный позитивист Г.Ф. Шершеневич.

[1] При первом приближении может показаться, что как Ф.К. Савиньи, Г.Ф. Пухта, так и С.А. Муромцев, Р. Паунд говорят именно о социуме как первичном источнике такого феномена как право. Вместе с тем, едва ли допустимо утверждать, что «истористы» и «социологи» понимали под обществом одно и то же.

Еще в 1860-х гг. Дж.Дж. Филлимор утверждал, что естественный прогресс права проходит три периода: первый, период «младенчества» права, характеризуется господством обычая; второй – усложнением и разнообразием права, в результате чего правовой массив хаотично наращивается и требует прецедентного подхода; вершиной же эволюции права является третий период – кодификации права, которая возводит его в ранг подлинной науки [1].